Иржи Кршенек - Длинные уши в траве. История косули Рыжки

• Название: Длинные уши в траве. История косули Рыжки
• Автор: Иржи Кршенек
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1988
• ISBN: 5-08-000744-3

Книга одного из наиболее зрелых мастеров современной чешской прозы написана от лица двенадцатилетней Ганки, которая рассказывает о том, как самоотверженно ее семья спасала от гибели маленького детеныша косули.

---

Папкины очки лежали на столе — это, должно быть, Рыжке не понравилось, и она отбежала к другому окну.

— Ты со мной не хочешь играть? — спросил папка. — Подумайте только, семейка, играть со мной ниже ее уровня.

Из дома вышла бабушка в дождевике. Рыжка бросилась к ней, но на полдороге одумалась и помчалась к грядке с помидорами.

— Опять за свое! Наестся зеленых помидоров, а потом животом мучится, — объявил маме папка. — Если так дело пойдет, не много помидоров намаринуем.

Мама вышла из дверей холла за водой. Только Рыжка ее заметила, тотчас прискакала к колодцу, так и не дожевав маленький помидор.

— Ты, мокрая курица, ну-ка живей прятаться, — сказала ей мама. — Ну и видик у тебя!

Рыжка состроила такую рожицу, что наша Ивча снова стала ее жалеть.

— У нее будет насморк, — хныкала Ивча и заманивала Рыжку в холл. — Рыжулька, поди к нам, здесь тепло.

Мама оставила двери в холл открытыми, чтобы Рыжка могла войти к нам, когда ей захочется. Но она остановилась в дверях — задние ноги на площадке, передние в холле, — стояла и спокойно смотрела на нас, а вода текла с нее, точно с водяного. В доме она всегда чувствует себя неуверенно, пока мы не откроем двери хоть на щелку или пока мама не возьмет ее на колени. Вот зяблик Пипша запросто допрыгивает через открытую дверь до самого камина за зернышками и еще умудряется клюнуть златоглазку, если та неосмотрительно окажется у него на пути.

С тех пор как мы стали ежедневно ходить с Рыжкой на прогулки в лес, она становится все более дикой и недоверчивой. Она, правда, всегда была настороженной, но теперь в лесу у нее и вовсе обострились все чувства.

Мама вытерла Рыжку и дала ей кружочек морковки. Она ни от кого не берет морковку, а от мамы — всегда. Рыжка сгрызла ее, осторожно вошла в холл и внимательно стала следить за тем, чтобы на полу у нее не разъезжались ноги. Она обнюхала лестницу на мансарду, сунула голову в камин и заглянула в кухню к маме. Потом снова вернулась к лестнице и, наклонившись, стала обнюхивать пол. Это она всегда делает, когда собирается где-то уютно примоститься, поэтому я принесла старое одеяло, чтобы она села, если ей захочется, а если не захочется, ничто на свете не заставит ее сесть.

Одеяло Рыжка основательно проверила, даже носик у нее подрагивал. Должно быть, узнала его: это было одеяло, на котором она лежала, когда была совсем маленькая и не умела ходить.

— Что ж, милости просим посидеть у нас, — предложил ей папка. — Или вы все еще не хотите со мной играть?

Я дала папке его очки:

— Она не хочет с тобой разговаривать, потому что ты без очков.

— Ну и дела! — удивился папка и нацепил на себя очки. — Так. Теперь все в порядке, барышня, теперь вы, наконец, усядетесь?

И Рыжка, словно бы желая доставить ему удовольствие, сложила ножки, села на одеяльце и уставилась на входную дверь, а когда ей надоело туда смотреть, улеглась, положив головку между передними ножками, как умеет делать только она.

На дворе шел дождь. Мы слушали, как капли стучат по крыше и разбиваются о бетонную площадку перед домом. А из кухни доносился запах картофельного супа. Нас не огорчало, что воскресенье такое дождливое, холодное и грустное, словно бы лето уже кончилось, а все потому, что сегодня в первый раз Рыжка уселась в холле. Я решала кроссворд, а папка мне подсказывал. Ивча сидела на скамеечке возле Рыжки и рассказывала ей сказку.

— Жила-была одна маленькая косуля. Она потеряла мамочку и скатилась со скал к самой реке. И разбила себе головку, вдобавок она была голодная и очень хотела пить. И потому все кричала, звала, пока ее не услышали люди. Они накормили ее, а на головку налепили пластырь. И научили ее ходить. Косуля росла, росла и выучилась на садовницу. Она обрезала людям все розы и собирала урожай помидоров. И любила одну маленькую девочку, которую зовут Иваной. Ивана любила ее еще больше и нарисовала ее, потому что в семье никто, кроме Иваны, рисовать не умеет. Потом они отправились в большой мир — на работу в садоводство, и косуля стала подстригать живые изгороди и на маленькой тележке отвозить помидоры на рынок. А иногда ходила за газетами для папки. Так они вместе жили, работали, любили друг друга, и никто им не был нужен, потому что денег у них была целая куча.

Тут уж я не выдержала:

— У этой Иваны была кукла, которую звали Вольфом. Получила она ее за то, что когда-то соизволила научиться ходить, а до этого ползала лишь на четвереньках, облизывала стены и обгрызала фикус. Ивана хочет быть не садовницей, а работницей на Оружейке, так как очень жадная до денег. И еще часто надувается и ни с кем не разговаривает. Больше всего она любит морковку, которую трет для нее бабушка. Она обожает напяливать на себя мамины платья, а если вдруг где-то увидит ручку или цветной карандаш, начинает трястись — так ей хочется измалевать что-нибудь.

Ивча с минуту молчала, а потом сказала:

— И у той девочки есть сестра, к которой приезжает из деревни на «пионере» совсем глупый веснушчатый мальчик. Его мотоцикл воняет хуже Артура. Эту девчонку зовут идиотским именем Гана, а тот мальчик кричит ей: «Привет, пойдем на плотину купаться?» А она делает обиженный вид и говорит: «Я не знаю, может, да, а может, нет».

— А не прекратить ли вам? — подал голос папка.

Мы, конечно, прекратили, но я вечером проучу Ивчу за эти слова, ее выдумки действуют мне на нервы. Мальчик из деревни проехал мимо нашей дачи только раз и окрикнул меня, что правда, то правда, но я ему не ответила. Ивча умеет все свалить в кучу и так запутать, что и комар носа не подточит. Она вездесуща, все видит и слышит, а чего не знает, то придумает.

На площадке перед домом вдруг поднялся ужасный гвалт, и в открытую дверь мы увидели, как на ступеньку опустился совершенно вымокший Пипша, следом за ним шлепнулись три мокрых катышка с коротенькими клювиками, и папка, узрев их, крикнул маме:

— Вот это да! Брось все и быстрей поди сюда! Пипша привел показать всю свою семейку.

Мама прибежала в холл с поварешкой в руке, но Пипша верещал так страшно, что мы начисто забыли, куда подевали полиэтиленовый мешочек с семечками.

Вот уж жалоб и писка было на дворе, пока мы его нашли! Когда мама вышла на площадку, молоденькие зяблички вспорхнули на елочку, но, как только она отошла, слетелись вокруг Пипши и давай кричать, раскрывать клювики и вытягивать крылышки — дождь лил как из ведра, а им хоть бы хны.

Бедняга Пипша совсем растерялся. Он щелкал семечки так, что шелуха только и выскакивала у него из клювика, но птенцы налетали на него, мешали ему, они так вывели его из себя, что одного, самого нахального, он даже клюнул.

— У него три девочки, мне жаль его, — сказал папка, глядя на это представление на дворе. — Ему еще хуже, чем мне.

Одна Рыжка ни на что не обращала внимания. Она отдыхала под лестницей, жевала и нет-нет да взглядывала на наружные двери, чтобы удостовериться, есть ли между ними щелка, сквозь которую она сможет пролезть, если дождь прекратится.

В нашем лесу растут розовые мухоморы, боровики, поддубовики, и полно моховиков с черными шляпками. А под лиственницами, там, где начинаются заросли, появились оранжевые маслята со шляпками, затянутыми липкой перепонкой. Когда они проглядывают из моха, из них течет белое молоко, как из сыроежек. Рыжка просто с ума сходит от радости, что снова в лесу. Она тоже собирает грибы, да как ловко! И все, что находит, враз съедает. Больше всего она любит поддубовики и сыроежки миндальные. Она умеет их безошибочно находить и под мхом и под листвой, иногда подбежит к нам, а изо рта у нее торчит кусочек шляпки. Тут растут и бледные поганки; они такие красивые, что похожи на балерин в кружевных юбочках, а некоторые еще закрыты и приманивают грибников — возьми-ка меня, я шампиньон. Кто знает, может, какой-нибудь грибник и вправду спутает, а потом умрет, но Рыжка — никогда! Ядовитых поганок она не касается, так что папка только качает головой:

— Вот вы мне и объясните, здесь наука в полном тупике.

Я где-то читала, что ландышевые листья ядовитые, и все-таки Рыжка иногда ест их. А может, они только для человека ядовитые, а для косули — нет. Рыжка лучше знает, что ей можно, а что нет. И никто ее этому не учил.

Когда мы возвращаемся из леса, она не такая усталая, как прежде. Больше всего ей хотелось бы собрать нас всех вместе и показать, что она умеет, а главное, что она умеет выделывать своими ножками. Она может идти рысью, как жеребенок, отскакивать в сторону, как козленок, перескакивать через кусты, живую изгородь, а иной раз, когда она в очень хорошем настроении, устраивает и такое: поднимает голову и бежит к дороге, а потом идет на нас пружинистым шагом, копытца у нее вонзаются в землю, как циркуль. Иногда она тренируется вдоль живой изгороди. Пронесется пулей, а подбежав к дороге, засопит, найдет в момент щелочку между кустами и выбежит на луг, где вильнет задиком и снова мчится к реке. Пробежится так раза два-три, а уж потом приплетается к нам и дышит, как паровоз. Не успеешь и до десяти сосчитать, как она приходит в себя, и никогда по ней не скажешь, что еще минуту назад она едва дух переводила.