Дорис Смит - Песня, зовущая домой

• Название: Песня, зовущая домой
• Автор: Дорис Смит
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7435-0012-6

Книги ирландской писательницы Дорис Смит — это романтический мир, в котором царит любовь, побеждающая все интриги и противодействия. «Песня, зовущая домой» — роман о мире шоу-бизнеса. «Семь сорок» повествует о девушке, чье разбитое сердце пробуждается к новой жизни и настоящей любви.

---

— Мне очень жаль, Адам, — спокойно сказала я. — Единственное, что я могу вам сказать: плохое дурным не исправишь.

Глава пятая

На следующее утро за завтраком, сидя за моим залитым солнцем столиком у окна и наблюдая, как легкий бриз щекочет флюгер, так что крошечная лисичка на его конце никак не может решить, бежать ли ей на террасу или к бассейну, я с тоскливым чувством вспоминала предложение Адама и нотку неприязни при прощании.

Кто из нас был прав? Я или Адам, который, наметив цель, стремился к ней самозабвенно, как те пони, несшиеся вверх по склону? Нелепо было думать, что он вообще мог заинтересоваться такой обыкновенной личностью, как я. И во всяком случае, если когда-то и интересовался, теперь с этим покончено. Я бы со всем покончила ради принципа.

Бесцельно вышла я на улицу, и к одиннадцати часам под теплыми лучами солнца, слушая мирное щебетание вьюрков и малиновок, до какой-то степени успокоилась. Отель быстро пустел. Машины отъезжали от входа, грохотали через решетку и поворачивали к морю или в сторону пустоши. Ни одна не подъехала к отелю, так что было похоже, что мама права, и надежды Илейн так и не сбудутся. Через несколько минут я отложила книгу и решила пройтись.

Собственно Торкомб — это крошечная деревушка у подножия холма. Он мог похвастаться только рядом коттеджей, маленькой старой гостиницей, почтой, гаражом и магазином, где было самое необходимое. Гостиница была светло-зеленая с красными ставнями, жавшиеся друг к другу коттеджи белыми с дубовыми дверьми. Перед одним стояло плетеное сиденье, на нескольких висели каретные фонари. Стены заросли цветами, красными и голубыми гортензиями и красными розами, яркими, как все в Девоне.

Это место так и просилось, чтобы его сфотографировали. Уже давно я решила этим заняться, и нынешним утром свет был великолепен. Я сделала один снимок старой конюшни сквозь арку и потом повернула камеру, чтобы захватить ряд коттеджей, некоторые из них, как я теперь поняла, были частью гостиницы. Я только собиралась нажать на спуск, как вдруг непонятно откуда раздался голос:

— Это папин дом!

Услышав этот бодрый, растягивающий гласные голос, который я сразу же узнала, я застыла, как вкопанная. Но я никого не видела.

— Это папин дом, — повторил голос. — Думаешь, я обманываю?

И другой очень знакомый голос завопил:

— Да, да! — сопровождаемый шумом веселой возни.

Значит, все же Колин Камерон приехал, и Йен получит свое купание. Я расплылась от удовольствия и не скрывала этого. Конечно же, глупо было, зная, что Колин и Магда не муж и жена, не подумать о той возможности, что он не обязательно остановится в «Тор Роке». Но где же они? Заинтересованная, я не спешила уходить. Еще некоторое время слышалось пыхтение и хихиканье, и наконец жалостный вопль Руфи: «Папа, ты меня раздавишь!» — указал мне направление.

Плетеное сиденье, по-моему, викторианской эпохи, имело очень высокую спинку и было таким глубоким, что, сидя в нем, вы могли оставаться незамеченным сзади. Двое шестилеток спокойно бы в нем уместились; но если там был еще и взрослый габаритов мистера Невидимки, то неудивительно, что Руфь стала выражать протест.

Мне надо было бы уйти, но я не ушла. Я стала, слушая и бессмысленно улыбаясь, наблюдать, как время от времени чья-нибудь рука на мгновение показывалась из-за темно-зеленой плетеной спинки.

— Папа, теперь уже пойдем? — Это Йен.

— Но мне вполне удобно, — сказал со смехом мужской голос. Что говорил Адам? «Он такой же ребенок, как Йен».

— И мне тоже вполне удобно, — тоненько вставила Руфь. — Папа, расскажи нам сказку. — Они могли быть близнецами, но она была не такой взрослой, как ее брат. Он, насколько я поняла, уже считал себя слишком большим, чтобы обниматься.

Однако когда они разразились истерически-радостным смехом, я поняла, что для щекотки они еще не были слишком взрослыми.

Надо было уйти, но я не двигалась с места. В наше время было что-то совершенно обезоруживающее в отце, который возился со своими детьми, обнимал их, любил, завладел их душами. Хотя я и очень любила папу, но он был настолько же сдержанным родителем, насколько я — ребенком. Жизнерадостный, излучающий тепло, притягательный отец должен был значить невероятно много для этих детей, лишившихся матери.

— Папа, я им сказал, что ты можешь вести машину с закрытыми глазами.

Я не уловила ответ Колина; звучал он укоризненно. Йен его успокоил:

— Но я сказал, что ты ни разу никуда не врезался!

— Папа, ты нам расскажешь сказку? — настаивала Руфь. Ее ладошка показалась на мгновение из-за края кресла и тут же была поймана другой, большой ладонью. Я стояла, глядя на них, побуждая себя уйти.

— Давайте посмотрим, что там у нас имеется, — как будто вспоминая, сказал Колин. По-видимому, обычное начало. Оба захихикали. — Я вам когда-нибудь рассказывал про Мышку и Льва?

Я чуть не подпрыгнула.

— Ну уж нет! — громко выразил недовольство Йен. — А ты знаешь сказку про самолет? — Мало же ему было известно. Колин знал сказку про самолет. Я тоже.

— Так вот, жила-была эта Мышка. — Он стал говорить совсем по-шотландски, как будто и это было непременной принадлежностью сказки. — И еще этот величественный огромный Лев, который ужасно любил конфеты…

Я ошарашенно повернулась и пошла обратно к отелю. Моя Мышка и мой Лев, одетые в шотландские юбочки, — кто бы мог подумать! Йен Камерон умел умыкать сердца, а его папочка, вроде, тоже был не прочь что-нибудь украсть.

В отеле ребенок, с которым я познакомилась несколько дней назад у телевизора, уговорил меня сыграть в крокет. Я не хотела играть, но раньше я почти обещала, а Дик был в восторге. Он был не слишком разговорчив, но нельзя же требовать от каждого обаяния Камеронов. Я ждала своей очереди играть, думая, сколько еще он собирается прицеливаться, высунув язык, когда беспокойно-вежливый голос сказал:

— Дебора, позвольте…

Я подскочила, потом заморгала. Вчерашний цветасто-горчичный костюмчик был ничто по сравнению с сегодняшним блеском: белая рубашка с кружевами, мини-юбка в розово-пурпурную клетку и крошечная сумка у пояса. Адам очень удивился бы, узнав, что основной причиной моего желания помешать Магде заниматься детьми была одежда, в которую она их наряжала. Я как-то чувствовала, что их отец такую не выбрал бы.

— В чем дело, Йен? — спросила я, принимая серьезное выражение.

— Папа говорит, что неверно его держите. — Он нетерпеливо ухватился за мой молоток, в то же время взывая через плечо: — Папа, ты так его держишь? Так, верно?

Я оглянулась. На одной из скамей на террасе разместилась фигура в слаксах цвета зеленой хвои и голубой свободной рубашке. Его можно было бы назвать «Человек в голубом», глупо подумала я, и тут поняла, что глаза в морщинках и широкая улыбка обращены ко мне.

— Левая рука на конце, другая внизу, — громко сказал Колин Камерон. — Размахивайтесь мягче. Не стучите по шару, а прокатывайте его.

— Папа, подойди сюда, — завопил Йен. — Сам покажи ей. Она не знает, как верно.

— Не беспокойтесь, — торопливо сказала я и ударила — не слишком удачно.

Дик издал громкий смешок, Йен выглядел расстроенным, как тренер на дерби, и краем глаза я уловила мелькание голубого. Дик, снова высунув язык, еще раз прицеливался, когда из-за моих плеч протянулись две большие руки и пара ладоней легла на мои. Руфь, пробиравшаяся по траве осторожно, как балерина, ко всеобщему смятению добавила свой ненавязчивый критицизм.

— Мне мухи не нравятся!

Камерон-младший непочтительно завопил:

— Ты просто глупая, глупая глупышка!

— Хватит этого, — твердо сказал Камерон-старший, не отпуская моих ладоней. — Коснитесь им земли. Чуть поднимите молоток и двигайте мягко. Вот так. — Шар покатился и сбил шар Дика. — Видите! — Он убрал руки, и я снова ощутила дуновение бриза. Странно — оно было довольно холодным.

— Так нечестно, — обвинил меня Дик. — Он вам помогал.

— Если хочешь, я помогу тебе, — с готовностью предложил Йен. — Давай? — Он, как дружелюбный щенок, подбежал к старшему мальчику.

Ответ был обескураживающим. Дик, совершенно не смущенный присутствием Колина, презрительно оглядел его:

— А, иди ты, чучело! Розовая юбка!

Лицо Йена приняло все цвета его юбочки — розовый, красный и пурпурный:

— Это не юбка! — завопил он и пулей бросился на обидчика. Два маленьких тела покатились по траве в вихре размахивающих рук и брыкающихся ног. Когда Колин растащил их и вздернул на ноги, Дик выглядел практически невредимым, чего нельзя было сказать о белых кружевах Йена.

— Подайте друг другу руки, — приказал Колин. — Йен, ты первый. Это ты начал. — Его голос был серьезным и строгим. Я отвернулась.

— Это не он начал, папа, — вдруг пропищала Руфь, — это он! — Она рассерженно указывала на Дика. — Это не юбка, — добавила она, — это килт [2].