Полли Эванс - Китай. Искусство есть палочками

• Название: Китай. Искусство есть палочками
• Автор: Полли Эванс
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01312-2

Путевые заметки Полли Эванс, английской писательницы, решившей увидеть жизнь современного Китая изнутри.

---

В начале девятнадцатого века англичане нашли решение — опиум. Несмотря на то, что официально власти его запретили, китайцы частенько покуривали опиум, и британцы обнаружили, что сия пагубная привычка может оказаться для них прибыльной: если завозить в страну индийский опиум и продавать его дешевле, чем местный. Торговцы опиумом быстро богатели. Все больше и больше китайцев подсаживались на наркотик. Постепенно некогда великое Срединное государство стало слабеть и деградировать, и теперь уже китайцы тратили серебро на опиум.

Маньчжуры пытались занять в этом отношении жесткую позицию. Известный китайский комиссар Линь, наместник императора в провинциях Хунань и Хубэй, приказал отрезать курильщикам опиума часть верхней губы, чтобы они просто не могли держать трубку. Он даже написал королеве Виктории, потребовав положить конец торговле опиумом, которая так вредит Китаю. Он дал понять, что в случае отказа наложит вето на экспорт в Британию чая и — Господи, спаси нас! — корня ревеня, настойку которого англичане, страдающие запорами, употребляли, чтобы опорожнить кишечник.

Скорее всего королева письма не получила, в любом случае ответа не последовало. Обстановка накалилась. Западные державы продолжали настаивать на том, чтобы китайское правительство сняло ограничения на торговлю, причем не только опиумную, а на торговлю в целом, китайцы же стойко держали оборону. Наконец, когда англичанам запретили торговать, они заблокировали порт Гуанчжоу, а после того как Линь в знак протеста сжег склады с опиумом, открыли огонь. Так началась Первая опиумная война. Как сказал Уильям Гладстон, выступая перед парламентом в апреле 1840 года: «Я не знаю войны более несправедливой, которая покрыла бы страну столь несмываемым позором».

Но, несмотря на все опасения британцев, Опиумная война шла своим чередом и завершилась безоговорочной победой Великобритании. По Нанкинскому мирному договору, подписанному в 1842 году, китайцы вынуждены были открыть пять портов для иностранной торговли, передать Гонконг Великобритании и выплатить значительную контрибуцию. За Нанкинским договором последовал еще целый ряд соглашений, которые вошли в историю как «неравноправные договоры», поскольку были составлены в пользу Запада, однако зачастую на них никто не обращал внимания, и напряженность нарастала.

Потом, в октябре 1856 года, китайские власти задержали корабль «Эрроу», занимавшийся под британским флагом контрабандной торговлей, и арестовали всю команду, утверждая, что на борту судна якобы видели известного пирата. Корабль был приписан к порту Гонконг, хотя все документы утратили силу с истечением срока. Губернатор Гонконга сэр Джон Боуринг вместе с Гарри Парксом, британским консулом в Гуанчжоу, сочли арест корабля оскорблением Великобритании и начали бомбардировку Гуанчжоу. Французы, которых привела в ярость недавняя казнь их соотечественников-миссионеров, присоединились к военным действиям. Союзные силы захватили Гуанчжоу и двинулись на север, на Пекин. За этими печальными для Китая событиями последовало подписание в 1858 году Тяньцзиньского договора, по которому для иностранной торговли открывали десять портов, а иностранцы, включая миссионеров, теперь могли свободно передвигаться по стране; кроме того, договор узаконил торговлю опиумом, а в Пекине даже обустроили резиденцию для британского министра. Весь следующий год союзники пытались ратифицировать договор, но их усилия наталкивались на глухую стену, пришлось применить силу. Китайцы схватили Гарри Паркса и бросили его в тюрьму, а союзники сожгли Летний дворец императора. Такое вот радушие.

Маньчжуры находились у власти с 1644 года, но сейчас в верхних эшелонах власти буйным цветом расцвела коррупция, и европейцы просочились во все уголки Китая вместе с наркотическим дурманом. Иностранные анклавы появились вдоль самой важной артерии Китая, реки Янцзы, а также вдоль береговой линии и границ. В 1864 году в четырнадцати портах Китая имелись таможни, которыми номинально руководили китайские власти, а фактически — англичане. К 1916 году собственными таможнями обзавелись уже около сорока городов по всему Китаю, начиная с холодного северного Харбина и вплоть до Сымао на границе с Бирмой. В этих городах европейцы жили по собственным законам, подчиняясь правительствам своих стран, а не китайским властям. Европейцы и некоторые китайцы, работающие на них, жирели и богатели, а среди простого населения росло недовольство.

Неудивительно, что, когда к власти пришел Мао, он стал с недоверием относиться к иностранцам, так долго унижавшим его родную страну. Отношениям не суждено было исправиться, тем более, что в гражданской войне Америка приняла сторону Чан Кайши, а после Корейской войны 1950–1953 годов наложила на Китай торговое эмбарго. Дипломатическая изоляция означала, что Китай успешно отгородился от капиталистического мира на несколько десятилетий. Только в 1972 году, незадолго до смерти Великого Кормчего, президент Никсон посетил с официальным визитом Китай (вслед за американской командой по пинг-понгу, которую пригласили годом раньше). Лед в отношениях начал таять. Одним словом, при Мао английский не был в чести.

Теперь все изменилось. Благодаря Олимпиаде-2008 и расширению делового сотрудничества, правительство Китая в двадцать первом веке настолько пропагандирует английский среди населения, что по радио и телевидению даже транслируют ежедневные уроки. Оказывается, господин Лю учился именно так.

— Каждое утро с половины седьмого до семи я слушаю радио, — с гордостью поведал он, широко улыбаясь, из-за чего во все стороны побежали морщинки. Удивительно! Старик учил язык всего-то полгода, но говорит довольно хорошо, пускай и с акцентом, и сегодня ему впервые выпала возможность поговорить с кем-то на английском.

Господин Лю оказался очень любознательным старичком. Что лично я думаю о ситуации на Ближнем Востоке? А как вообще к этой проблеме относятся англичане? Его интерес к международным делам казался искренним и неподдельным, и это живое любопытство резко контрастировало с экскурсией, которую на автомате проводила Элен, больше похожая на робота. Понятное дело, его собственная позиция не отличалась от официальных заявлений китайского правительства, но при этом он хотел услышать альтернативную точку зрения.

Сложно представить, что выпало на долю этого человека, ведь он родился в 1930 году и застал японскую оккупацию, стал свидетелем гражданской войны и победы коммунистов, пережил массовый голод во время «Большого скачка» и зверства во время «Культурной революции». Двадцать пять лет господину Лю пришлось проработать на севере на стройках переводчиком с русского языка, вряд ли тамошняя жизнь отличалась комфортом, но при этом в его глазах светились оптимизм и жажда знаний. Я заметила, что его жизнь, наверное, сильно переменилась.

— О, да! — сказал он и снова засмеялся.

Поезд, покачиваясь, ехал вперед. Поначалу за окном мелькал довольно скучный пейзаж: километры распаханных полей, тянувшиеся до самого горизонта, окутанного дымкой. Время от времени попадались жилища рабочих и унылые города, застроенные однотипными приземистыми домами.

Затем картинка за окном стала интереснее: по обе стороны от железнодорожной насыпи тянулись крутые обрывы, высохшие русла реки прорезали песчаник, которому всесильная природа придала самые причудливые формы, крошечные желтые цветочки росли прямо на каменистых скалах, в которых время от времени зияли чернотой входы в пещеры, кое-где попадались и террасные поля. Постепенно холмы снова сменились равнинами. Здесь шумели зеленью сады, и деревья гнулись под тяжестью ярко-красных яблок. Время от времени тихий сельский пейзаж разрезала пополам блестящая новенькая автострада, опять-таки пустая.

Мы проехали мимо станции Хуашань, и я вспомнила, как приезжала сюда пару лет назад. Тогда мой словарный запас был еще меньше, чем сейчас, а если быть точной, то я знала всего два слова: «сесе» (спасибо) и «пицзю» (пиво). Отличный набор, если хочешь заказать пиво, но в остальных случаях практически бесполезный.

Я вышла на перрон в надежде взять такси до городка Хуашань, что примерно в пятнадцати километрах отсюда. Я тогда гостила у Нэнси и Гая, мы вместе съездили в Сиань, а затем я несколько дней путешествовала по Китаю одна и заехала в Хуашань, чтобы подняться на святую для буддистов гору. Нэнси заранее позвонила и забронировала мне номер в отеле и написала название и адрес на листочке бумаги по-китайски. Мне нужно было просто выйти из поезда на нужной станции, найти такси и протянуть водителю бумажку.

План казался безупречным, но когда я добралась до Хуашаня, то оказалось, что никаких такси тут нет и в помине. Хуже всего, что я не могла спросить, где стоянка такси, поскольку понятия не имела, как это сказать по-китайски. Какая-то добрая душа предложила мне велик, но, учитывая, что я не знала, куда мне ехать, это вряд ли помогло бы.