Составитель Сергей Чекмаев - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову

• Название: Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову
• Автор: Составитель Сергей Чекмаев
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44920-0

Самый безбашенный и хулиганский проект последних лет! Трэш-хоррор по-советски! Зомби в СССР! Ночь живых мертвецов в H-ской части (военная почта 666-666). Рассвет мертвецов в колхозе «Заря коммунизма». Зловещие мертвецы против «кровавой гэбни»! Научный атеизм против черной магии вуду! Ударим коммунистическим субботником по барону Субботе - ведь «черный барон снова готовит нам царский трон»!

Даже тупой пиндос сможет отсидеться в американском универмаге - а вы попробуйте держать оборону от зомби в советском сельпо или военторге! И пусть СССР - не Америка, и продажа огнестрельного оружия у нас запрещена, зато мы привыкли выживать в любых условиях, а по сравнению с нашей действительностью любой фильм ужасов покажется романтической комедией.

Помните слова Фридриха Великого: русского мало убить, его надо еще и повалить - и не забывайте про контрольный выстрел в голову! Но самое надежное и безотказное оружие против зомби - это наши серп и молот: осечки не бывает!

Содержание:

Сергей Чекмаев. Цельтесь в голову. От составителя и главного идеолога (статья), стр. 5-7

Леонид Каганов. Заклятие духов тела (рассказ), стр. 8-43

Михаил Кликин. Мёртвые пашни (рассказ), стр. 44-95

Татьяна Томах. Дорога через Ахерон (рассказ), стр. 96-126

Сергей Волков. Генератор (повесть/рассказ), стр. 127-158

Александр Бачило. Неглиневское кладбище (рассказ), стр. 159-193

Максим Маскаль. Спасти зомби (рассказ), стр. 194-207

Денис Голиков, Алина Голикова. Территория бессмертных (повесть/рассказ), стр. 208-242

Юрий Погуляй. Поезд мертвых (рассказ), стр. 243-257

Тимур Алиев, Мурад Магомадов. Старик и зомби (повесть/рассказ), стр. 258-296

Алесь Куламеса. Хороший размен (повесть/рассказ), стр. 297-319

Александр Подольский. Забытые чертом (рассказ), стр. 320-357

Юрий Бурносов. Летят утки (рассказ), стр. 358-382

---

– Так точно, – при слове «оружейка» я вдруг как–то мгновенно успокаиваюсь.

– Выполняй!

4

Сошки РПК сдирают краску с досок пола. Шаги на лестнице все громче. Слюна становится вязкой, и я с трудом сглатываю ее. Вот и все, мамочка, вот и все…

Нет, так не годится. Нужно успокоиться. Нужно вытереть эти чертовы мокрые ладони, перестать дышать открытым ртом, как рыба, и сосредоточиться на главном.

А что главное? Выжить? Победить? Нет. Это все из области мечтаний. Я видел, что сделали умруны с участковым Кобякиным. Какое уж тут «выжить»… Главное для меня в данный момент – РПК. Ручной пулемет Калашникова. Моя единственная надежда. Мой компас земной. Компас калибром 7,62 миллиметра. Он похож на обычный АКМ, только приклад поздоровее, ствол подлиннее и снабжен сошками. Ну, и рожок тоже больше, чем у «калаша» – на сорок патронов.

К оружейке ведет коридор в полтора десятка шагов. На такой дистанции обычные калашниковские пули со стальным сердечником изрубят в мелкий винегрет все, что попадется им на пути. Говорят, даже железнодорожные рельсы не могут устоять. Это хорошо. Это просто замечательно. У меня два снаряженных рожка. Если умрунов будет немного, шанс есть. Моя первостепенная задача – не торопиться. Не тратить патроны попусту.

Шаги все отчетливее. К топанью ног примешиваются какие–то шорохи, позвякивания, приглушенные голоса. Интересно, а умруны могут говорить? Не просто издавать звуки, не стонать, не выть, не мычать, как они мычали в квартире на Советской улице, терзая труп несчастного Кобякина, а именно говорить, общаться? Если могут – то о чем? О качестве земли в могиле? О запахах гробовых досок? О глазете и венках?

Господи, какая хрень лезет в голову! Все, спокойно, сержант! Соберись. До твоего последнего боя осталось всего несколько секунд.

Чтобы приободриться, тихонечко запеваю:

– «Последний бой, он трудный самый…»

Морщусь – песня звучит фальшиво, как призывы диктора на демонстрации. «Да здравствуют советские профсоюзы! Ура, товарищи!» Ни хрена не ура. К тому же у меня нет слуха и я не попадаю в ноты. До–ре–ми–фа–со–ля–си – господи, спаси!

На лестничной площадке второго этажа появляется темный силуэт первого умруна. Машинально передергиваю затвор. Из пулемета вылетает патрон и с костяным стуком скачет по доскам. Это все тоже от нервов. Я уже подготовил оружие к стрельбе. Подготовил – и забыл. Точнее, не забыл, а отвлекся на всякие глупые мысли о песнях и демонстрациях.

Умрун, размахивая руками, поднимается все выше и выше. За его спиной появляется второй. Пора! Пора, иначе эти твари могут начать бросать камни. Сила у них чудовищная, в этом я уже убедился. Мне вполне хватит половинки кирпича в висок.

Стискиваю зубы – и жму на спусковой крючок РПК. Коридор заполняет упругий грохот, сизые струи порохового дыма бьют в стены. Звон гильз слышится мне волшебной музыкой, но еще милее цокот пуль о метлахскую плитку лестничной площадки.

Умруны оказываются весьма проворны. Едва я начинаю стрелять, как они падают на ступени и отползают. Надо же, а на первый взгляд эти гады кажутся неповоротливыми, точно водолазы в полном снаряжении, вынужденные передвигаться по суше.

Эх, жалко, нет гранат! Сейчас самое время закинуть в лестничный пролет пару «фенек». Ф–1 – страшное порождение человеческого военного гения. В закрытом пространстве осколки этой гранаты посекут все и вся. Но гранат нет. Зато есть три бутылки с бензином. Во время войны их называли «коктейль Молотова». Бензин я нацедил из канистры, обнаруженной в оружейке. Что ж, посмотрим, как умруны относятся к такой вот огненной выпивке.

Достаю из нагрудного кармана рубашки спичечный коробок и замечаю, что пальцы дрожат, словно с перепоя. Ничего, это вполне объяснимо. Это все те же нервы. С ними можно справиться. О них нужно просто забыть. Скоро, уже совсем скоро мне станет не до отвлеченных умствований.

Пододвигаю к себе резко пахнущую бутылку, закупоренную тканевым шишом, чиркаю спичкой о коробок – и слышу резкий голос капитана Пархоменко:

– Сержант! Красников! Ты охренел там, что ли?! Мать твою, в кого стреляешь?!

Губы мои, помимо воли, растягивает глуповатая улыбка. Спасибо, господи! Слава тебе, КПСС! Пронесло! Шаги на лестнице, голоса – это были не умруны. Это капитан Пархоменко возвратился с подмогой.

Я отпихиваю бутылку с бензином, вскакиваю на ноги, выронив спички, и ору сквозь слезы и истерический хохот:

– А хрена ж вы молчите, ур–роды?! Греб вас всех перегреб! Долбозвоны, мать вашу!

– Успокойся, сержант, – примирительно басит Пархоменко, появляясь в коридоре. – Я ж не знал, как ты тут. Может, эти… в общем, тебя уже обглодали. Высунулся посмотреть – и на тебе гостинец. Прямо в хлебало, ха–ха!

– Ха–ха–ха!! – я сгибаюсь от смеха пополам. А чего, смешно же, в самом деле смешно – человек высунулся посмотреть, а ему в лицо очередь из РПК. Ха–ха–ха!

Пархоменко резко бьет меня ладонью по щеке. Рука у капитана тяжелая – я лечу к стене, сползаю по ней на пол. Голова в огне. Мысли перестают путаться.

– Все? – спрашивает Пархоменко.

– Все, – киваю я, а самого бьет крупная дрожь, как будто я заболел.

– На, выпей, – он сует мне початую бутылку коньяка. Не глядя на этикетку, присасываюсь к горлышку. Коньяк хороший, мягкий. Наверняка капитан прихватил его в каком–нибудь магазине.

К нам подходят еще трое. Один в военной форме. Представляется городским военкомом. Двое других – крепкие мужики с испуганными лицами, одетые в спортивные костюмы – демонстрируют красные бабочки удостоверений. Ага, это местные «глубинники», сотрудники Средневолжского отделения КГБ.

Не глядя ставлю бутылку рядом с собой и спрашиваю:

– Это все?

– Все, – кивает Пархоменко. Он опускается на корточки, подхватывает коньяк и делает длинный глоток.

– А остальные?

– Больше никого не осталось, сержант, – говорит военком. Его фамилия Ахметов. По случаю праздника он в парадной офицерской форме, майорские звезды тускло светятся на погонах.

«Больше никого не осталось…» А люди? Тысячи жителей города, вышедших на демонстрацию? А милиция, пожарники, гаишники, учителя, врачи, городские службы? Начальство, в конце концов? Директора предприятий? Шишки из горкома, райисполкома – где они все?

Словно подслушав мои мысли, Пархоменко говорит, утерев мокрый рот ладонью:

– Они окружили площадь с трех сторон. Никто не ушел. Вообще никто.

Вообще никто… Но как же так?! Дрожь проходит. Коньяк окончательно приводит меня в чувство. Я поднимаю глаза на Пархоменко и тихо спрашиваю:

– Кто же они такие? Что вообще… что происходит, товарищ капитан?

– Это еще предстоит выяснить, – бесцветным голосом произносит один из «глубинников». – Пока ясно только, что город подвергся нападению не установленных лиц. Связи нет. Никакой. Они первым делом повалили телеграфные столбы и вывели из строя подстанцию.

– А военная связь?

– Она в порядке, но, чтобы задействовать ее, нам нужно запустить военкоматовский дизель–генератор.

– Беда в том, – подхватывает Ахметов, – что здание военкомата захвачено этими… некробами.

– Кем?

– Некробами, – вступает в разговор второй «глубинник». – Некробиологическими существами.

– Некро… Что это значит? И вы… Раз есть название… Вы с ними уже того… встречались?

– Слишком много вопросов, сержант! – обрывает меня «глубинник». – Наша задача – запустить генератор. Он находится в подвале под военкоматом. Сейчас некробы расползаются с центральной площади по городу. Жизни всех людей, не пошедших на демонстрацию, под угрозой. Чем скорее мы сообщим о ситуации, тем больше шансов, что они уцелеют.

– Это подполковник КГБ Боровиков, – поясняет мне Пархоменко. – Формально он – старший.

– Не формально, а официально, капитан, – с неприязнью говорит Боровиков. – С этого момента я беру на себя командование группой и руководство операцией. Старший лейтенант Галиуллин будет моим заместителем, – он кивает на второго «глубинника».

– Товарищ подполковник, по званию я… – начинает военком, но Боровиков прерывает его:

– Отставить, майор! Времени у нас мало. Сержант! Встать! Выдать оружие.

В голосе «глубинника» отчетливо звучит металл. Поднимаюсь, вытаскиваю из кармана ключи и бреду к двери в оружейку…

5

Мы идем через город. Город вымер. Вымер в буквальном смысле этого слова. Над крышами двухэтажек в небо поднимется густой столб дыма. До нас доносится отчаянный женский крик, звон разбитого стекла. Пархоменко дергается, но подполковник хватает его за плечо:

– Успокойся. Единственное, чем ты сейчас можешь помочь людям, – это как можно скорее запустить генератор.

Продолжаем движение. Шелестят деревья, звуки наших шагов отражаются от стен домов. На перекрестке поперек проезжей части стоит Газ–53 с желтой цистерной, украшенной надписью «Молоко». Боровиков приказывает мне осмотреть машину. Перехватываю пулемет на изготовку и бегу к «газону». Лобовое стекло выбито. В кабине пусто. На дверце – брызги крови, как будто рядом зарезали свинью. Я ставлю ногу на подножку, заглядываю внутрь.