Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц

• Название: Охотники за умами. ФБР против серийных убийц
• Автор: Марк Олшейкер
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1998
• ISBN: 5-232-00716-5

Кто такие серийные убийцы? Как вести их розыск? Что такое бихевиоризм и как он используется в сыскном деле? Захватывающий рассказ об этом на основе реальных происшествий читатель найдет в документальной криминальной повести Джона Дугласа, одного из видных сотрудников ФБР, долгое время специализировавшегося на создании уникальной методики розыска преступников по психологическому портрету. Книга, написанная им совместно с Марком Олшейкером, станет увлекательным чтением для любителей детективного жанра и необходимым пособием для людей, по долгу службы имеющих дело с преступным миром.

---

Я не знал, что задавал вопрос журналист. Но если бы даже и знал, отвечал точно так же. На следующий день меня цитировала «Ньюпорт-Ньюс-Хэмптон дейли пресс». «Арестованный действительно похож на человека, способного убить многих», — писала газета, опуская все мои предыдущие важные слова. История попала на ленту информационных агентств, и на следующий день меня цитировали по всей стране: в главных выпусках новостей, в крупнейших газетах, в том числе в «Атланта конститьюшн», которая вышла с крупным заголовком на первой полосе: «Сотрудник ФБР утверждает: Уильямс мог убить многих».

Мне беспрестанно звонили. В холле гостиницы и в коридоре на моем этаже дежурили телеоператоры, и, чтобы выбраться из здания, нам с Бобом Ресслером приходилось пользоваться пожарной лестницей. В штаб-квартире творилось черт знает что, и все посыпалось на мою бедную голову: ведь случилось непоправимое — один из привлеченных к раскрытию дела агентов ФБР до суда открыто заявил, что Уэйн Уильямс виновен. По дороге в Квонтико я по мобильному телефону постарался объяснить шефу подразделения Ларри Монро, как в действительности обстояли дела. И они с помощником директора Джимом Мак-Кензи изо всех сил старались вытащить меня из дерьма, наладив постоянную связь с Отделом по персональной ответственности.

Я сидел наверху в библиотеке, где в тиши и спокойствии привык работать над психологическими портретами. В библиотечном помещении было еще одно преимущество — вид из окна, не то что в наших подвальных кабинетах. Ко мне поднялись Монро и Мак-Кензи. Оба изо всех сил поддерживали меня — ведь я был единственным на полной ставке специалистом по психологическому прогнозированию. Я чувствовал себя абсолютно выжатым: Атланта потребовала много сил. А теперь, благодаря выхваченному газетой из контекста слову, надо мной повисал выговор.

Мы подсчитали наши победы в только что завершенном деле: психологический портрет «неизвестного субъекта» и прогноз его дальнейших действий был абсолютно верен. На нас взирали все — от Белого дома и ниже. Я рисковал собственной шеей, и, если бы, ошибившись, позволил ее скрутить, погибла бы вся программа психологического прогнозирования. Нас всегда учили, что на нашей работе многим рискуешь, но многое получаешь.

— Рискуешь-то многим, — проговорил я со слезами на глазах, — а не получаешь ни хрена, — и в сердцах швырнул папки на стол.

Джим Мак-Кензи успокоил меня, как мог, и сказал, что они хотят мне помочь.

Первое, что я сделал, представ перед Отделом персональной ответственности, подписал отказ от собственных прав. Правосудие вне наших стен и внутри них — вещь не обязательно абсолютно одинаковая. Они кинули мне журнал «Пипл», где на обложке красовалась Джекки Онассис.

— Вам не делали предупреждения по поводу интервью вроде этого?

— Нет, — отвечал я, — интервью было санкционировано. На встрече я говорил о работе над психологическим портретом лишь в общем и целом, пока какой-то тип не задал конкретный вопрос о деле Уэйна Уильямса. Свой ответ я формулировал с предельной осторожностью. И не виноват, что его таким образом подали в прессе.

Четыре часа меня выворачивали наизнанку. Пункт за пунктом я писал объяснения по поводу газетных статей и всего, что случилось. А в конце, совершенно выжатый, так и не получил объяснения, как со мной намеревались поступить. Я так много, не ожидая вознаграждения, отдавал Бюро, жертвовал столькими вещами, отрывал время от семьи и вот теперь готовился принять наказание: то ли сесть на голодный паек, временно лишившись пособия, то ли вовсе лишиться работы. Следующие несколько недель мне буквально не хотелось вставать по утрам с постели.

Тогда-то мой отец Джек и написал мне письмо. Он рассказывал о том времени, когда его отстранили от работы в «Бруклин игл». Отец был тоже подавлен: усердно трудился, хорошо работал, но оказалось, что не сумел совладать с жизнью. Он объяснял, как научился смотреть трудностям в лицо и собирать все внутренние силы, чтобы встретить завтрашний день. Я долгое время не расставался с этим письмом и даже после того, как инцидент был исчерпан, носил его с собой в портфеле.

Через пять месяцев Отдел профессиональной ответственности объявил мне выговор, настаивая на утверждении, что после публикации статьи в журнале «Пипл» меня предупреждали о том, что нельзя беседовать с журналистами по материалам текущих расследований. Бумагу подписал лично директор Уэбстер.

Как я ни выходил из себя, предаваться переживаниям времени не было, если я не собирался вовсе уходить из ФБР. Но что бы в те дни я ни думал об организации, работой я дорожил. На мне висели текущие дела во всех уголках Соединенных Штатов, и приближался день суда над Уэйном Уильямсом. Наставала пора борьбы за завтрашний день.

Суд над Уэйном Уильямсом начался в январе 1982 года — через шесть дней после назначения присяжных. Их окончательный состав был преимущественно черным — девять женщин и трое мужчин. И хотя мы были склонны считать, что подсудимый повинен в смерти по крайней мере двенадцати детей, по иронии судьбы его обвиняли в убийстве Натаниэля Кейтера и Джимми Рея Пейна — юношей, которым было уже за двадцать.

Уильямса защищала высокопрофессиональная команда адвокатов: Джим Китченс и Эл Биндер из Джексона, штат Миссисипи, и Мэри Уэлком из Атланты. Ключевыми фигурами обвинения были помощник окружного прокурора округа Фултон Гордон Миллер и Джек Мэллард. Поскольку я занимался делом на этапе расследования, из администрации прокурора меня просили приехать и давать советы по ходу суда. На всех заседаниях я сидел за столом обвинения.

Если бы суд заседал сегодня, я бы свидетельствовал о "modus operandi" дела, его отличительных особенностях и связи отдельных рассматриваемых случаев. А после признания подсудимого виновным перед вынесением приговора мог дать профессиональное заключение о степени его опасности в будущем. Но в 1982 году суды не учитывали нашего мнения, и поэтому я мог только советовать.

Стратегия обвинения строилась в основном на семи сотнях волос и волокон, которые скрупулезно исследовали Ларри Петерсон и эксперт лаборатории ФБР в Вашингтоне Хэл Дэдмен. Несмотря на то что Уильямса обвиняли в убийстве двух человек, судебная процедура, принятая в штате Джорджия, допускала привлечение других связанных с делом случаев, что было невозможно в штате Миссисипи и к чему, судя по всему, была не готова защита. Для обвинения трудность состояла в том, что Уильямс был человеком спокойным, с мягкими манерами и четкой, грамотной речью. Округлое лицо, тонкие кисти рук, очки с толстенными стеклами — он скорее походил на отличника, чем на серийного убийцу детей. Уильямс повадился выпускать пресс-релизы о том, какой он абсолютно невиновный человек и какая расистская подоплека скрывается в факте его ареста.

Обвинение не рассчитывало, что Уильямс будет давать показания, но я полагал, что это весьма вероятно. Судя по тому, как он убивал, и по его публичным заявлениям, Уильямс был достаточно самонадеян и заносчив, чтобы возомнить, что сможет управлять судом, как управлял общественностью, прессой, полицией. На закрытой встрече сторон в кабинете судьи Кларенса Купера адвокат Эл Биндер заявил, что в пользу защиты готовился давать показания знаменитый судебный психолог из Финикса Майкл Брэд Бейлис. Он собирался утверждать, что Уильямс не соответствовал разработанному ФБР психологическому портрету преступника и был не способен на убийство. Доктор Бейлис уже провел три независимых осмотра подсудимого.

— Прекрасно, — отозвался Гордон Миллер. — У вас он, а у нас контрдоказательства того самого агента ФБР, который предсказал абсолютно все в этом деле.

— Вот уж с кем чертовски не хочется встречаться, — воскликнул Биндер, а Миллер заметил, что большую часть заседаний я просидел за столом обвинения.

Но мне все же довелось встретиться с той и другой стороной. Мы пользовались комнатой присяжных. Я объяснил защите, кто я такой, и предупредил: если противоположную сторону не устраивает, что я служу в ФБР и не являюсь профессиональным врачом, будет привлечен сотрудничавший со мной психиатр, например Парк Диц, но я уверен, что он засвидетельствует то же самое.

Кажется, мои слова подействовали на Биндера и его помощников. Они явно оттаяли, обращались ко мне уважительно, а Биндер даже рассказал, что его сын тоже хочет стать агентом ФБР. В конце концов Бейлис так и не выступил на суде. Через неделю после окончания процесса он признался репортерам из «Атланта джорнал» и «Атланта конститьюшн», что считал характер Уильямса неустойчивым, а его самого эмоционально способным на убийство. Что мотивом преступлений послужила его болезненная потребность повелевать. Бейлис отметил, что Уильямс требовал от него либо изменить показания и не упоминать о кое-каких вещах, либо отказаться от выступления вообще. По его словам, наибольшую трудность для защиты представляло постоянное стремление Уильямса всем руководить самому.