Гор Видал - Сотворение мира

• Название: Сотворение мира
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-913-4

Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.

---

Это было преувеличение — она не стала царицей. На самом деле среди жен Роксана занимала седьмое место. Но Ксеркс всегда очень любил ее общество, а также и те из нас, кого допускали к ней в гарем. Она продолжила обычай Атоссы принимать кого захочет, но всегда в присутствии евнухов и только после менопаузы.

Ко всеобщему удивлению, царица Атосса к Роксане не питала злобы. Женщины непредсказуемы.

КНИГА III НАЧАЛО ГРЕЧЕСКИХ ВОЙН

1

Мы, Ксеркс, Мардоний и я, росли и все больше привязывались друг к другу. Во всяком случае охлаждение не наступало. Великие Цари и их наследники легче наживают врагов, чем заводят друзей. И поэтому друзья детства становятся друзьями на всю жизнь, если царевич не обезумеет, а друзей не съест зависть.

С годами Гистасп стал чаще бывать при дворе, чем в Бактрии. Он всегда оказывал положительное влияние на Дария. Не сомневаюсь, проживи Гистасп на несколько лет больше, он нейтрализовал бы при дворе влияние греков и уберег сына от этих изнурительных и дорогостоящих войн.

Когда мне исполнилось двадцать, Гистасп сделал меня начальником своего личного войска в Сузах. Но поскольку никакого войска за пределами сатрапии у него не было, должность эта являлась чисто символической почестью. Просто Гистасп не хотел отпускать меня от себя, я должен был помогать ему следовать Истине и противостоять Лжи. Я же чувствовал себя самозванцем. Религиозен я не был и во всех вопросах, касающихся учения Зороастра, полагался на мнение моего дяди, который обосновался в Сузах, где регулярно разжигал священный огонь лично для Дария. Теперь, когда дядя уже умер, могу сказать, что у него была душа торговца. Но он был старшим сыном Зороастра, а остальное не имело значения.

Несмотря на старания Гистаспа развивать мои духовные и пророческие дарования, воспитание я получил при дворе Великого Царя, и ни о чем, кроме военного дела и интриг или путешествия в далекие края, я даже думать не мог.

В двадцать первый год правления Дария, незадолго до зимнего солнцестояния, Гистасп вызвал меня к себе.

— Мы едем на охоту, — сказал он.

— Разве сейчас сезон, господин?

— Каждому сезону своя дичь.

Старик глядел мрачно, и я больше не задавал вопросов.

Хотя Гистаспу было далеко за семьдесят и он непрестанно болел — болезни всегда сопутствуют этому возрасту, — даже в самые холодные зимние дни владыка отказывался от носилок. Выезжая из Суз, он, выпрямившись, стоял рядом с возницей. Шел снег, и снежинки, облепив его бороду, сверкали в зимнем свете. Я ехал верхом. Кроме меня, Гистаспа никто не сопровождал. Против правил. Когда я сказал ему об этом, он ответил:

— Чем меньше людей будет знать, тем лучше, — и приказал вознице: — Сверни на Пасаргады.

Но Гистасп не собирался в Пасаргады. Вскоре после полудня мы подъехали к охотничьему домику в густо заросшей лесом долине. Домик был построен последним мидийским царем, потом его перестроил Кир. Дарию нравилось думать, что, когда он в этом охотничьем домике, никто не знает, где он. Гарем, конечно, в любой день и в любую минуту знал в точности, где и с кем находится Великий Царь. Но не в тот день.

В строжайшей тайне Дарий прибыл в охотничий домик накануне ночью. Прислугу он не предупредил, и в главном зале было холодно. Угли в жаровнях еще не разожгли. Ковры, по которым ступал Великий Царь — его ноги никогда не должны касаться земли или голого пола, — были разбросаны столь поспешно, что я взял на себя труд даже расправить один.

На возвышении стоял персидский трон — высокое золотое кресло с подставкой для ног. Перед возвышением выстроились в ряд шесть табуретов. Это было необычно: при дворе сидеть полагается лишь Великому Царю. Что и говорить, мысль, что я увижу Великого Царя в его тайной и истинной роли вождя воинственного горного племени, завоевавшего весь мир, очень растревожила меня.

Нас приветствовал сын Гистаспа Артафрен, сатрап Лидии. Хотя в Сардах, столице богатейшего древнего Лидийского царства, отобранного Киром у Креза, этот могущественный человек считался царем, здесь он был простым рабом своего младшего брата — Великого Царя. Когда Артафрен обнял своего отца, тот спросил:

— Он здесь?

При дворе мы по-разному произносили слово «он» в зависимости от того, относилось оно к Великому Царю или к кому-то другому. Сейчас речь шла не о Дарии.

— Да, господин и отец мой. Вместе с другими греками.

Уже тогда я понимал, что секретная встреча с греками означает беду.

— Тебе известно мое мнение. — Старик погладил свою высохшую руку.

— Знаю, господин и отец мой. Но мы должны их выслушать. На западе ситуация меняется.

— А когда она не менялась?

Гистасп смотрел на сына нерадостно.

Наверное, Артафрен надеялся поговорить с отцом наедине, но не успел я извиниться, как нас прервал распорядитель двора, с глубоким поклоном обратившийся к двум сатрапам:

— Не изволят ли высокие господа принять гостей Великого Царя?

Гистасп кивнул. Первым вошел самый незначительный из гостей. Это был мой старый знакомый Демоцед. Он всегда выступал в роли переводчика, когда Дарий принимал высокопоставленных греков. Следующим был Фессал Афинский, за ним Гистиэй, не нуждавшийся в переводчике: он говорил по-персидски так же свободно, как и чувствовал себя среди персидских интриг.

Последним шел худой седовласый грек. Двигался он медленно, торжественно, как подобает жрецам, и держался по отношению к другим с той высокомерной непринужденностью, которая отличает прирожденных владык. Ксеркс обладал таким качеством. Дарий — нет.

Распорядитель возвестил:

— Гиппий, сын Писистрата, тиран афинский волею народа!

Гистасп медленно пересек зал и обнял тирана. Тут же рядом оказался Демоцед, быстро переводя с персидского и на него церемониальные фразы. Гистасп всегда питал к Гиппию искреннее уважение. Гиппий был единственным из греческих правителей, кого Гистасп еще терпел.

В охотничьем домике приезды и отъезды Великого Царя проходят без шума. Никаких барабанов, кимвалов, флейт. И мы не заметили, что Дарий уже восседает на троне, по правую руку стоит Ксеркс, по левую — главнокомандующий Датис.

Хотя Дарию шел всего шестой десяток, возраст уже начинал сказываться на нем. Он часто жаловался на боли в груди, затрудненное дыхание. Поскольку Демоцед никому не рассказывал о своих пациентах, никто точно не знал состояния здоровья Великого Царя. Тем не менее на всякий случай — а также по древнему индийскому обычаю — Дарий уже велел построить для себя гробницу близ Персеполя, в двадцати милях к западу от священных Пасаргад.

В тот день Дарий был закутан в теплые зимние одежды. Только бело-голубая повязка выдавала его высочайший сан. Он поигрывал кинжалом у пояса. Дарий не мог сохранять долго царственное спокойствие — еще одна черта, отличавшая его от Ксеркса и Гиппия, рожденных владыками.

— Я уже приветствовал тирана Афин, — сказал он, — и, поскольку все вы здесь у меня, вам нет необходимости приветствовать его в моем доме. — Дарий не терпел церемоний, когда цель не заключалась в самой церемонии. — Итак, я начинаю. Это военный совет. Сядьте.

Лицо Дария лихорадочно пылало. Он имел склонность к простудам.

Все сели, кроме Ксеркса, Датиса и меня.

— Гиппий только что из Спарты.

Как Дарий и ожидал, это оказалось для всех неожиданностью. Без помощи спартанского войска землевладельцам и торговцам никогда бы не удалось прогнать популярного Гиппия.

Дарий до половины вынул из алых ножен изогнутый серебряный кинжал. Как сейчас той частью памяти, что еще хранит увиденное, вижу яркий клинок.

— Говори, афинский тиран.

Учитывая, что тирану приходилось каждые минуту-две прерываться, чтобы Демоцед мог перевести его слова, Гиппий говорил не просто убедительно, но красноречиво:

— Великий Царь, я благодарю за все сделанное тобой для дома Писистратидов. Ты позволил нам вернуть наши фамильные владения в Сигее. Ты всегда был наилучшим верховным владыкой. И коль небеса отдали нас во власть земному господину, мы счастливы быть под твоей властью.

Пока Гиппий говорил, Гистиэй не отрывал от Дария напряженного взгляда — так индийские змеи сначала гипнотизируют перепуганного кролика своими остекленевшими глазами, а потом наносят удар. Но Дарий не был перепуганным кроликом. Несмотря на десятилетия, проведенные при дворе, Гистиэй так и не научился понимать Великого Царя — по лицу Дария ничего нельзя было прочесть. На совете Великий Царь напоминал памятник самому себе.

— Однако, Великий Царь, теперь мы хотим вернуться домой, в город, из которого семь лет назад нас изгнала горстка афинских аристократов, сумевших призвать на помощь спартанское войско. К счастью, союз между нашими врагами и Спартой теперь распался. Когда Царь Клеомен посоветовался с афинским оракулом в Акрополе, ему был сказано, что Спарта совершила прискорбную ошибку, поддержав врагов нашей семьи.