Лариса Захарова - Операция «Святой»

• Название: Операция «Святой»
• Автор: Лариса Захарова
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4700-6

Над Чехословакией нависла реальная угроза германской оккупации. На кого опереться в борьбе за спасение суверенитета против аннексии Судет — на западные демократии или на коммунистическую Россию? Эта дилемма заставляет президента Бенеша отправить в Лондон и Париж своего представителя — профессора теологии Феликса Дворника. Роберт Дорн получает задание выйти на контакт с посланцем…

---

Он-то уже считал, что чем-то подвигнул Бенеша на активные действия против рейха, а оказалось… Неужели Бенеш специально разделяет немцев и генлейновцев, надеясь, что в отношениях с Гитлером еще как-то удастся… Крофта, министр иностранных дел, поспешил уже с официальным заявлением, что Чехословакию события в Австрии не касаются вообще и «среди общественности и в печати следует избегать ненужной критики и сделать все, чтобы нас не спровоцировали».

— Господин президент, я надеюсь, вы помните покойного посла Германии в Лондоне Леопольда фон Хеша?

— Да-да, — кивнул Бенеш рассеянно.

— Со слов фон Хеша мне рассказывал австрийский посол в Лондоне Георг Франкенштейн, как однажды Гитлер высказался о дипломатах соседних стран, которые думают, что политику можно вести, уважая традиции и хорошие манеры, а он, Гитлер, используя все средства, проводит политику насилия, не заботясь о нравственности и «кодексе чести». Это по поводу уверений Геринга… Политика, подчеркнул Гитлер, — это игра, в которой допустимы все хитрости, правила которой меняются в зависимости от искусства игроков.

— Не надо меня убеждать. Я знаю, Гитлер человек без чести. Я знаю, его излюбленный трюк — представить свои действия как ответ на провокацию. Провокацией же можно счесть все что угодно: и мобилизацию, и резкое правительственное заявление, и высказывания в печати чересчур активных обозревателей. Это мой вам ответ на упрек за снятую мобилизацию и заявление Крофты. А то, что вы принесли мне, пан Феликс, как раз и есть типичная провокация. Мой племянник прислал мне из Парижа нечто подобное.

— Я ей верю.

— Кому? Провокации? — обескураженно спросил Бенеш. — Или вы хотите сказать, что получили эту стряпню из женских рук?

Дворник понял, что проговорился.

— Я верю тому человеку. А упрекнуть меня в том, что якобы я мог бы попасть под влияние дамы… — Дворник нехорошо усмехнулся, и Бенеш понял, что позволил себе лишнего в отношении давно не молодого профессора-теолога.

— А я, пан Феликс, — сказал, сбавив тон, — верю в разум господина Чемберлена. Он сделает все, чтобы сохранить мир любой ценой. Вам нужно, пан Феликс, постараться завязать в Лондоне самые тесные связи с окружением премьер-министра. Увы, пока там тепло принят только Генлейн. Но должны же они выслушать чехословаков, истинных чехословаков!

— Не полезнее ли мне в новой обстановке поехать не в Лондон, а в Москву? Я бы мог встретиться с митрополитом Московским, с митрополитом Ленинградским и Ладожским Алексием… Хьюлетт Джонсон советует действовать, опираясь на русское духовенство — чтобы не демонстрировать Западу, и в особенности Гитлеру, альянс со Сталиным, непосредственно со Сталиным, — подчеркнул Дворник.

Губы Бенеша скривила презрительная улыбка:

— Вы запамятовали, профессор, Советы отделили церковь от государства. К тому же уверения в готовности русских помогать нам я имею непосредственно от господина Сталина. Но нынешние связи Чехословакии и СССР зависят исключительно от франко-советского договора. Поэтому если Западная Европа перестанет быть заинтересованной в России, Чехословакия тоже утратит интерес к ней. Чехам куда больше резона следовать в своей политике за Западом, чем Востоком. Буду ждать от вас последние, лондонские новости. — Бенеш протянул Дворнику руку.

20

Пройдя под помпезными воротами, издали похожими на парадную триумфальную арку, автомобиль снизил скорость. Дорога пошла меж декоративных газонов. Дорн невольно отметил: этот стриженый ландшафт отличается от декоративных парков, тех, что он повидал уже немало в чисто английских усадьбах.

Вчера Дорн вернулся в Лондон. Сразу же встретился с Венсом.

Дорн знал: профессор Дворник уже часто бывает в этом имении Асторов.

Подъезжая к кливденскому замку, Дорн спросил у Венса:

— Как я должен держаться?

— Естественно. Я сделал вам неплохую рекламу, вы будете желанным гостем. Если здесь кого-то и ждут, то подходящих посредников. А я намекнул, что вы и есть тот посредник. Когда леди Астор стала хозяйкой Кливдена, — вдруг пояснил Вене, — она решила создать здесь маленький Версаль. И это ей почти удалось, вы не находите?

— Устраивайтесь по своему усмотрению, — шепнул ему Вене, когда они вошли в замок. — А я поищу Вильсона, он должен быть здесь…

Дорн принялся оглядываться, и первое знакомое лицо было лицо профессора Дворника. Кому он внимает в Кливдене, и главное — с кем соглашается?

К Дорну подошел лакей с подносом, ничего не оставалось, как принять из его рук фужер и только после этого присесть на диванчик за тем креслом, в котором сидел Дворник. Профессор слушал склонившегося над ним грузного человека со старомодным моноклем. Видимо, они заканчивали разговор, поэтому собеседник Дворника уже поднялся со своего места.

— Уверяю вас, господин профессор, господин Гитлер придает небольшое значение России, и единственное, что занимает его, — это серьезные возражения против возможного согласия между Францией, Россией и Англией. Но эти опасения волнуют и нас. Зачем нам компрометировать себя в глазах сильного партнера союзом с большевиками? Нет, не стоит рассчитывать…

«Он все сказал», — понял Дорн и не ошибся — человек с моноклем задумчиво двинулся из холла, видимо, в столовую: сквозь раскрытые двери Дорн видел в следующей комнате край сервированного стола. «Гитлер придает России небольшое значение, не считает, стало быть, ее серьезным противником, — думал Дорн. — Этим они хотят убедить Дворника, что возлагать надежды на СССР бессмысленно: Гитлер справится с этим чехословацким союзником, ни на миг его не устрашится, и Чехословакия лишь усугубит свое положение».

А человек с моноклем снова появился в холле — под руку с Джозефом Кеннеди, американского посла Дорн в лицо знал. Они проследовали к крюшоннице. Говорили негромко, и все-таки разобрать за общим гулом шагов, звона хрусталя и многословья многих людей было можно.

— Я дал ему понять, что мы не должны высказывать угрозу в адрес господина Гитлера, что если он вступит в Чехословакию, то мы объявим ему войну, — говорил человек с моноклем, видимо, рассказывая о беседе с профессором Дворником.

— Но ведь чехи того и желают, чтобы наши угрозы и реальные действия остановили продвижение Гитлера, — недоуменно прервал человека с моноклем американский посол, — как же так, когда мы уславливались…

Голос англичанина вдруг стал елейным:

— Но я сказал, мы не должны высказывать… Не должны высказывать! Это же значит, что мы не будем угрожать. — Он значительно глядел сквозь стеклышко на Кеннеди.

Тот только рукой махнул:

— Вас, выпускников иезуитских колледжей, мне, простому сыну простых родителей, трудно понять. Я понимаю так: мы грозить Гитлеру не будем и в войну с ним не вступим.

— Ну зачем же так прямо, — укоризненно пропел англичанин.

Кеннеди вздохнул:

— Видимо, затем, что я не Ланкастер. — И Дорн понял, кто пять минут назад разговаривал с профессором Дворником: канцлер герцогства Ланкастер, проще говоря, герцог Ланкастерский, влиятельная фигура…

— А в принципе, — тон герцога резко изменился, из сладкого стал деловым, сухим и жестким, — если Гитлер вступит в Чехословакию, он обнаружит, что не располагает возможностью получить от нас колонии. Следующим его шагом будет шантаж. Мы не поддадимся шантажу, он разъярится и порвет морское соглашение и приступит к созданию большого флота. И пусть. Мы только выиграем время, которого нам не хватает для окончания программы перевооружения. Мы окажемся сильны, а Гитлер — истощен подавлением сопротивления в Австрии и Чехии.

— Я слышал, в Вене очень неспокойно, — кивнул Кеннеди, — да и в самой Германии…

— Гестапо вооружено другими средствами, которые не Крупп производит, это пустяки… Гитлер будет истощен бойней в Чехии и в России, вот что главное. А наш план «Л» только будет набирать мощности… Вот и весь факирский трюк, — герцог заулыбался.

Неожиданно к Кеннеди подскочила хозяйка дома — Дорн даже не понял, откуда она взялась, так стремительно она появилась.

— Боже мой! — громко воскликнула она. — И они тут убивают время, когда… — Бесцеремонно схватив за рукав герцога Ланкастерского, потащила к входным дверям. — Необходимо быть знакомым, — донесся ее голос чуть ли не с крыльца.

Тут Кеннеди кто-то окликнул, и Дорн оказался один на один с Дворником.

Дорн встал и сделал вид, что рассматривает коллекцию старой оловянной посуды, красиво расставленной в очаге давно не топленного камина. Дворник остался за его спиной. Но в зеркало Дорн видел и профессора, и двери. Через минуты две леди Астор вернулась в окружении самой разношерстной публики. Тут были Вене, и О’Брайн, и леди Фавершем, и даже Галифакс, который прихрамывал, опираясь на руку дочери. Компания, видно, вернулась с поля для гольфа — вид был у всех разгоряченный и говорили все разом. Леди Астор панибратски хлопнула по плечу О’Брайна.