Борис Комар - Поворотный круг

• Название: Поворотный круг
• Автор: Борис Комар
• Издательство: Детская литература
• Жанр: О войне
• Год: 1976

Они стояли перед следователем, трое безусых юношей, и фашист настойчиво допытывался:

— Кто руководил вами? Отвечайте!

Фашист никак не хотел поверить, что ребята могли сами совершить такую рискованную диверсию.

Юные мстители держались мужественно. Они не дожили до великого Дня Победы.

Построенная на документальном материале, повесть Б. Комара «Поворотный круг» в 1975 году вышла вторым изданием на украинском языке. Книга рассказывает о трех юных героях из города Лубны Полтавской области — Анатолии Буценко, Борисе Гайдае, Иване Сацком.

---

— Оно, конечно, и так. Но если разобраться, и не очень так.

— Что там разбираться! Здесь все ясно, как день. Одни кровь проливают, грудью землю родную защищают, а кто-то, возможно, совесть за просяную буханку продает.

— Обожди, обожди, — положил Борису на плечо руку Малий. Рука у него тяжелая, рабочая. — Растолкуй мне, объясни, о ком ты говоришь. Кто совесть продает?

Борис молчал. Что он мог сказать? Знал дядю Нестора как человека честного. Недаром с ним и дядя Павел дружил, делился мыслями, был заодно. Любил Малия дядя Павел, часто говорил железнодорожникам, чтоб они брали с него пример. Вот и возьми теперь с него пример! Возьми, когда он вместе с такими, как Курыш, работает в депо, водит фашистские поезда…

— Не сердитесь на меня, дядя, но я не терплю… не терплю тех, кто продается, — скороговоркой выпалил Борис и весь покраснел.

— Понял, теперь понял… — покачал головой Малий. — Больно караешь, сынок, очень больно… И я тебе не могу сейчас ничего сказать такого, чтоб ты не думал… Но поживем — увидим…

Он вытащил кисет, долго раскуривал козью ножку: руки у него дрожали.

Борис посмотрел в окно и, увидев Тамару, входившую во двор, быстро поднялся и выбежал из хаты.

— Васька передал, чтоб вы… чтоб знали — полиция все пронюхала!..

Карие глаза девушки сразу потускнели.

— Что пронюхала? — спросила она дрожащим голосом.

— Ну, что вы подпольщики… Хотят вас забрать…

— Так, так, — тяжело вздохнула Тамара. — Это подтверждение предыдущих сигналов…

…На железнодорожном вокзале сильный порывистый ветер раскачивал колокол, и он беспрерывно звонил. Давно уже люди не слышали его звона. Сначала, когда пришли фашисты, не было необходимости оповещать о прибытии и отбытии поездов, так как составы долгое время не ходили. Потом, когда железная дорога стала работать, выяснилось, что фашисты вообще не пользуются колоколом, а сигналы подают сиренами.

Анатолий Буценко шел мимо станции, прислушиваясь к грустному перезвону, и на душе у него становилось все тяжелее и тревожнее. Казалось, вокзальный колокол оповещает о тех страшных злодеяниях, которые совершили в городе оккупанты. Три дня назад были расстреляны двадцать четыре лубенских юноши и девушки.

Анатолий знал почти всех их. Тамара Гайдай, подруга Тамары Леля Луценко и два ее брата, Георгий Буйвич, Николай Корниенко, Владимир Шацкий, Григорий Коник, Бондаренко, Юрченко, Матякин… Почти все осовчане, ученики старших классов железнодорожной школы.

Двадцать четыре… Кто бы мог подумать, что у них, в Лубнах, существует большая подпольная организация, что именно она в последнее время так досаждала ненавистным оккупантам! До сих пор считали: все диверсии, которые совершались в городе, — дело рук лишь отдельных патриотов, отдельных мстителей, а не какой-то там целой тайной группы. А оказалось…

Теперь уже вся Лубенщина, а возможно, и Полтавщина говорит о подпольщиках, об их трагической гибели. Люди рассказывают о них такие подробности, что диву даешься. Откуда им все известно, почему раньше ничего не слышали и не говорили?

О том, что организация раскрыта, подпольщики заподозрили, говорят, тогда, когда, собравшись в овраге на очередной совет, они напали там на известного им агента полиции. Самые осмотрительные предложили: немедленно, той же ночью, податься всем в Лохвицкий район, влиться там в партизанский отряд, с которым у них уже была налажена связь. Но другие подпольщики не согласились с ними, доказывали, что никакого провала нет, что сейчас, мол, везде, на каждой улице, в каждом закоулке, рыщут шпионы, что в гестапо или полиции об их подполье ничего не известно. Достаточно на некоторое время прекратить всякую деятельность, и вскоре станет ясно, что никакой непосредственной угрозы не существует. Не ликвидировать же организацию только потому, что кругом рыщут фашистские агенты!

И к партизанам пока нет нужды перебираться.

Прошло несколько тревожных дней. И вот подозрения подпольщиков подтверждаются (Анатолий знает, как они подтвердились): да, в полиции все известно об их организации, там собираются их арестовать. Только после этого штаб принял решение двумя группами вывести подпольщиков из Лубен.

Вечером двенадцать юношей и девушек ушли из города. Поодиночке собрались в условленном месте возле Круглицкого леса. Все складывалось как будто неплохо: никто не опоздал, никто не заблудился. Все были довольны, что удалось вырваться из лап полиции, радовались, что скоро соединятся с партизанами.

После небольшого совещания ребята открыли на опушке леса тайник с оружием. Трудно было подпольщикам раздобыть его, однако раздобыли и незаметно вынесли за город. Знали: придет время, когда оно им пригодится. И вот это время настало. Половину оружия забрали, половину оставили для другой группы.

Тронулись в путь.

Летом ночь короткая, но к утру группа прошла около двадцати километров. День провели в лесу, в глубоком овраге. На вторую ночь добрались до Удая. Перешли вброд мелкий проливчик, взобрались на небольшой, поросший камышом и рогозом островок. Разбили лагерь.

В полдень часовой (все остальные спали мертвым сном) услышал собачий лай. Сразу узнал — овчарки. Разбудил группу.

Вскоре с берега донесся крик:

— Сдавайтесь, партизаны! Вы окружены! Ваше дело проиграно!..

Они молчали.

Двое подпольщиков подползли к концу островка, посмотрели на берег. Там стояло с собаками десятка полтора вооруженных солдат и полицаев.

Решили быстро перебежать на противоположный берег.

Но засада, как оказалось, была на обоих берегах.

Полицаи выкрикивали фамилии подпольщиков, советовали немедленно всем сдаваться без сопротивления, в противном случае им будет хуже, а группа все еще не отзывалась, словно ее совсем не было на острове. Подпольщики договорились и дальше молчать. Если солдаты и полицаи полезут на остров — отстреливаться. В любом случае надо продержаться до ночи, а потом, в темноте, попытаться вырваться из кольца. Лучше всего, наверное, по одному, по двое плыть по течению и только в безопасном месте выбраться на берег.

Однако никому не удалось осуществить свой план…

Гитлеровцы побоялись идти на остров, не послали туда и полицаев. Нашли другой способ… Они пригнали рыбацкую лодку, установили на ней несколько канистр с бензином и оттолкнули от берега. Как только лодка пересекла пролив и заплыла в шелестящий сухой камыш, они начали стрелять по канистрам. Вспыхнул бензин, загорелись камыши. Так группа оказалась в огненном аду.

…Им связали руки и погнали назад, в Лубны. По дороге солдаты и полицаи хлестали самогонку, злобно ругались и безжалостно избивали подпольщиков. Два гитлеровских мотоциклиста все время наезжали колесами арестованным на ноги — подгоняли их.

Когда полуживых и до неузнаваемости изувеченных подпольщиков привели в Лубны и бросили в камеру, там уже находилась вторая группа, которая должна была выходить на следующий день. Среди них и Тамара Гайдай.

На другой день по всему городу разнеслась страшная весть: ночью всех подпольщиков вывезли за город, в Рудищанский овраг, и расстреляли из пулемета. Гитлеровцы даже следствия не вели, зато юношей и девушек подвергли таким пыткам, что некоторым, говорят, даже перебили кости на руках и ногах…

Анатолий прошел станцию и вскоре уже сидел у Бориса в саду. Он смотрел в глаза своим друзьям, спрашивал у них:

— Что предлагаете? Что нам теперь делать?

— Надо затаиться, пока фашисты немного успокоятся, — предложил Иван.

— Ты что? — вспыхнул Борис. — «Затаиться»! Ну и сказанул!.. Наоборот, надо сейчас же отомстить им! Я предлагаю убить фашистского офицера… Или… — сверкнул глазами, — повесить его на столбе и прицепить фанерную доску с надписью: «Это мне кара за смерть юных подпольщиков-комсомольцев». Верно я говорю?..

Молчит Анатолий. Думает о чем-то — вон как насупил брови, морщит лоб. Наконец произносит:

— Мстить надо, но не так, как ты, Борис, предлагаешь. Не так…

Борис удивленно посмотрел на Анатолия:

— Чего же ты хочешь? Не пойму… Говори понятнее.

Анатолий набрал в легкие побольше воздуха и, выдохнув, сказал:

— А понятнее так… Как вы считаете, о чем сейчас думают фашисты? Известно, о чем: о своей победе над подпольщиками. Уже, конечно, послали рапорт начальству, ожидают наград… Торжествуют: уверены, что крамолу вырвали с корнем. Думают, теперь будет в Лубнах тихо и мирно.

Анатолий потер ладони, на лице у него выступил румянец.

— Одним словом, все, что до сих пор делали погибшие подпольщики, надо делать нам. Как будто ничего не изменилось…

Наступила тишина. Только листья шелестели на ветру.

— Оно, конечно, так, но… — произнес Иван, — но их было больше двадцати, а нас трое…

— Как трое? — возмутился Борис. — Если потребуется, то будет не трое. Володьку Струка забыл?.. Недавно встретил, он чуть не плачет… Просит, чтоб простили его и приняли к себе.