Федор Бурлацкий - Мао Цзэдун и его наследники

• Название: Мао Цзэдун и его наследники
• Автор: Федор Бурлацкий
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

В 1976 году издательство «Международные отношения» выпустило книгу Ф. Бурлацкого «Мао Цзэдун», получившую широкое признание у читателей. В новой работе автор исследует как период деятельности Мао Цзэдуна, который в течение многих лет руководил Компартией Китая и стоял во главе страны, так и последние события. Здесь рассматриваются основные моменты идейной и политической борьбы вокруг наследия Мао Цзэдуна после его кончины и дается характеристика основных участников этой борьбы.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В Мао Цзэдуне как в личности был заложен в первую очередь политик, во вторую — военный и только в третью — идеолог. Эмоциональные побуждения шли впереди трезвых теоретических расчетов. В результате — провал за провалом: ни «коммуны», ни «культурная революция» не преодолели бюрократизма, различий в политическом и социальном положении разных категорий партийных, государственных, военных работников и в целом не привели к осуществлению идеалов военного коммунизма армейского типа, о возврате к которому мечтал Мао Цзэдун. Страна стала другой, время стало другим, задачи стали другими, чем в яньаньский период или в период гражданской войны.

Понятно, что во главе современного Китая не мог не стоять человек, который не выдвигал бы ту или иную программу реформ, направленную на преодоление отсталости страны. Крах Чан Кайши был обусловлен не столько военными причинами (слабостью армии, продажностью или бездарностью ее руководства), сколько социально-политическими: реакционное правительство Чан. Кайши не предлагало китайскому народу никакой программы экономических и социальных преобразований, направленных на превращение Китая в развитую индустриальную державу.

Мао Цзэдун еще в 30-х годах понял, что он может преуспеть как политический руководитель лишь при условии, если сумеет выступить одновременно в роли крупного идеолога, способного наметить пути экономического и социального возрождения Китая. И даже тогда, когда предлагаемые им идеи оказывались явно ложными или неэффективными («скачок», «коммуна», «культурная революция»), их общая внешняя направленность на преодоление вековой отсталости, на обеспечение новой роли Китая давала Мао Цзэдуну в глазах широких масс в самом Китае индульгенцию: недостаточность, неэффективность и даже бесчеловечность средств оправдывались величием целей.

Человек, который в глазах миллионов китайцев пытался вновь воссоздать утраченный «золотой век», построить коммунию, близкую к идеальному древнему обществу «датун», наверное, заслуживал их уважения, даже если его усилия были тщетными… В конце концов, может быть, виноват был не он сам, а плохие помощники, которые его окружали, да и вся многомиллионная масса, которая не вполне понимала гениальные предначертания «великого кормчего», учителя и вождя…

К какому же типу политических лидеров можно отнести Мао Цзэдуна? Для ответа на этот вопрос попробуем использовать несколько моделей типологии лидерства, предложенных в разные эпохи политическими мыслителями Китая и западных стран.

Очевидно, Мао Цзэдуну мало подходит модель идеального правителя, которую разработали Конфуций и конфуцианцы. Эта модель рисует образ просвещенного и добродетельного монарха, благородной личности, которая управляет народом, опираясь на культурный слой аристократии. В упоминавшемся памятнике «Лунь юй» так рисуется образ идеального правителя и идеального правления:

«Правящий с помощью добродетели подобен Полярной звезде, которая занимает свое место в окружении созвездий».

«Там, где царит человеколюбие, прекрасно».

«Цзи Канцзы спросил Кунцзы об управлении государством: „Как Вы смотрите на убийство людей, лишенных принципов, во имя приближения к этим принципам?“ Кунцзы ответил: „Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ будет добрым“».

Мао Цзэдун как политический руководитель и деятель скорее подходит к тем образцам, которые Конфуций считал отрицательными примерами правителей. Все, что учитель Кун полагал отвратительными качествами: убийство невинных людей, пренебрежение к их нуждам, торопливость, навязывание скачкообразного развития и др., — в большой степени можно было бы отнести к характеристике бывшего руководителя Китая. Кунцзы полагал народ активным соучастником процесса управления, считая главной предпосылкой силы государства доверие народа к своему правителю. Мао же считал народ чистым листом бумаги. Из него, как из воска, можно лепить любые социальные фигуры, на нем можно ставить любые эксперимент!7 («большой скачок», «народные коммуны», «культурная революция» и др.).

Но куда ближе к характеристике Мао стоят модели политического руководства, выработанные теоретиками легистской школы, прежде всего упоминавшимся Хань Фэйцзы. В основу своей концепции он положил государственный интерес абсолютной монархии, которому должны быть подчинены интересы всех групп населения, всего народа. В управлении народом он предлагал исходить из дурных качеств людей, считая, что хорошие, благородные люди являются скорее исключением, чем правилом:

«…Правитель, владеющий искусством управления, не рассчитывает (на людей), случайно оказавшихся хорошими, а идет по пути, непременно дающему успех».

«…Просвещенный правитель делает крутыми свои законы и строгими свои наказания».

«Обучать людей человеколюбию и чувству долга — это все равно, что прельщать людей умом и долголетием. Здравомыслящий правитель не воспримет этого»8.

Эти и подобные им сентенции, несомненно, были близки Мао Цзэдуну, который, как мы видели, уповал прежде всего на силу, на насилие и в управлении государством, и в осуществлении экономических и социальных преобразований. Подобно Хань Фэйцзы, Мао Цзэдун презирал конфуцианский принцип «жэнь», изгонял книжников и интеллектуалов из числа своих помощников, приближал к себе жестких военных и твердых администраторов. Его тезис о великих потрясениях в Поднебесной перекликается с суждениями Хань Фэйцзы о напряженных эпохах, а его стремление к идеологической и внешнеполитической экспансии также сродни утверждению Хань Фэйцзы о том, что «быть властелином Поднебесной (означает) иметь возможность нападать на других».

Но, конечно же, и модель правителя, разработанная легистами, отнюдь не раскрывает натуру Мао Цзэдуна как политического лидера. Она проливает свет лишь на некоторые его черты, которые уходят своими корнями в одну из наиболее влиятельных в Китае традиций управления государством. И это не так уж удивительно, поскольку, как бы ни был современен сегодняшний человек, он является продуктом длительной исторической эволюции.

Что по-настоящему удивительно, так это сходство политического портрета Мао с теми образами, которые 500 лет назад запечатлел на другом конце евразийского континента Никколо Макиавелли. Его модель государя исходит из власти как самоцели. Главное для государя — завоевание и укрепление власти, все остальное подчинено этой задаче. По его словам, государь «должен взять примером лисицу и льва, так как лев беззащитен против сетей, а лисица беззащитна против волков. Следовательно, надо быть лисицей, чтобы распознать западню, и львом, чтобы устрашать волков… Однако необходимо уметь хорошо скрыть в себе это лисье существо и быть великим притворщиком и лицемером: ведь люди так просты и так подчиняются необходимости данной минуты, что, кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обойти. Наконец, он должен быть всегда готов обернуться в любую сторону, смотря по тому как велят ветры и колебания счастья, и, как я говорил выше, не отклоняться от добра, если это возможно, но уметь вступить на путь зла, если это необходимо»9. И еще: «Князь не должен бояться, что его ославят безжалостным, если он будет держать своих подданных в единстве и верности… гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым, если уж без чего-нибудь одного пришлось бы обойтись. Ведь о людях вообще можно сказать, что они неблагодарны, изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы»10.

Любопытное совпадение: Макиавелли рассказывал в «Истории Флоренции» о том, что в древние времена ее руководители раз в шесть-семь лет осуществляли то, что называлось новым захватом власти. Они подвергали избиению людей, которые могли стать конкурентами в борьбе за руководство городом, и тем предотвращали опасность государственного переворота и заговоров. Разве не напоминает это установки Мао Цзэдуна о том, что раз в семь-восемь лет необходимо осуществлять «культурную революцию»?

Макиавеллиева модель, изложенная в максимах «Государя», имеет много общих черт с портретом абсолютного монарха, нарисованного Хань Фэйцзы. Оба они исходили из посылки о дурной природе человека; оба они полагались прежде всего на силу в управлении государством; оба они советовали государю не гнушаться никакими средствами, коль скоро речь идет о единстве, безопасности и величии государства. И если идеальным монархом такого типа для Макиавелли был Чезаре Борджа, то легисты нашли свой образец в лице Цинь Шихуана, методы правления которого значительно ближе стоят к практике Борджа, чем к конфуцианскому идеалу. Мы видим, что традиции имперской власти хотя и имеют, разумеется, свою специфику в разных цивилизациях, тем не менее достаточно близки во всех странах и на всех континентах. И как раз в русле таких традиций, несомненно, находились многие стороны деятельности Мао Цзэдуна, когда речь идет о методах и формах осуществления власти. А лев и лисица, разве они не сродни тигру и обезьяне?..