Александр Русов - Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце

• Название: Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце
• Автор: Александр Русов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

В 1977 году вышли первые книги Александра Русова: сборник повестей и рассказов «Самолеты на земле — самолеты в небе», а также роман «Три яблока», являющийся первой частью дилогии о жизни и революционной деятельности семьи Кнунянцев. Затем были опубликованы еще две книги прозы: «Города-спутники» и «Фата-моргана».

Книга «Суд над судом» вышла в серии «Пламенные революционеры» в 1980 году, получила положительные отзывы читателей и критики, была переведена на армянский язык. Выходит вторым изданием. Она посвящена Богдану Кнунянцу (1878–1911), революционеру, ученому, публицисту. Ее действие переносит читателей из химической лаборатории конца девяностых годов прошлого века в современную лабораторию, из Нагорного Карабаха — в Баку, Тифлис, Москву, Петербург, Лондон, Женеву, из одиночной тюремной камеры — в трюм парохода, на котором бежит из ссылки двадцативосьмилетний герой, осужденный по делу первого Петербургского Совета рабочих депутатов.

---

«Художник писал свою дочь, но она, как лунная ночь, уплыла с полотна. Хотел написать он своих сыновей, но вышли сады, а в садах — соловей! И дружно ему закричали друзья: — Нам всем непонятна манера твоя! И, так как они не признали его, решил написать он себя самого. И вышла картина на свет изо тьмы, и все закричали ему: — Это мы!».[37]

Я обнаружил, что линии Камо — бабушка Фаро, Камо — Ханояны, а также Камо — Цхакая стягиваются в один сюжетный узел. Во всяком случае, достоверно известно, что заграничный паспорт для Миха Цхакая перед его поездкой в Лондон весной 1905 года достал именно Камо. В княжеском одеянии он прошел с чемоданом нелегальной литературы через весь Тифлис до дома, где жил Цхакая, поскольку своих денег не было, а партийные тратить не хотелось. (Еще один пример, которым мог бы воспользоваться Богдан Кнунянц, отводя клевету властей на социал-демократов в связи с деятельностью Совета рабочих депутатов). Не только бабушка (разговор на Коджорской дороге по пути на стрельбище), но и Миха считал Камо легкомысленным человеком. (Как мог не вызвать подозрений грузинский князь, идущий пешком по Тифлису с тяжелым чемоданом в руке?) В этих же бабушкиных записях, посвященных Камо, упоминается имя Тиграна Исаханяна, товарища Богдана по реальному училищу, того самого, в квартире которого она останавливалась во время своих кратковременных приездов в Москву. Исаханян был последним нз близких, кто видел Богдана в тюремной больнице весной 1911 года.

Итак, бабушка пишет: «В Баку среди партийцев очень скоро стало известно о том, что группа членов боевой организации большевиков под руководством Камо 13 июня 1907 года средь бела дня на Эриваньской площади в Тифлисе напала на кассира Государственного банка, сопровождаемого пятью конными казаками и двумя охранниками. В результате непродолжительной стычки она сумела изъять двести пятьдесят тысяч рублей на нужды все еще готовящегося вооруженного восстания и спрятать их в безопасном месте. Среди нас не было такого, кто бы не волновался за судьбу Камо, не ждал известий о нем.

Однажды поздним августовским вечером кто-то постучал в дверь моей конспиративной квартиры на Великокняжеском проспекте. Открыв дверь, увидела офицера с прекрасной военной выправкой.

— Камо! — бросилась к нему. — Живой! Откуда? Как ты? Рассказывай.

— Фаро, — перебил он меня, хмуря брови, — не время сейчас. За мной могли следить. Я собрался за границу. Но вместо того, чтобы попасть на Черное море, забрался в Баку. Я говорю с тобой так, потому что знаю: ты — могила. Хочу отсидеться где-нибудь. Если удастся, хотя бы несколько дней. Нужно замести следы. Случайно встретил Степана, он дал твой адрес, считая его самым надежным. Богдан бежал из ссылки, ты слышала?

— Да.

— Они с Лизой в Берлине, кажется.

— Разве?

— Точно не знаю. Давай условимся: о моем появлении в Баку никто не должен знать. Даже самые близкие товарищи. Употреби все свои связи, чтобы достать мне на девять-десять дней сугубо безопасное место. Кроме того, нужны два безукоризненно чистых, лучше новых, заграничных мужских костюма моего размера с полным комплектом белья и прочего, новый кожаный чемодан иностранного производства, шляпа и остальное, что соответствует внешности интеллигентного молодого человека. Степан говорил, что все это ты можешь достать. Теперь запри меня и иди искать то, о чем прошу. Я пока отдохну немного. Совсем не спал ночью.

Покормив и уложив дорогого Камо, вышла на улицу. Нужно было что-то срочно предпринимать. Время позднее. Тут я вспомнила о лудильной мастерской Серго Мартикяна и отправилась к нему. Это был подлинный друг и товарищ, которому можно довериться.

Серго и его жену Сато я застала за работой. Она всегда помогала Серго, находилась в курсе всех его партийных дел. При ней можно говорить свободно. Вот уж кто был „могилой“, так это Сато. Жили они скромно, даже скудно, как рядовые рабочие. Ко времени моего прихода дети уже спали. Когда я рассказала, в чем дело, оба были сильно озадачены. Предприятие связано с огромным риском. Дело нешуточное, но медлить нельзя. Мы вместе думали, к кому бы еще обратиться с подобной просьбой, но не могли никого припомнить.

— Вот что, Фаро, — сказала Сато. — Отправляйся-ка ты домой и присылай его к нам. У нас все-таки безопаснее, чем у тебя. Вот старый костюм Серго, пусть он его наденет. А утром постараемся что-нибудь придумать.

Если бы Камо выследили, им обоим — Серго и Сато — грозила смертная казнь. И они знали об этом. А ведь у них было трое маленьких детей, они сами еще были очень молоды, любили друг друга, были счастливы.

Камо отвели в мастерской угол, скрыв его золочеными рамами, разной церковной утварью, медными статуэтками. Серго так завалил угол, что если бы даже пришли с обыском, то ни за что не догадались бы, что там прячется человек. Так говорил Серго. И Сато ему вторила. А утром следующего дня, когда я пришла к ним с полными руками сладостей для детей, Сато шепнула мне:

— Пускай еще день-другой останется у нас. Там видно будет.

За чаем я рассказала Камо о своей попытке вступить в диверсионную группу. Он пожурил, что я не посоветовалась с ним.

— Я-то решил, это у тебя несерьезно. Ты же интеллигентка, Фаро. Кто бы мог подумать. Я был тогда дураком, не раскусил тебя. Мы бы вместе таких дел наделали.

После чая я отправилась на поиски нужных вещей для Камо. В то время самым влиятельным членом Красного Креста, обслуживающим большевиков, был врач Георгенбургер, женатый на дочери богачей Цейтлиных. Жил он с женой в их доме на Большой Морской улице. От имени Бакинского комитета я попросила его срочно приобрести необходимые вещи. У Камо и Георгенбургера оказался одинаковый размер одежды, так что, прежде чем покупать, он мог примерить на себя. Жена Георгепбургера только что получила из Парижа посылку с галстуками и носовыми платками. Отобрав наименее ей нравившиеся, она отдала их мне.

Все же я решила рассказать Алеше Джапаридзе о принятых мерах и попросить подыскать другое пристанище для Камо на случай, если Георгенбургер не сумеет быстро достать одежду. Однако Алеша ничем не смог помочь. В связи с готовящимся заключением коллективного договора между нефтепромышленниками и рабочими нефтяниками за ним была установлена такая слежка, что он боялся даже навещать друзей и знакомых, чтобы не подвести их. БК на одежду Камо не сумел отпустить денег, потому что в партийной кассе оставались копейки.

Шли дни. Серго нервничал, сетовал на друзей. Вроде бы никому не было до него дела. Камо переживал из-за Серго. Приезжавшие из Тифлиса товарищи рассказывали, что Камо везде ищут, а он как в воду канул. Рассказывали, как возросло вознаграждение за его поимку.

Наконец Георгенбургеру с нашей помощью удалось достать все необходимые вещи. Большую помощь оказал Тигран Исаханян, друг детства Богдана, с которым мы сильно сблизились во время моих приездов из Петербуга в Москву на свидания к Богдану в Таганскую тюрьму. Он на всю жизнь остался преданным другом нашей семьи. Тигран отдал один из своих дорогих костюмов, купленных в Берлине. Тогда же было решено, что, одевшись под стать Камо, я выеду вместе с ним до Ростова в вагоне первою класса. Я одолжила у подруг кое-что из одежды, мы сели в поезд и на одной из ближайших станций незаметно сошли. Здесь нас ждал присланный Алешей товарищ с билетом первого класса до Батума для Камо и третьего класса до Баку для меня. Мы сели в разные вагоны встречных поездов, и Камо через Батум уехал за границу.

Ближе к зиме мы узнали, что 27 октября 1907 года он был выдан агентом царской охранки Житомирским и арестован германской полицией. Он обвинялся в скупке оружия и попытке переправить его в Россию на пароходе „Заря“, а главное — в похищении двухсот пятидесяти тысяч.

Мы все понимали, что грозит нашему Камо, и болела за него. А какими героями были Сато и Серго Мартикяны! Они остались в тени и тогда и после, а ведь, в августе — сентябре 1907 года, когда Камо скрывался в мастерской, реакция ползла изо всех дыр, человеческая голова уже ничего не стоила, кругом шли аресты, расстрелы.

Никогда не забыть бедную лудильню на первом этаже в самом центре города, на Молоканской улице, и заднюю комнату, служившую местом для наших явок. Сердце обливается кровью, когда вспоминаешь о последних годах жизни дорогого Серго, одинокого, больного, почти слепого. Сколько издевательств претерпел он в связи с арестом младшего сына, с собственным арестом.

После многих лет разлуки я встретилась с Серго Ереване. Его едва можно было узнать. Сато уже не было с ним. Жил он один, обедать ходил к дочери. Сколько, несмотря ни на что, сохранилось в нем человеческого тепла. Хотя он был очень слаб и плохо видел, ежедневно приходил ко мне в гостиницу, расспрашивал о друзьях, от которых давно не имел известий, делился мыслями о будущем Армении, гордился старшим сыном Татулом, оправдавшим его надежды, и дочерью Эммой. Я благословляла судьбу за то, что она вновь позволила мне встретить этого человека, обладающего таким лучезарным сердцем и ясной душой.