Анатолий Найман - Жизнь и смерть поэта Шварца

• Название: Жизнь и смерть поэта Шварца
• Автор: Анатолий Найман
• Жанр: Русская классическая проза

---

Найман Анатолий Жизнь и смерть поэта Шварца

Анатолий Найман

Жизнь и смерть поэта Шварца

Пьеса

Действующие лица:

Валерий Шварц - старый.

Таисья - его жена, около 45 лет.

Черная маска - появляется в самом конце на 20 секунд.

В комнате есть большое зеркало, окаймленное фотографиями главного героя с "кем-то", так что когда он в нем отражается, а отражается он регулярно, это выглядит, как фрагмент иконостаса. Впрочем, и по стенам много фотографий, выглядящих фотографиями знаменитостей. Диван, кресла. Есть телевизор развернутый от зрительного зала: когда Шварц или Таисья его смотрят, зритель наблюдает только их реакции. Магнитофон-радио. Как минимум два телефона чтобы как можно короче было к ним добираться. Большой письменный стол, целая стена книжных полок. Какая-нибудь экзотика (она же при иной точке зрения китч) типа ствола американской базуки, усохших до размеров кокосового ореха двух человеческих черепов, забальзамированной акульей головы, японских вееров, распластанной по стене сухой ветви дерева, огромной связки ключей, огромной линзы прожектора с маяка, нескольких дипломов в рамках. На диване, с книжкой в руке, дремлет Валерий Шварц, седой и, если позволительно так сказать, обдуманно патлатый. В противоположной стороне комнаты на гладильной доске расплющивает утюгом рубашки Таисья - огромная, с выпирающими из-под одежды грудями, ягодицами, животом, слоями жира на боках, с наросшей, словно бы второй спиной, толстыми ляжками.

Таисья. Шварц, ты розовые принял?

Шварц (сквозь дрему). Принял, принял.

Таисья. Две?

Шварц. Две, две. И еще две-две и еще две-две за вчера и за сегодня.

Таисья. Не надоело?

Шварц. Надоело, надоело.

Таисья. А зеленую?

Шварц. Три-три.

Таисья. Не надоело?

Шварц. Зеленую попеременно с красной. День зеленую, день красную.

Таисья. Не надоело придуриваться?

Шварц. А голубую?

Таисья. Голубую от потери памяти, зеленую для успокоения, красную для активизации, розовые от депрессии.

Шварц. Белую?

Таисья. Белая - антипсихотическая. От маниакальных явлений.

Шварц. Маниакальных явлений, увы, нет.

Таисья. Мания величия.

Шварц. Мании нет, только величие.

Таисья. И мании преследования.

Шварц. Зеленая от беспамятства, красная для вдохновения, розовая для восстания из мертвых. (Окончательно просыпается.) А противозачаточные? Почему я не принимаю противозачаточных?

Таисья. Куда интереснее, почему я их не принимаю.

Шварц (садится; его речь сопровождается специфической жестикуляцией и гримасами, не всегда соответствующими содержанию, зато придающими неожиданную выразительность.) Потому что Римский Папа запрещает. Специальной буллой. "Кондоминиум контрацепто рис". Городу и вселенной. А мне Папа сказал: можете. Вы лично - можете. Ты лично - можешь! И я ему: и ты, в обход буллы.

Таисья. А правда, почему ты не знаком с Папой?

Шварц. Я?! Мы с Папой объездили все кабаки по Аппиевой дороге! Он меня возил по кабакам, а я ему открыл двери во все лупанарии. Переодел его в женское платье, как Ленин Керенского, и - Папа, прэго. Точнее, сам переоделся: его с пятого на десятое узнавали, а меня - каждая латинская собака. Настоящая Папина фамилия - Ворошилов. А моя мать гуляла с красным комиссаром, с Климент Ефремычем. Ко мне Его Святейшество Понтификус только так и обращался: сынок.

Таисья. Багрова Папа принимал, а тебя нет.

Шварц. Багров звонил в Ватикан, в Римскую курию, клялся, что он католик. Для меня такая ложь, такое кощунство, такое "аще в анафему впадоша", неприемлемо. Я честный панмонголист. Мне из курии позвонили: а вы? Я говорю: пан-ман-га-лист! Они: а встреча с Папой? Я говорю: еще не время.

Таисья. Прими белую.

Шварц. Белая - вечерняя. А сейчас ночь, день - все, что хочешь, только не вечер. (Поет для самого себя.) Эх, да не вечерня-а-я. Не вечерняя заря. Эх, да вы паденьте мне тройку серопегих...

Звонит телефон, два звонка, четыре: ни один, ни другая не двигаются с места.

Шварц. Возьми трубку. А то я возьму.

Таисья. Я тебе возьму! Человека надо выдержать. Как вино. (Берет трубку.) Да... Он работает, просил не отрывать... Жена... Таисья Шварц... Комитет по Государственным премиям? (Меняя тон.) Здравствуйте... Просто Таисья, конечно,до отчества еще не доросла... Да?! А знаете, может, и нескромно прозвучит, но я-то думаю, что если кто и заслужил, то Валерий Шварц. Принявший лиру из рук Пастернака и Ахматовой и передавший Бродскому... (Смеется скорее угодливо, чем искренне.) Абсолютно. Абсолютно правы: и сам ею попользовавшийся... Две анкеты, так, две фотографии три на четыре. Четыре экземпляра последней книги, поняла. Последний сборник у него "Амальгама" - может быть, лучше "Избранное", как вы думаете?.. И то, и другое? Давайте и то, и другое... (Опять смеется так же.) Абсолютно... Абсолютно... Именно: лучше больше, чем меньше... (Смеется заливисто.) Лучше лучше, чем хуже. Именно. Абсолютно... Спасибо... Обязательно... Абс... Абсолютно... Обязательно... Подождите, он, кажется, встал из-за стола. Да. Сейчас передам ему трубку. (Шварцу.) Выдвигают на Госпремию. Давай, соберись. Сконцентрируйся.

Шварц снимает ближнюю к нему трубку.

Шварц (в трубку). Да... Валерий Антоныч. Валерия Шварца знают званые, а Валерий Антоныча - избранные... Большая честь, большая честь. Творческие мои амбиции вполне удовлетворены, о финансовых не будем говорить, нетрудно догадаться, но поэту много и не надо. А вот признание читателей в форме премии от государства украсило бы мой закат, украсило бы. Украсило именно так, как художник моего склада и калибра может мечтать в конце пути... Да, да, лиру, точнее две... Да, от Бориса Леонидыча и от Анны Андреевны. Из рук в руки... Да, Бродскому. Одну Бродскому, другую оставил себе... (Улыбается.) А это секрет. Какую кому - это знали только мы двое, да. Я и безвременно ушедший... Да. Для меня Ося... Анкеты-банкеты - это все по части жены. Спорт-охота-вело-мото-фото - это все жена... Для вас

Таисья - для меня Тася... (Хохочет.) Спасибо. И вам - всяческих. И всему Комитету - вся-чес-ких!

Таисья показывает жестами, что хочет еще что-то сказать.

Тася еще что-то хочет сказать.

Таисья. Два слова, точнее, два коротеньких вопроса. Нельзя узнать, кто еще среди соискателей?.. Пока нельзя. Нельзя - значит нельзя. А второй вопрос муж ушел в кабинет, я хочу воспользоваться - нельзя узнать, какова сумма? Я имею в виду - денежное выражение премии. В уе. Нельзя? На нет суда нет. Считайте эти вопросы незаданными... Спасибо... И вас... Обязательно.

И вы... Абсолютно... И вами.

Оба кладут трубки. Таисья сразу набирает номер.

Тамарка, это Тася. Позвонили из Комитета по Госпремиям - Шварца выдвинули... Знаешь. Потому и звоню, что ты все знаешь. А кого еще?.. Этого козла?! Это он через нефтяников пролез. Он с ними в Сочи летал на самолете с ванной... А этот откуда?.. Из Улан-Удэ?! Никто ему не даст - из Улан-Удэ... Да хоть разгений! Дают только русским и евреям... Это еще кто такой?.. Из молодых? Молодой потерпит... Плевать на интеллигенцию - кому она нужна? Да будь за него хоть вся Академия наук - плевать... Марфу?! Это ископаемое?! Да она уже десять лет ничего не пишет... Мало ли что Шварц. Шварц - культурное явление, он может вообще в руки пера не брать... (Слушает, не перебивая.) Эти все не опасные. А нет Багрова?.. Вот это плохо. Ему могут. Точно. Плохо. Но не безвыходно. Ладно, вот что - сколько эта премия?.. Двадцать пять - тридцать?! Уе?! Ты уверена?.. Если что узнаешь, звони. (Вешает трубку. Подходит к телевизору, включает. Некоторое время оба наблюдают.) Да кому ваш Калининград нужен?.. Да кто вашего НАТО боится?.. Ну и что, что наводнение? Кончай про наводнение, кончай про землетрясение. Двигай, двигай... Во-от. "На соискание Государственной премии". (Оба смотрят и слушают.)

Шварц. Вот ему и надо звонить.

Таисья (выключает телевизор, набирает номер по телефону. Шварцу). Как, они сказали, фамилия? Челищев? Целищев? (В телефон.) Тамарка, это я. Дай Зойкин телефон, а?.. Чего я тебе?

Шварц (снимает вторую трубку). Ты ей Зойкин телефон, она тебе Зойкин телевизор.

Таисья. Шут гороховый изощряется, не обращай внимания.

Шварц. Изощряюсь в остроумии. "Шут гороховый" - это "жуть Гороховой". Там было Чека, на Гороховой: жуть. А Дзержинский - поляк - у поляков всё "вшистко-вшистко", шепелявят - переделал в "шут". Изощряюсь. Тамарка, давай я лучше с тобой буду жить... Как что? Во-первых, я получаю премию - считай, полсотни тысяч долларов. Во-вторых, я Шварц. Ты будешь спать с живой историей... Ну с полумертвой... А ты не знаешь, как спят? Похрапывая, посапывая, вставая ночью на горшок. По крайней мере выспишься. В общем, давай Зоськин номер... Зойкин - какая разница?

Таисья. Записала. Нам принесли билеты на показ Армани. Хочешь, возьму тебя вместо Шварца?

Шварц. Бери ночную рубашку и приходи.

Оба кладут трубки.

Таисья (набирает номер). Зоя? Прошу прощения за беспокойство, это Таисья Шварц... Вы в курсе, Зоя. Даже не знаю, с чего начать. Муж сейчас работает, в кабинете, я решила воспользоваться. Понимаете, не можете ли вы как-то донести до Целищева... Какого Щельцова?.. По телевизору сказали - Целищев... Его фамилия Щельцов? Неправильно произнесли? Уровень культуры!.. Абсолютно... донести до Щельцова, кто такой Шварц. Его место в нашей поэзии, в нашей и мировой. Все-таки получить благословение от Пастернака и Ахматовой, какие бы к ним ни предъявлять претензии, и благословить Бродского, пусть он и не вернулся на родину,- это не на каждом шагу валяется. Что касается его самого, то я решаюсь признаться: Россия для него важнее жены...