Роберт Стивенсон - Сент-Ив (Пер. Чистяковой-Вэр)

• Название: Сент-Ив (Пер. Чистяковой-Вэр)
• Автор: Роберт Стивенсон
• Жанр: Историческая проза

Действие романа «Черная стрела» разворачивается на фоне жестокой междуусобной распри, известной в истории как «война Белой и Алой розы». Соперничество двух ветвей династии Плантагенетов — Йоркской (белая роза) и ланкастерской (алая роза) — вылилось в открытую борьбу за престол.

Бесконечная цепь интриг, преступлений, лжи, роковых ошибок, преследующих главных героев, держат в напряжении читателя с первых страниц романа до счастливой развязки.

В основу романа «Сент-Ив» положена история французского дворянина Керуэля де Сент-Ив, оказавшегося во время наполеоновских войн в плену у англичан. Случайное знакомство с красавицей Флорой, перешедшее в любовь, побег из Эдинбургской тюрьмы, полные приключений и опасностей скитания, возвращение в Париж, счастливая свадьба и… добровольное возвращение в страну своего заточения — таковы главные события одиссеи героя, мастерски, с добрым юмором изложенные автором.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей, особенно для детей среднего и старшего школьного возраста.

---

Я был почти уверен в том, что Флора и Рональд навестят меня на следующий же день, и не ошибся. Завидев гостей, я сделал к ним навстречу несколько шагов, придав моему лицу выражение, в котором гордость, приличная солдату, смешивалась со смирением, идущим пленнику. Мне казалось, что в эти минуты я мог бы послужить моделью для живописца. Сознаюсь, я играл комедию, но как только взгляд мой упал на смуглое лицо Флоры, на ее красноречивые глаза, кровь бросилась мне в лицо, и непритворное волнение охватило меня.

Я поблагодарил молодых Гилькристов без излишней радости; мне следовало оставаться по-прежнему печальным и в разговоре сливать воедино и брата, и сестру.

— Вы оба были так добры ко мне, иностранцу и пленнику, что я долго думал, чем бы я мог выразить вам мою благодарность. Может быть, вы найдете, что я делаю странное признание, если скажу вам, что здесь никто, даже ни один из моих товарищей, не знает моего настоящего имени и титула. Все меня зовут просто Шамдивер; я имею право на эту фамилию, но должен был бы называться другим именем, именем, которое недавно был принужден скрывать, как преступление. Мисс Флора, позвольте представиться вам: виконт Анн де Керуэль де Сент-Ив, рядовой.

— Я так и знал! — вскрикнул мальчик. — Я знал, что он дворянин!

Мне показалось, что и глаза мисс Флоры сказали то же самое, но только гораздо более выразительным образом. В течение этого свидания со мной молодая девушка смотрела в землю или на мгновение взглядывала на меня с выражением серьезным и кротким.

— Конечно, друзья мои, вы поймете, что это тяжелое признание, — продолжал я. — Горько гордому человеку, стоя перед вами в виде побежденного пленного узника, произнести свое настоящее имя. А между тем мне хотелось, чтобы вы знали, кто я. Возможно, что через долгий промежуток времени вы услышите обо мне, я о вас (может быть, в это время мы с мистером Гилькристом будем на поле сражения в двух различных лагерях); а было бы жаль, если бы мы, получив вести друг о друге, не узнали, о ком именно идет речь.

И Флора, и Рональд были тронуты; они стали предлагать мне всевозможные услуги, спрашивали, не нужно ли мне книг, табаку и т. д. Я с радостью принял бы все их предложения прежде, в то время, когда наш подкоп еще не был готов. Теперь же сами по себе эти вещи потеряли для меня значение; заботливость молодых людей казалась мне приятной только потому, что служила доказательством перемены, происшедшей в них, перемены, которую я хотел вызвать.

— Мои дорогие друзья… — заметил я, — вы должны позволить называть вас так человеку, у которого на протяжении многих сотен миль нет других расположенных к нему людей! Итак, друзья мои, может быть, вы найдете, что я сентиментальный фантазер, может быть, вы будете даже правы, но мне хочется прежде всего попросить вас об одном одолжении: вы видите, я заключен на вершине этой скалы, в центре вашего города; при той небольшой свободе, которою я пользуюсь, я вижу отсюда целые мириады крыш, большое пространство моря и земли, и все это мне враждебно! Под каждой из этих крыш живут мои враги; если я замечу столб дыма из трубы, я говорю себе, что там подле топящегося камина, от которого поднимается этот дым, без сомнения, сидит человек, с огромной радостью читающий отчет о наших несчастиях. Простите меня, дорогие друзья, я знаю, что вы, конечно, с тем же чувством читаете газеты, и не ропщу на это. Вы — совсем другое дело! Покажите же мне ваш дом, хотя бы только его трубу или, если ее нельзя рассмотреть отсюда, хотя бы только квартал города, в котором он стоит! Если вы исполните мою просьбу, я, осматриваясь кругом, буду в состоянии говорить себе: есть дом, в котором обо мне думают не с одним недобрым чувством. Флора помолчала.

— Это премилая мысль, — сказала она, — и что касается Рональда и меня — вы правы. Мне кажется, я могу показать вам дым из нашей трубы.

Говоря это, девушка отвела меня к противоположной, южной части крепости, как раз к бастиону, стоявшему над местом, где проходил наш подкоп. Отсюда мы видели у своих ног несколько предместий, лежавших близ зеленой долины, постепенно поднимавшейся к Пентлэндским горам; на склоне одной из этих гор (бывшей на расстоянии около двух миль от нашего замка) виднелся ряд белых скал. Флора обратила мое внимание на них, сказав:

— Видите ли вы эти утесы? Мы называем их семью сестрами; переведите глаза немного пониже — вы заметите впадину, несколько вершин деревьев, а между ними струйку дыма. Это коттедж Суанстон. Мы с Рональдом живем в нем вместе с нашей теткой. Если вам приятно видеть этот дом, я очень рада. Из угла сада нам тоже виден замок, и по утрам мы часто ходим туда — правда, Рональд? — и вспоминаем о вас, виконт де Сент-Ив, но, к несчастью, это не возбуждает в нас веселости.

— Mademoiselle, — произнес я, и поистине едва был в состоянии справиться своим голосом, — если бы вы знали, что ваши великодушные слова, даже один взгляд на вас отнимают у этого места весь его ужас, то, я верю, я надеюсь, я знаю, вы порадовались бы. Ежедневно стану я приходить сюда, чтобы смотреть на эту милую трубу, на зеленые холмы и от всего сердца благословлять вас; бедный грешник будет молиться за вас. О, я ведь не говорю, что мои мольбы могут что-либо значить!

— Кто знает это, виконт, — нежно проговорила она. — Однако нам, кажется, уже пора идти.

— Давно пора, — произнес Рональд, которого я, говоря по правде, немного позабыл.

Провожая моих гостей, я изо всех сил старался вознаградить юношу за мою забывчивость и силился вычеркнуть из его памяти воспоминание о моих последних чересчур горячих словах. Кто же встретился нам в это время? Майор! Мне пришлось остановиться и отдать ему честь, но он, по-видимому, обратил внимание только на одну фигуру.

— Кто это? — спросила Флора.

— Мой друг, — отвечал я. — Я даю ему уроки французского языка, и он относится ко мне очень хорошо.

— Он смотрел… не скажу дерзко… — проговорила Флора, — но почему он так смотрел на меня?

— Если вам не угодно, чтобы на вас смотрели, mademoiselle, — заметил я, — осмелюсь посоветовать вам носить вуаль.

Флора взглянула на меня; она, по-видимому, немного рассердилась и сказала:

— Повторяю, он смотрел очень пристально.

Рональд же прибавил:

— О, я не думаю, чтобы у него был дурной умысел. Вероятно, он просто удивился, что мы идем с плен… с виконтом де Сент-Ивом.

Когда на следующее утро я пришел к Чевениксу и окончил просмотр его упраженений, он сказал мне:

— У вас прекрасный вкус.

— Прошу извинения, но я не понимаю, — ответил я.

— О, нет, прошу вас извинить меня, вы так же хорошо понимаете мои слова, как я сам, — сказал майор.

Я пробормотал несколько слов о том, что люди часто говорят загадками.

— Что же, вам угодно, чтобы я дал вам ключ к этой загадке? — сказал Чевеникс, откидываясь назад. — С вами была та молодая особа, которую оскорбил Гогела и за которую вы отомстили ему. Я не могу порицать вас. Она — небесное создание.

— Да, вполне небесное, подтверждаю это от всего сердца, — сказал я, — подтверждаю и то, что вы сказали раньше, если вам это приятно! Вы стали до того проницательны, что, конечно, сами знаете, какого мнения держаться.

— Как ее фамилия? — спросил он.

— Вот еще! — ответил я. — Вы полагаете, что она мне сказала ее?

— Уверен в этом, — был ответ.

Я не мог подавить смеха.

— И вы полагаете, что я вам скажу ее имя?

— Ничуть, — ответил майор и прибавил: — Однако будем продолжать урок.

ГЛАВА VI Бегство

Приближалось время нашего бегства, и чем ближе подходил назначенный для него день, тем меньше радовала нас мысль о задуманном деле. Только с одной стороны возможно без затруднения и не подвергаясь опасности уйти из Эдинбургского замка, но так как именно там-то и находятся главные крепостные ворота, стоит караул и проходит главная улица верхнего города, то пленникам не могло даже прийти в голову воспользоваться этим путем для побега. Повсюду, кроме невозможного для нас отлогого спуска, скала стояла отвесной стеной; мы могли попытаться вырваться на свободу только через зиявшую бездну. В течение многих темных ночей все мы работали заодно, принимая огромные предосторожности, чтобы не шуметь; наконец нам удалось сделать ход под кручей около юго-западного угла, в том месте, которое называется «Локоть Дьявола». Я никогда не встречал этой знаменитой личности, и если вся ее фигура походит на этот «локоть», я не имею ни малейшего желания знакомиться с ней. От подножия каменной крепостной постройки отвесно спускалась проклятая стена скалы, а у ее подножия расстилались большие поляны, разбросанные предместья города и строящиеся дома. Я не мог долго смотреть на «Локоть Дьявола», так как при мысли о том, что когда-нибудь в темную ночь мне самому придется спуститься с этой высоты, у меня дух захватывало, и, право, на всякого человека, не матроса и не звонаря, вид ужасной бездны должен был действовать как сильнейшее рвотное.