Юрий Корчевский - Диверсант [HL]

• Название: Диверсант [HL]
• Автор: Юрий Корчевский
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0887-8

Главный герой, Александр Дементьев, 36 лет от роду, москвич, машинист метрополитена, попадает почти в эпицентр взрыва в Домодедовском аэропорту. А приходит в себя в далёком 1941 году. Поневоле вспоминаются приобретённые на срочной службе в спецназе ГРУ навыки. Саша начинает свою войну.

---

— Сдайте оружие!

— А ты мне его давал? Я немца убил и автомат забрал. Ты скольких немцев сам, своей рукой убил? Чего молчишь?

Ополченцы молчали, переглядывались.

— К начальнику положено всех вести, кто с немецкой стороны приходит.

— Ладно, чего с вами разговаривать? Ведите к командиру!

Бойцы повесили на себя автоматы, Саша взял портфель. Ополченцы шли впереди, показывая дорогу.

Окруженцев привели в полуразрушенное здание. На первом этаже уцелевшего левого крыла расположился штаб батальона. За столом — письменным, обычного вида, сидел командир со звездой на рукаве и без знаков различия.

Комната скудно освещалась неверным, колеблющимся светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы.

— Товарищ комиссар! Троих подозрительных задержали! Приплыли с той стороны, оружие сдать отказываются.

Политрук поднялся из-за стола. Был он молод — лет двадцати шести, и форма на нём сидела, как на корове седло. Видимо, в армии он не служил никогда.

Саша таких не любил. Одно дело — руководить за столом, и совсем другое — боевыми действиями на фронте.

— Командир истребительного батальона Винокуров, — представился комиссар. — Кто такие?

— Красноармеец Терёхин.

— Красноармеец Кузьмичёв.

— Красноармеец Пилипченко.

Бывшие окруженцы представились.

— А документы у вас есть?

Саша поставил портфель на стол, открыл его и достал пять красноармейских книжек. Комиссар просмотрел их.

— Почему книжек пять, а вас трое?

— Двоих наших товарищей убило при переправе.

— Жаль. Что за портфель?

— Это трофей — офицера немецкого убили. Карта там и бумаги, все на немецком. Показать бы это всё командованию, может, важное что?

— Хм, похвально. А как же вы через немецкие позиции на той стороне Днепра прошли?

— Где ползком, где с огнём прорывались.

— Занятно, занятно! На самом оживлённом участке прошли. Как только вам это удалось?

Комиссар повернулся к ополченцам.

— Расстрелять!

Приказ был неожиданным — как для бывших окруженцев, так и для самих ополченцев. Несколько мгновений в комнате висела тишина.

Вдруг Сергей с треском рванул на себе нательную рубаху, разодрав её до пояса.

— А это видел? Ты что же думаешь, мы знамя из немецкого тыла вынесли для того, чтобы здесь от пуль своих погибнуть? Ах ты, крыса тыловая! За немцев нас принял? А это ты видел? — Сергей указал на татуировку на груди. Там были выколоты профили Ленина и Сталина, какими их изображали на плакатах.

Пушкарь потянул за край знамени и с трудом размотал волглую ткань.

— Сюда смотри, комиссар!

Один из ополченцев прочитал вслух: «Двадцать четвёртая стрелковая дивизия».

— Товарищ комиссар, это же знамя дивизии!

— Сам вижу, не слепой, — буркнул комиссар. — Ошибочка вышла, приказ о расстреле отменяю.

Он уселся на скрипучий стул и принялся крутить ручку полевого телефона. На том конце ответили.

— Да, это я, Абрам Винокуров. Тут мои трёх окруженцев задержали. Нет, с документами немецкими, а главное — со знаменем. Да, понял, жду.

Саша и двое его товарищей стояли у стены. «Опять „радостная“ встреча у своих. Без малого не шлёпнули. Ей-богу, в немецком тылу безопаснее. Надо было нож в сапог сунуть. Вероятно, комиссар начальству названивал. Сейчас заявятся, снова допрашивать будут. Если всё же расстрелять решат — брошусь к автомату, он недалеко лежит. Постреляю, кого смогу. Повезёт — уйду, ну а если нет…» — думал Саша.

Вид у его товарищей был понурый — даже у Сергея, который рассчитывал на медаль.

«Ведь приходил я уже к нашим раз, в фильтрационный лагерь попал. Что меня второй раз понесло?» — размышления у Саши были нерадостные.

Распахнулась дверь, и вошёл командир — лет сорока, с пшеничными, как у маршала Тимошенко, усами. Форма на его фигуре сидела как влитая, и сразу было видно — кадровый военный. На петлицах — майорские шпалы, только вот сами петлицы василькового цвета. НКВД.

Вошедший за руку поздоровался с комиссаром.

— Что у тебя за происшествие, Абрам?

— Эти люди портфель с немецкими документами принесли и знамя.

— Покажи.

Ополченец взял со стола знамя, развернул.

— Так это же знамя двадцать четвёртой дивизии, — не скрыл своего удивления майор, — она под Могилевом сражалась. — Где взяли? — повернулся он к Саше.

— Легковушку немецкую расстреляли, забрали портфель и знамя.

Глаза у майора стали холодными и колючими.

«Видно, амбец нам приходит», — с тоской подумал Саша.

Однако майор неожиданно шагнул вперёд, обнял Сашу, пожал руки его товарищам.

— За знамя спасибо. Мы ведь никаких сведений о дивизии не имеем. Выходили отдельные бойцы, а где штаб, что с ним? Где знамя? Я — майор Фадеев, Евгений Ильич, — представился он, — командир полка.

Окруженцы представились по очереди.

— Абрам, накорми людей, одежду для них найди. Что же им, в трусах воевать? Да к себе в батальон зачисли.

— Нам бы в кадровую часть, — попросился Саша.

— А мы чем хуже? — улыбнулся майор. — От сто двадцать девятой стрелковой дивизии, что Смоленск обороняет, едва половина осталась. Но там хоть обученные бойцы, а у меня — вон, — майор кивком головы показал на ополченцев.

— Так ведь расстрелять нас хотели, товарищ майор, — пожаловался Сергей. Он продолжал мечтать о медали.

— Это комиссар сгоряча, он вас за диверсантов немецких принял. Бери, комиссар, знамя, а я портфель, да пойдём, проводишь меня.

— И документики наши вернуть бы, — это уже Саша.

— Вернём.

Фадеев и комиссар батальона вышли. Ополченцы неловко толкали друг друга. Задержали подозрительных лиц, а получилось — знаменосцев.

— Сейчас поесть что-нибудь сообразим, — один из ополченцев вышел.

Он вскоре вернулся, прижимая к груди буханку чёрного хлеба и три селёдки.

— Вот, всё, что нашёл. Кушайте.

Окруженцы уселись за стол, и Саша быстро нарезал ножом хлеб и селёдку. И ничего, что хлеб сыроватый, плохо пропечённый, а селёдка — солёная до жути. Съели за один присест. Саша ещё бы повторил, да больше нечего было.

Пока они ели, ополченцы приглядывались к автоматам.

— Можно подержать?

Саша отщёлкнул магазин.

— Пробуй.

Ополченец пощёлкал затвором, глаза его заблестели.

— Наша-то винтовка дальше бьёт.

— Дальше, — согласился Саша, — и штык у неё есть. Однако в ближнем бою — в городе, например, или в траншее вражеской, лучше автомата нет ничего. Короткий, двигаться не мешает, а в рукопашной — сила. Заскочил в траншею, и очередью на полмагазина — вдоль неё.

Ополченец с неохотой вернул автомат.

— Ладно, забирай — дарю. Но магазин с патронами только один дам, самому нужны.

Лицо ополченца вспыхнуло от радости.

— Вот спасибо!

— Не за что — не часы или велосипед подарил.

— Ну, я теперь им дам! — ополченец потряс автоматом в сторону Днепра.

— Издалека не стреляй, не попадёшь. И очереди давай короткие. Поймал в прицел, два-три патрона — и всё…

Открылась дверь, вошёл комиссар.

— С вами разобрались, идите с ополченцами. Утром зайдёте ко мне за своими документами, а я пока внесу вас в списки батальона.

Окруженцы забрали своё оружие — не оставлять же трофеи. Да и чем воевать потом? Абрам лишь проводил взглядом трофейные автоматы и вздохнул. Небось, виды на них имел. А вот чёрта тебе лысого за то, что, не разобравшись, чуть не шлёпнул!

Саша представил на миг, что бы случилось, выберись они на берег в немецкой форме. Сроду бы не поверили!

Ополченцы привели их в какой-то подвал, где стояли топчаны.

— Сейчас одежду найдём.

Отыскали брюки, рубашки. Воинской формы не было. И на том спасибо. Хорошо хоть сапоги немецкие остались, потому как обуви в подвале тоже не было.

— Занимайте свободные топчаны и отдыхайте. После подъёма завтрак, и — к комиссару.

— Он всегда такой?

— Да нет. Сам удивляюсь, какая муха его укусила.

Едва добравшись до топчанов, окруженцы сразу отрубились. Тяжело давшаяся переправа, голод, потеря боевых товарищей, нелепый приговор — и всё это за одну ночь. За многие дни Саша впервые спал спокойно, чувствуя себя в безопасности.

Утром дневальный прокричал: «Подъём!»

Они позавтракали чёрным хлебом и кипятком — не нашлось даже заварки и сахара.

Батальон построился во дворе дома, хотя по численности он едва дотягивал до полноценной роты. Одежда на всех была гражданская, вооружение — самое разное: наше, отечественное, трофейные винтовки, и единственный пулемёт «максим» — на колёсном станке Соколова и без щита.

На свежий взгляд, ополченцы выглядели ну, в лучшем случае, партизанами. Возраст — самый разный, но большинству людей — за сорок лет. Понятное дело — молодёжь сразу в армию призвали, и в городе остались только те, у кого была бронь, или те, кто не годились по здоровью к строевой службе.