Марк Пуссе - Семь походов по Восточному Саяну

• Название: Семь походов по Восточному Саяну
• Автор: Марк Пуссе
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1974

---

Ночевали на Андрианихе. Кто-то из молодежи сжег портянки и брюки. Есть у саянских охотников шутливая примета: сжег одежду — жена изменила. Вся избушка содрогается от хохота. Молодожен-погорелец, судя по всему, приметой не пренебрегает, заглядывает ко мне в календарь…

Наша флотилия отправляется дальше. В строю кильватера стремительно несутся моторки. Мелькают берега, повороты, островки. Впереди лодка Филиппа. Чтобы удобнее было фотографировать, я попросился к нему. Щелкаю ФЭДами во все стороны.

Второй порог прошли ходом. По Семеновской шивере вели моторки почти не снижая скорости. И в «бане», и в «предбаннике» лодку мотает, как щепку. Филипп, очевидно, зазевался, так как неожиданно сквозь муть и пену я увидел прямо по носу стремительно приближающийся огромный бурый камень. «Правее, правее!» — закричал я. Филипп успел отвернуть, и лодка со скрежетом прошла бортом по граниту камня. Вскоре вышли на чистую воду. «Что же ты? — кричал из своей лодки Николай, — опять решили все потопить?». «Корму вал поднял», — оправдывался Запольский, — лодка руля не слушалась».

Я спросил Филиппа, почему «опять». «Да в прошлом году здесь же, в «предбаннике», с сыном старшим плыли. Я как чувствовал неладное — высадил его на берег. Налетел на камень, лодка пополам, но мне повезло: схватился за пустую канистру. На ней и выплыл…»

Мимо нас стремительно пронеслась стайка чирков, и, как горох, сыпанула в воду. Молнией прошедший сокол развернулся и сел на нависающее над водой дерево. Сокол бьет жертву в воздухе. Как бы зная это, утки плавали спокойно. Таким же выглядел хищник: добыча не уйдет…

21 мая подплыли к Усть-Джебу. На берегу качала ребенка Гошкина жена. Рассмотрев, что мы привезли, возмутилась: «Так ведь это же медведь?! Я его есть не буду. Он поганый!» Помогли помалкивающему товарищу выгрузить его долю, тепло распростились. Родителям же Олега добыча по душе: «Вымочим!»

Ожидая таежников, — они задержались в лагере экспедиции — я разговорился со старшим Мартыновым, тоже жителем Зимовья. Прошлой осенью он и его сыновья впервые поднялись «на моторе» в верхнее течение Казыра и у Ванькиной избушки встретились с нашим проводником в первых походах Тутаевым и другими тофами.

Оказалось, что у Мартынова есть подробная карта Казыра. Я заикнулся было, нельзя ли ее сфотографировать, но мой собеседник вдруг потерял интерес к разговору и смолк.

Последняя ночевка — в Курагино, до него плыли еще километров шестьдесят, в гостеприимной семье Запольского. Бывший десантник-парашютист, он и сейчас по-военному собран, подтянут. Делает все четко.

Вечером, после жаркой баньки, таежник рассказал про нелегкое детство… «Отца моего убили в 1922 году. Из-за соболей. Возвращался он с другом с соболевки. Сначала застрелили друга, а мой успел уйти. В него стреляли, но осеклось ружье. Километрах в трех от Заимки осторожные бандиты оставили засаду. Изнемогающий отец выбежал на костер и, когда увидел, что это один из тех же, крикнул: «Не убивай за ради детей!..» Бандит спустил его труп под лед. Прошло много лет. Один из убийц поссорился с женой, решил отомстить и тестю. Рассказал все моей матери. Я рос и ждал своего часа. Когда меня взяли в армию, в живых остался только главный. Остальных за бандитизм расстреляли. Вернулся домой, сказал: «Передайте Ивану — за ним должок. Старик прятался от меня. Так и не смог я расплатиться. Сам подох…»

Бывает же так: сегодня, когда предстоит покинуть полюбившийся край, наступила удивительная погода. Все: и горы, и тайга — словно пропитались солнцем.

…Уже давно отступила тайга. За окнами автобуса — бескрайняя степь, холмы. На далеких холмах, выложенные белым кирпичом слова: «Ленин», «Мир». Видно их и из самолета.

До следующего года — мир тишины и приключений!

ГРАНДИОЗНЫЙ — РЯДОМ!

В Абакане мы были приятно удивлены: начались пассажирские перевозки до Курагино.

Строители трассы Абакан — Тайшет дали слово к концу шестьдесят четвертого забить и «серебряный костыль».

Запольский встретил нас с распростертыми объятиями, познакомился с моими товарищами — северодвинскими рабочими Валентином Шаныгиным и Романом Розановым, расспрашивал их о жизни и работе на Севере. Филиппу очень хотелось пойти с нами: «В эти районы промысловики еще не заглядывали, я был бы первый. Нельзя только: операцию недавно перенес».

Двадцать пятого июня поплыли вверх по Тубе — правобережному притоку Енисея, набирающему силы от слияния Казыра, Кизира и Амыла. Когда лодка вошла в устье Казыра, мотор сразу же запел на другой ноте, почувствовав мощь главной саянской реки.

Изредка минуем деревушки. Против каждой — копошащиеся на берегу старики. На удивление — все рыжие!

С песчаных пляжей спугиваем куличков, в воду сбегают стайки утят. В нижнем течении реки есть десятикилометровый участок, где нужно соблюдать осторожность: между отвесных берегов течение убыстряется, есть скалистые прижимы.

До Черемшанки — это километров сто, поднимались одиннадцать часов. Руководитель леспромхоза Мурзаев, председатель сельсовета Латышев — с ними я вел предпоходную переписку — обещали содействовать в заброске к Верхней Казырской, но помешал трагический случай: у Мурзаева накануне утонул брат. Тут уж не до нас.

Утром попутным грузовиком уехали в Жаровское. До него километров двадцать. На участке между Черемшанкой и Жаровском, против деревни Гуляевка, самый большой и непроходимый на Казыре Гуляевский порог. На полпути подобрали двух пешеходов. Они только что столкнулись с перешедшим дорогу медведем, и были очень возбуждены.

В Жаровском нас встретил местный лесник Иван Васильевич Баяндин. Его отец-то и обещал забросить наш отряд до устья Верхнего Китата. «Поднимать на «моторе» буду я сам», — заявил лесник.

Полуторакилометровый Убинский порог обошли лесной дорогой. В Складочном Иван Васильевич принес из леса мотор, бак с бензином, и мы спустили лежащую на берегу лодку на воду. До родной деревушки Баяндиных еще двадцать километров, а дороги больше нет, только тропа.

На сухом, высоком берегу в Нижней Казырской убранная свежими цветами могила:

«Изыскатель А. М. Кошурников, 1905—1942 г.».

В Верхнюю Казырскую прибыли к обеду. Местные жители называют этот поселок еще Верхняя Тридцатка. Вокруг поселка якобы тридцать озер, в которых, как и в крупных озерах западной части Казыр-Кизирского междуречья, «озерские» добычливо ловят щуку, окуня, сига.

Нижне-Китатский порог

Василий Васильевич Баяндин пригласил нас в избу. Долго расспрашивал о походах по другим районам Саян, в частности, по верховьям Казыра. Между прочим, старик называет хакасов, тувинцев, тофаларов собирательно — «татары». «Знатно татары соболюют. Если он нашел след, соболю уже не уйти». Теперь стало ясно происхождение названий притоков Казыра — Татарка, Саетка (сойот — тувинец). Их, конечно, дали «низовские».

Утром 27 июня поплыли к Базыбайскому порогу. День выдался отличный. Солнце позолотило горные вершины, покрыло медью мохнатые кедры на склонах. На небе ни облачка.

Иван часто останавливает моторку, чтобы поудить в уловистых местах. На Нижне-Китатском пороге — это километрах в четырех ниже устья Нижнего Китата — лесник заявил: «Сейчас поймаю ленка или тайменя». И действительно, с четвертого заброса взял двухкилограммового ленка. В прозрачной, как стекло, воде хорошо видно, как мечется схватившая блесну рыба.

Километрах в четырех выше устья Нижнего Китата подплыли к острову Кедровый. «Здесь, на отмели, наши рыбаки и нашли Кошурникова». Баяндин заглушил мотор, мы вылезли на остров почтить память легендарного изыскателя.

…Задание они получили нелегкое: определить возможность строительства железной дороги Абакан — Нижнеудинск вдоль берега Казыра. Сплав инженеры вели поздно, в октябре. Вода в это время малая, плот шел неохотно, цеплялся за камни. Поход затягивался, а тут еще раннее похолодание, снегопады, шуга. И вот, когда изыскание выполнено — доказана возможность строительства дороги левым берегом — и случилось непредвиденное.

Журавлев и Стофато плыли на салике, Кошурников — он вылез, чтобы облегчить плот, — брел берегом…

Нельзя без душевного волнения читать предсмертные строки этого мужественного человека.

«3 ноября, вторник. Пишу, вероятно, последний раз. Замерзаю. Вчера, 2.XI.42 г., произошла катастрофа. Погибли Костя и Алеша. Плот задернуло под лед, и Костя сразу ушел вместе с плотом. Алеша выскочил на лед и полз метров 25 по льду с водой. К берегу добраться помог я ему, но на берег вытащить не мог, так он и закоченел наполовину в воде. Я иду ползком. Очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и пищи. Вероятно, сегодня замерзну».

В молчании стояли мы против быстрины Кошурникова и смотрели на бегущую воду…