Илья Груздев - Горький

• Название: Горький
• Автор: Илья Груздев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

Перед вами биография Максима Горького (Алексея Максимовича Пешкова, 1868–1936), прозаика, поэта, публициста, классика советской литературы. Содержит иллюстрации.

---

В одном из писем каприйского периода он писал: «Мы же с Вами пребываем в стране, где сотня миллионов черепов, полных доброго мозга, еще не научилась пользоваться силой оного, еще чуть тлеет этот хороший мозг. И — Вы представьте — вспыхнет, загорится — воссияет! Ведь это же необходимо!» (29, 103).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

В 1913 году в России была объявлена амнистия по случаю «трехсотлетия дома Романовых». Из политических амнистия коснулась только лиц, осужденных или подлежащих суду за выступления в печати.

По прочтению царского «манифеста» Ленин писал Горькому:

«Литераторская амнистия, кажись, полная. Надо Вам попробовать вернуться — узнав, конечно, сначала, не подложат ли Вам свиньи за «школу» и т. п. Вероятно, не смогут привлечь за это…

А революционному писателю возможность пошляться по России (по новой России) означает возможность во сто раз больше ударить потом Романовых и К°…»[71].

Тем временем и питерские рабочие, объединенные газетой «Правда», поместили «Открытое письмо Максиму Горькому» с призывом вернуться на родину:

«Мы глубоко уверены, что общение с родным народом, прикосновение к родной земле даст могучий толчок Вашему творчеству. А в недрах рабочего класса зреющие силы будут представлять неисчерпаемый источник материалов для Вашей работы»42.

Но возвращение Горького надолго задержало обострение туберкулеза, которым Горький страдал с 1896 года и который в этот период, к осени 1913 года, принял крайне опасную форму.

«То, что Вы пишете о своей болезни, — писал ему Ленин в сентябре 1913 года, — меня страшно тревожит…

А Вы после Капри зимой — в Россию???? Я страшно боюсь, что это повредит здоровью и подорвет Вашу работоспособность. Есть ли в этой Италии первоклассные врачи??»[72]

Опасения Ленина оказались напрасными. Лечивший Горького врач И. Манухин удачно применил новый, открытый им, метод лечения туберкулеза, и процесс был приостановлен.

Однако болезнь не прервала творчества Горького. К этому году относится начало его работы над великими автобиографическими повестями.

Мы видели, что в 1893 году Горький писал заметки о своем детстве. Но в этих ранних автобиографических заметках изложение идет по линии суждений о своей судьбе.

Это. было им отвергнуто. Рассказать не о себе, а о жизни, поставив себя в свидетели, эта мысль, несомненно, присутствовала в сознании автора все двадцать лет.

Издателю К. П. Пятницкому он пишет в 1900 году в ответ на просьбу его прислать автобиографию:

«Автобиография мне нужна, как материал для одной повести, и больше того, что, к сожалению, напечатано, я ничего не могу добавить».

И еще в Америке в 1906 году, работая над «Матерью», он пишет И. П. Ладыжникову:

«Очень много разных литературных планов и кстати уж думаю взяться за автобиографию — американцы дают за нее большие деньги, не менее 100 т(ысяч) д(олларов), говорят»43.

Упоминание о деньгах связано с заботами Алексея Максимовича о сборе средств для партии большевиков, с этой целью предпринята была поездка Горького в Америку.

Но не настало еще время для автобиографии в том смысле, как она была задумана.

У М. Горького приступ к большим вещам всегда предварялся небольшими рассказами.

Алексей Максимович утверждал, что «учиться писать следует именно на маленьких рассказах, они приучают автора экономить слова, писать более густо» (26, 233).

Это правило Горький применял и к себе, как было в данном случае. «Детству» предшествовал сборник рассказов «Записки проходящего».

При этом здесь было дело не только в высоком мастерстве, в «густоте» будущей вещи, здесь дело было в своеобразии обработки Горьким автобиографического материала.

Так, в первом рассказе этого типа — «Случай из жизни Макара», написанном в феврале — марте 1912 года, Горький персонифицировал себя в виде некоего Макара — следы этого сохранились в рассказах «Ледоход», «Губин», «Хозяин», — и только потом он перешел к автобиографии в более точном смысле.

В 1887 году в жизни Горького произошел случай, о котором он последующие годы вспоминал со стыдом.

В повести «Мои университеты» Горький так говорит о значении для него рассказа «Случай из жизни Макара»:

«В декабре я решил убить себя. Я пробовал описать мотив этого решения в рассказе «Случай из жизни Макара». Но это не удалось мне, — рассказ вышел неуклюжим, неприятным и лишенным внутренней правды… Факты — правдивы, а освоение их сделано как будто не мною, и рассказ идет не обо мне. Если не говорить о литературной ценности рассказа — в нем для меня есть нечто приятное, — как будто я перешагнул через себя».

Горький взял самый тяжелый эпизод из своего прошлого и довел этот эпизод до всех, — «перешагнул через себя».

Так сложен был приступ к «Детству».

«Детство» впервые стало печататься в газете «Русское слово», начиная с 25 августа 1913 года.

Но в плане работ Горького оно, видимо, реально стояло еще в конце 1912 года, в период работы над рассказом «Хозяин», когда Алексей Максимович писал редактору журнала «Современник» Е. Ляцкому:

«На осень дам большую вещь».

Расхождение с «Современником» по идейно-организационным вопросам заставило Горького передать повесть в «Русское слово».

Соглашение об этом было заключено с издателем газеты И. Д. Сытиным, приезжавшим летом 1913 года на Капри к Горькому для переговоров.

Тщательность, с которой Горький работал над «Детством», лучше всего обнаруживается в письме редактору «Русского слова» Ф. И. Благову:

«Очень прошу извинить меня за то, что не присылаю рукописей! Дело в том, что я чувствую себя неважно и не могу закончить рассказ, начатый для «Р. С.», боясь, — вследствие недомогания, — испортить его, внести в него что-либо нездоровое, как это невольно может быть сделано».

Интересно, что при посылке четвертой главы у автора возникло сомнение в правильности названия повести или «автобиографических очерков», как он их называл в письмах.

В сентябре он писал Благову:

«Посылаю IV-ю главу очерков; их следовало озаглавить «Бабушка», а не «Детство». Не согласитесь ли Вы изменить заголовок?»

Горький с такой любовью и с такой широтой изобразил Акулину Ивановну Каширину — русского человека с богатейшей натурой, любвеобильной, но прямой и строгой в своей морали, — что даже заколебался, не назвать ли повесть «Бабушка».

Но после посылки еще одной главы он писал:

«Подумав, нахожу, — что напрасно обеспокоил Вас и что заголовок не следует изменять. Так и оставим «Детство»44.

После напечатания в «Русском слове» в «Детстве» были сделаны лишь незначительные сокращения, и повесть осталась в том виде, как она печаталась в газете, что показывает пристальное внимание, с которым автор работал над повестью.

Чем поражает это великое произведение мировой литературы — «Детство»? В нем люди ссорятся друг с другом, дерутся, увечат один другого, но, несмотря на это, отчего же «Детство» так жизнерадостно, так полно энергии, жизнеспособной, жизнеутверждающей?

«Не только тем изумительна жизнь наша, что в ней так плодовит и жирен пласт всякой скотской дряни, но тем, что сквозь этот пласт все-таки победно прорастает яркое, здоровое и творческое, растет доброе — человечье, возбуждая несокрушимую надежду на возрождение наше к жизни светлой, человеческой».

Это не только пророчество Горького, — это основа его повести, то, на чем она построена.

В русской литературе до Горького иногда писатели обращались к своему детству — С. Аксаков, Л. Толстой, В. Короленко.

Но и у Аксакова и у Толстого «детство» вырастает из семьи, и все сосредоточено на личных переживаниях героя, на радостях и печалях основного персонажа.

Даже Короленко, значительно более широкий в изображении своего времени, так помечает в своем предисловии к «Истории моего современника»:

«Я пишу не историю моего времени, а только историю одной жизни в это время, и мне хочется, чтобы читатель ознакомился предварительно с той призмой, в которой оно отражалось… Эти записки не биография, потому что я не особенно заботился о полноте биографических сведений; не исповедь, потому что я не верю ни в возможность, ни в полезность публичной исповеди; не портрет, потому что трудно рисовать собственный портрет с ручательством за сходство»45.

Перед Горьким не стоял так вопрос — не биографию, не исповедь, не портрет дает он в своих повестях. Он писал историю, свидетелем которой был. Не его судьба стоит в центре повести, а история русского народа, как она отразилась в судьбе его семьи и встреченных им людей.

И тогда, когда Горький рисует отвратительную сцену избиения своей матери, он говорит: