Андрей Назаров - Песочный дом

• Название: Песочный дом
• Автор: Андрей Назаров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Сахан спустился в подвал, с грохотом затворил обитую жестью дверь. Впотьмах нашарил ватники да тряпье, стянул в кучу - и повалился, отвыл и затих.

Шарили крысы, расплодившиеся людской нищетой. Останавливались, вытягивали слепые морды, щерились на человеческий дух, но напасть не решались, не смели преступить страх - и бросались друг на друга с прожорливым визгом.

# # #

Салют, сгоревший в небе, оставил на земле разноцветные донышки от ракетниц. Утром дети из Песочного дома искали их возле Белорусского моста, но не нашли ничего, рассорились и разошлись.

Вернувшись домой, Авдейка позвонил три раза, к Иришке. Пока ждал, сдвинул в угол кирпич, с которого прежде дотягивался до звонка. Приблизились шаги, дверь распахнулась, дохнуло керосином и горелым маслом.

Из зыбкой полумглы коридора Иришка строго осмотрела его, отвернулась и растаяла.

- Иришка, подожди, я к тебе, - сказал Авдейка. - Ты ведь варежки для фронта вяжешь.

- Вяжу.

- Научи меня.

Иришка рассмеялась, как будто маленькие тарелочки для варенья вытащила.

- Зачем?

- Свяжу, продам на рынке.

- Тебе деньги нужны? Так маме скажи.

- Зачем маме? Мне много нужно. Я сам.

- Не свяжешь ты ничего.

- А ты покажи.

Иришка показала. В своей узенькой комнате со стенами по окошко, где так длинно и одиноко лежал когда-то ее отец с яблочным лицом, она отыскала бесформенный ворох, из которого торчали пронзительные спицы, разложила его на коленях и сказала:

- Смотри.

Пальцы с непостижимой быстротой что-то делали со спицами, и из их мелкого неуловимого копошения возникали плетеные ручейки.

- Ряд, - сказала она. - Теперь накладываешь сюда. Понял?

Авдейка вздохнул и понял, что ничего у него не получится. Иришка посадила Авдейку рядом с собой на кровать, стеленную зеленым одеялом, взяла его руки в свои, зажала ими спицы и стала показывать. Авдейка старался сам и мешал. Руки у Иришки были тонкие и прохладные. Легкая запятая слабых волос лезла Авдейке в рот.

- Не дуй, - сказала Иришка.

- Я не дую.

- Тогда не дыши, щекотно.

Она резко повернула голову и попала ртом на его рот. Авдейка отпрянул. Иришка смотрела не мигая, беспомощно, с какой-то невнятной просьбой. Руки ее похолодели и с неожиданной силой впились в Авдейкины. Потом она оттолкнула их, скомкала и швырнула на подоконник вязанье.

- Уходи. Не стану тебя учить.

# # #

Авдейка обиделся и ушел к деду, который и правда не умер после военкомата, но сильно побледнел и спал с голоса. Тихий и просторный стал дед. Он теперь часто заговаривался, начинал про Врангеля, про болота, жалел лошадей и какого-то Синицына, а потом будто сразу попадал в тюремную камеру -"Два на два, и~ молчок" - и хитро подмигивал Авдейке.

Оправившись от кровотечения, дед сосредоточенно размышлял, на что он годен теперь, окончательно списанный в инвалиды. Прежде, когда движение его по жизни было поступательным, он, посмеиваясь, думал, что это как с девушкой - каждый раз начинаешь с того, чего уже добился прежде. Со временем девушка стала артачиться - видно, сам он стал не тот. Но желание было неистребимо, оно впекло его к жизни - и, сброшенный ею, он подступал снова.

Выбитый из стрежня народной жизни, которым был фронт и работа для фронта, он нашел свой последний причал в тихой заводи Песочного дома и огляделся. Заводь зацвела хапугами и паразитами, и дед решил расчистить ее. Противник определился. Дед почувствовал прилив сил и нетерпеливо повел ноздрями. "Держись, девушка, еще побалуем", - обратился дед к неуступчивой жизни и прошел по комнате, разминая ноги.

- А я, дед, с самого начала знал, что ты не умрешь, - сказал Авдейка.

- Отрадно, - ответил дед. - Благодарствую, внук. Только поди стыдно тебе за меня было. Буянил, кровью плевался, орал что ни попадя. Знаю. Расслабился, не привык в списанных ходить. Но с этим покончено. Жив же я для чего-то? Теперь тут повоюю. Омуток невелик, а кукишей хватает. Настоящую-то борьбу ты начнешь, когда вырастешь.

- Да с кем, дед? Война-то кончится.

- Война, брат, никогда не кончается, разберешься, с кем воевать.

Авдейка задумался о врагах, и мысли его раскатились пригоршней мелких картошек, высыпанных на стол мамой-Машенькой.

- Первая, - с опаской произнесла она. - Надо бы поберечь на зиму, да может, тогда и война кончится.

Она тряхнула головой, уже решившаяся, помолодевшая, и спросила:

- Как это - однова живем?

- Однова, - бодро согласился дед.

Мятая мисочка с картошкой дымилась центром круглого стола, его помрачительным смыслом. Мама-Машенька отложила три картошины на блюдечко и отнесла бабусе за ширму.

- Поди пропасть денег за нее на рынке берут? - спросил дед.

- Ой, цены бешеные! Молодая - сто пятьдесят кило. Кто ж ее покупает?

- За молодость и больше не жаль, - пошутил дед. - Однако дерут, сволочи.

Он взял одну картошину и сидел с ней до конца, пока не иссякла струйка пара над ней и миска не опустела.

Авдейка съел три картошины, подумал, взял еще и спросил:

- Это наша всехняя картошка?

- Ну конечно, - сказала мама-Машенька, поймав себя на невольном, постыдном взгляде на картошку, стынущую в руках деда. - Конечно, всехняя.

- Значит, и моя?

- И твоя. А зачем ты спрашиваешь?

- Так, - ответил Авдейка и вспомнил, как Кащей сказал: "Землю ройте".

- Говорят, уголь на днях привезут, - сказала мама-Машенька, обращаясь к картошине в руке деда. - Я уж и Глашу попросила с Феденькой договориться.

Дед насторожился.

- Это с каким таким Феденькой?

- Истопник наш. Зимой все равно покупать придется. Так уж лучше заранее купить, хоть спокойна буду.

- Выходит, тот уголь, чем дом должны топить, покупать у него надо?

- Выходит. Я не куплю - другой купит. А мы промерзнем всю зиму. Феденька по-божески берет, на рынке дороже.

- Ладно, - сказал дед и решительно отложил картошку. - Начну с малого. Больше этот Феденька ничего не продаст. Ни кусочка.

- Значит, больше печки не будет? - спросил Авдейка и расстроился, но не очень сильно, потому что мысли его были прикованы к одинокой картошке на столе.

# # #

Утром, едва ушла мама-Машенька и смолкли заводские гудки, Авдейка осторожно вытащил из кладовки ведро, разразившееся жестяным криком, переждал, не хватится ли кто, взял лопатку и ушел. У подъезда он спрятался за спиной Данаурова от проходившего Ибрагима, потом подумал, что скрываться нечего идет за своей картошкой, - и смело взошел на насыпь.

Выкапывая ямки рядом с кустами, Авдейка всовывал руку в прохладную землю, нашаривая на скользких корнях картошины, отрывал по одной и бросал в ведро.

- Кто ж так копает, мальчик? - раздалось над ухом.

Авдейка огляделся. Вровень с землей виднелась голова незнакомой женщины в косынке с крупным белым горошком, так ровно срезанная парапетом, что хотелось заглянуть - не на палке ли торчит.

- Ты куст подрезай и выдергивай, а по одной до вечера не управишься. Тебя поди мама послала?

- Нет, я сам, - важно ответил Авдейка, скрывая некоторое смущение от того, что так неумело копал, и подумал: "Шла бы она. У всех дела, а она тут разговоры разговаривает".

- Как это сам? - спросила женщина.

- А так. Накопаю и пойду продавать.

Авдейка продолжал шарить руками в земле, ожидая, когда уйдет женщина.

- Почем?

- По сто пятьдесят рублей.

- Дорого.

- Цены бешеные. - Авдейка вздохнул вздохом мамы-Машеньки.

- Ладно, я куплю у тебя, - решительно произнесла женщина. - Дай посмотреть.

Авдейка подумал и обрадовался. Рынка он опасался. Однажды менял там спички на масло и вместо подсолнечного ему подсунули машинное, над которым до сих пор вздыхала мама-Машенька.

Женщина долго рассматривала картошку, даже на зуб пробовала - не фальшивая ли. Потом сказала:

- Ну, ты копай, а я пойду за деньгами.

Обрадованный Авдейка копал изо всех сил, и, когда женщина вернулась, ведро было закрыто больше чем наполовину.

- Я же говорила, что так быстрее, - сказала она, посмотрев на выдранные кусты.

Авдейка согласился про себя и потащил ведро к парапету.

- Не просыпь! - предупредила женщина.

Ведро никак не отрывалось от земли, Авдейка с трудом дотащил его до края площадки, сминая кусты. Женщина легко, одним движением нагнула ведро, и с парапета в большую хозяйственную сумку табуном поскакала картошка.

- Держи! - сказала женщина, протягивая вверх руку со сложенными деньгами. Авдейка об штаны очистил ладонь, важно развернул бумажки, пригляделся к знакомым цифрам 100 и 50 и спрятал деньги за рубашку.

- Ура! - закричал Авдейка.

- Чего орешь? - отозвался с другой стороны насыпи Болонка.

Авдейка схватил ведро и, подскакивая, помчался к нему.

- Я картошку продал!

- Да ну? За деньги?

- За что же еще?

И Авдейка нашарил под мягкой фланелькой хрупкие бумажки.

- Вот!

Болонка восхищенно ахнул.

- Это... сколько же тут?

- Сто пятьдесят. Целиком!

- За что же такие деньги платят? - спросил Сахан, вышедший на ведерное обогащение.