К. Осипов - Адмирал Макаров

• Название: Адмирал Макаров
• Автор: К. Осипов
• Издательство: Госполитиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1943

В книге описана жизнь и судьба флотоводца и ученого, адмирала Степана Осиповича Макарова.

---

К. ОСИПОВ Адмирал МАКАРОВ

1. Юные годы

Недалеко от Черного моря, при слиянии рек Ингула и Буга, среди просторных степей раскинулся город Николаев. Все в этом городе говорило о его назначении — служить опорным военным пунктом для создающегося Черноморского флота. Город был заранее распланирован. Он не вырастал постепенно, как другие города, вбирая в себя окраины, а сразу принял определенную форму и размеры. Все улицы пересекались под прямыми углами, тротуары и мостовые были широкие, перед домами были высажены чинными рядами акации и липы, в установленных местах устроены обширные квадратные площади. Улицы назывались: Потемкинская, Фалеевская, Глазенаповская — в честь адмиралов — и, конечно, непременная Соборная. На центральной площади, перед большим бульваром, на котором летом всегда играл флотский духовой оркестр, стоял памятник адмиралу Грейгу. Тут же помещалась гауптвахта, а неподалеку — морское собрание. За рекой виднелись большие доки, где строились военные корабли.

Это был город военных моряков, город, в котором были сильны традиции флота.

Здесь, в Николаеве, родился в 1848 году один из замечательнейших моряков XIX века — Степан Макаров.

Отец его Осип Федорович Макаров имел в то время чин прапорщика. Семья была большая: три сына и две дочери. Жили в небольшом собственном домике, безбедно, но чрезвычайно скромно. Каждый рубль был на счету. Когда Степану было девять лет, умерла его мать. Через год отец его женился вторично, на вдове одного артиллерийского поручика. А еще годом позже в судьбе маленького Степана произошла другая важная перемена: все семейство переехало из Николаева на Дальний Восток.

Осип Федорович Макаров получил должность адъютанта флотского экипажа в Николаевске-на-Амуре. Рачительный хозяин, он здесь быстро обжился: купил домик и обзавелся хозяйством.

По пути на новое местожительство Макаров заезжал в Петербург ходатайствовать о принятии трех своих сыновей на казенный счет в морские учебные заведения. Генерал-адмирал уважил его просьбу. Один сын был зачислен в Петербург, двое других — в Николаевск-на-Амуре.

Степана определили в только что открытое в Николаевске-на-Амуре техническое училище морского ведомства.

В сентябре 1858 года десятилетний Макаров выдержал вступительный экзамен и поступил в низшее отделение училища.

Обстановка, в которой он оказался, на первых порах очень разочаровала его. Вокруг сквернословили, дрались, старшеклассники обижали младших, процветал картеж и даже пьянство. Администрация училища смотрела сквозь пальцы на эти нравы, начальник читал длинные, прескучные нотации, которых никто не слушал, надзиратели бранились, налагали взыскания, но в общем все оставалось по-старому. В случаях особых, из ряда вон выходящих, проступков начальство прибегало к розгам. В течение нескольких дней экзекуция служила предметом оживленных толков, а затем жизнь вступала в свою колею. Летом старшеклассники направлялись на практику на суда Сибирской флотилии, младшие оставались одни и, пользуясь отсутствием гнетущего произвола старших, принимались шалить с особенным неистовством.

Вероятно, именно в эта годы родилось и на всю жизнь укрепилось в Степане Макарове отвращение к беспорядку, к недисциплинированности во всех ее проявлениях. Не будучи в силах бороться со столь раздражавшей его атмосферой озорства, он противопоставил ей свое личное подчеркнуто благонравное поведение. Головорезы-однокашники дразнили его, звали маменькиным сынком и подлизой, преподаватели отличали его, а так как у мальчика обнаружились недюжинные способности, многие из них давали ему частные уроки вне рамок учебной программы. Любопытно, что на устраивавшиеся офицерами любительские спектакли приглашались только два человека из воспитанников: фельдфебель и Макаров.

Спустя пять лет после поступления в училище Макаров получил назначение на Тихоокеанскую эскадру. Повидимому, он обратил на себя внимание адмирала Казакевича, потому что тот назначил его флагманским кадетом, с тем чтобы по прибытии в столицу определить в Морской корпус.

Летом 1863 года юный Макаров вступил на борт корвета «Богатырь», где ему предстояло нести свою первую службу. На этот раз ему благоприятствовала удача. Командующий эскадрой Андрей Александрович Попов, один из наиболее образованных людей тогдашнего русского флота, прекрасно отнесся к новому кадету. Под влиянием Попова и старшего офицера на корвете Тыртова в юноше снова вспыхнула пошатнувшаяся было в стенах училища горячая любовь к морю и окрепло убеждение, что морская стихия есть истинное призвание его.

В течение многих лет корвет «Богатырь» был в глазах Макарова образцом военного корабля. В свою очередь юный кадет расположил тут всех к себе. Сам он скромно приписывает это своему возрасту. «На «Богатыре», — записывал Макаров в дневнике, — я также встретил радушный прием; между большими одному маленькому всегда хорошо, меня баловали, как ребенка».

Но Макаров и в самом деле заслуживал такое отношение к себе. Его скромность, деловитость, усердие, добросовестное исполнение обязанностей — все то, что навлекало на него насмешки товарищей в училище, — на корвете высоко ценилось. К тому же юноша, которому не исполнилось еще полных пятнадцати лет, держался всегда с неизменным тактом, особенно ярко проявившимся во время длительной стоянки эскадры у берегов Сан-Франциско.

Макаров горячо привязался к двадцатилетней дочери американского моряка Кэт Сельфридж, невесте одного из офицеров русской эскадры. Это было чистое, платоническое чувство, много способствовавшее облагораживанию его натуры. Вся семья Сельфридж очень полюбила молодого кадета. Для Степана, рано лишившегося матери, культурная обстановка в доме американского командора и ласковый прием, который ему там оказали, значили очень многое.

«Познакомившись в С.-Франциско с семейством Сельфридж, я нашел все, что искал, — писал Макаров в дневнике. — Семейство — самое милое, с прекраснейшими правилами, с детскою скромностью; и в этом семействе все меня полюбили, как родного, радовались, когда я приезжал к ним, и скучали, когда я уезжал».

Дом Сельфридж посещался всеми офицерами эскадры, и все они могли наблюдать тактичное, исполненное достоинства поведение своего юного соотечественника. Сам адмирал отметил это. Когда в 1864 году прибыл приказ списать Макарова с «Богатыря», чтобы с почтовым пароходом отправить его в Николаевск, командир эскадры сказал ему:

— Все время вы вели себя хорошо; это доказывается уже тем, что вас все любили. Возьмите ваше поведение у Сельфридж: оно было прекрасно…

Попов говорил это «с большими расстановками, голос его был более мягок и нежен, чем когда-нибудь».

Адмирал и кадет поцеловались. «Я пошел прощаться в кают-компанию, — записал в дневник Макаров. — Грустно мне было, слезы не переставали литься ручьем, я даже не мог сказать: прощайте и только жал им руку».

Через два года Макаров писал: «Расставаться со своим судном гораздо больнее, чем расставаться с родным городом или с родительским домом. Проживя год в той же каюте, вы узнали товарищей, как самого себя, и, несмотря на их недостатки, вы их любите, как каждый любит себя, зная свои недостатки. Когда я прощался с «Богатырем» в 1864 г., оставаясь в Ситхи, я плакал целый день».

После отплытия «Богатыря» Макаров в ожидании нужного ему парохода занялся изучением нравов туземного населения Ситхи, описанием входов на рейд и собиранием материалов об экономическом состоянии края.

И в дальнейшем юноша не перестает зорко наблюдать за всем, что встречается на его пути. В Канайских угольных копях он поражается и негодует по поводу каторжных условий труда рудокопов и нищенского заработка их; на Кадьяке задумывается над судьбой алеутов, занимающихся с риском для жизни охотой на морского зверя ради жалких грошей, выплачиваемых им Российско-Американской компанией.

Подъезжая к Аяну, Макаров испытал еще неизведанное им удовольствие. Капитан пассажирского парохода «Александр II», на котором Макаров совершал свое путешествие, разрешил ему стоять четвертую вахту. Это привело юного кадета в восторг. «На «Богатыре» я стоял подвахтенным на баке, — записывал он в дневнике, — и ночью трудно было отстоять, а на «Александре», ходя ночью по палубе полным командиром и посматривая то на компас, то на паруса и переставляя их по усмотрению, время проходило почти незаметно».

Когда-то Суворов восклицал:

«Я никогда не устану повторять, что кто годится на первую роль, непригоден для второй».

Макаров мог бы повторить эти слова. С юных лет он поставил себе задачей стать на корабле полным хозяином, чтобы иметь возможность осуществить возникавшие в его мозгу планы улучшений и преобразований, во всеоружии встречать бури и вражеские корабли.