Ивана Брлич-Мажуранич - Пастушка Анка

• Название: Пастушка Анка
• Автор: Ивана Брлич-Мажуранич
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Сказка
• Год: 1973

Эта книга познакомит вас со сказками писателей Югославии, известных мастеров югославской прозы.

Все эти сказки пользуются большой популярностью в стране, а многие из них стали уже хрестоматийными. Некоторые из представленных в сборнике сказок (например, сказка Б. Чопича «Приключения кота Тоши») издавались и на русском языке.

---

Кондитеру и невдомёк, что люди тоже спят. Он знай себе стучит в двери и радостно кричит:

— Люди, вставайте! Посмотрите на моего сахарного мальчика!

Наконец в окна стали высовываться взлохмаченные, удивлённые жители.

— Что такое, дорогой сосед? Что стряслось? — спросил каретник Ване.

— Дом загорелся? — испугался лудильщик Мане.

— Наводнение? — отозвался гончар Стане, зевая во весь рот.

— Нет, нет, гораздо удивительнее! — кричал кондитер Марко, размахивая руками и приплясывая под окнами.

Проснулись даже самые большие сони и стали гадать, что случилось.

— Наверняка это война, — сказал портной Янко.

— Да, или война, или волк унёс овцу! — сказал кузнец Панко.

— Да, или война, или волк унёс овцу, или лиса залезла в курятник, — сказал скорняк Спанко и снова захрапел, теперь уже стоя.

— Нет, нет, нет! — кричал кондитер Марко. — Гораздо удивительнее!

Тут уж все проснулись, волнение поднялось страшное. На высокой осине сойка встряхнула своей красной головкой и крикнула:

— Не дают спокойно поспать человеку!

Проснулась и серая горлица.

— Гу-гу-гу… Кондитер Марко пляшет и поёт!

И месяц выглянул из-за золотистого облака. Услышав шум, люди — кто в чём был — выскочили из своих домов и обступили почтенного кондитера. По праву старшего каретник Ване, погладив свою длинную бороду, начал первым:

— Девяносто девять лет, одиннадцать месяцев и двадцать девять дней живу я на свете, а ни разу такого не было, чтобы людей отрывали от сна. Скажи мне, любезный соседушка, почему ты нас разбудил?

Кондитер Марко прижал руки к груди и поклонился согражданам.

— Люди, друзья, соседи! У меня мальчик из сахара. Глаза у него из жареного миндаля, волосы шоколадные. На нём медовая рубашка в крапинку из изюминок и брючки…

— А! — сказал каретник Ване.

— Э! — сказал медник Мане.

— О! — сказали в один голос портной Янко и кузнец Панко.

Только скорняк Спанко ничего не сказал, он честно и добросовестно храпел за их спинами.

— Чистая правда, чистая правда! — прыгал кондитер Марко. — Пойдёмте ко мне, и вы сами увидите.

— Ну что ж, пойдём поглядим! — согласились граждане.

И вот один за другим, наступая спросонья друг другу на пятки, люди тёмной ночью потянулись к лавке кондитера.

Позади всех ковылял скорняк Спанко, продолжая храпеть на ходу.

Первым в лавку влетел кондитер Марко. Но едва засветился трепетный огонёк свечи, старик замер с открытым ртом.

— Ну? — спросили соседи. — Где же сахарный мальчик с глазами из жареного миндаля и шоколадными волосами?

Старый, почтенный кондитер дрожал, не сводя глаз с пустого стола. Наконец он шепнул:

— Здесь, вот здесь он был. А сейчас его нету…

Люди рассердились.

— Что за глупая шутка, сосед! — буркнул в бороду каретник Ване.

— И в твоём-то возрасте! — сказал медник Мане.

— Зря только разбудил, — потянулся гончар Стане.

После того как каждый что-нибудь сказал, соседи один за другим разбрелись по домам.

Кондитер Марко остался один. И никто не видел его горьких слёз и не слышал его тихого шёпота:

— Как так? Здесь вот он был, а теперь его нет…

В тишине звёздной ночи раздавался храп. Это скорняк Спанко спал на улице под окнами кондитерской лавки.

МЫШКА-ЛАКОМКА И ПЕРВАЯ ПРОГУЛКА САХАРНОГО МАЛЬЧИКА

А случилось вот что.

Только кондитер Марко выбежал из лавки, чтобы позвать соседей, как в дырочке на деревянном полу засверкали две зелёные звёздочки. Но то были не звёздочки, а озорные глаза мышки, которая жила в лавке старого мастера. Прокравшись в темноте, мышь взобралась на стол, встала на задние лапы и скрипнула белыми зубками.

— Ой, как хочется есть! — пропищала она. — С удовольствием бы съела чего-нибудь сладенького.

Волоча за собой длинный хвост, мышь подобралась к красным петушкам и давай рассуждать сама с собой:

— Петушки мне уже надоели. Ночь напролёт грызёшь, грызёшь, а больше крылышка не сгложешь.

Потом она раздражённо повернулась к домикам из мёда, сахара и изюма и сказала:

— О чём думает этот мастер! Неужели каждый вечер я должна есть одно и то же? Домики, домики, домики… От первого я давно отгрызла дверь, на втором начала стену, а с третьего сняла трубу и подарила её почтенному соседу из винного погреба: он праздновал своё десятилетие.

Вдруг у мышки засияли глаза. Она увидела сахарного мальчика и завиляла хвостом.

— Гоп! — весело сказала она и встала на задние лапки. — Это что-то хорошее! Мальчик из сахара!

Серая мышь с длинным хвостом и с весёлыми глазами завертелась вокруг мальчика, выбирая, с чего бы ей начать ужин. Но мальчик ей так понравился, что она поклялась усами почтенного соседа из винного погреба лишь чуточку попробовать.

— Вот здесь. Только кусочек от большого пальца на правой ноге, — сказала мышь и томно закрыла глаза.

Но, приблизившись к белому мальчику, она испуганно отпрянула и опрокинулась на спину.

Палец мальчика шевельнулся, а потом и вся нога осторожно отступила назад.

Оцепеневшая мышь так и осталась лежать на спине, подняв все четыре лапки кверху, не в силах, бедняжка, ни пискнуть, ни хвостиком двинуть, ни глазом моргнуть. Ей казалось, что она видит сон.

Сахарный мальчик оживал. Он протёр свои большие глаза, потянулся. И, словно здесь и не было мышки, спрыгнул со стола и вышел из лавки.

Неуверенно ступая, сахарный мальчик шёл по старой мостовой главной улицы, называвшейся Триста одна яма. Всё вокруг было удивительно и ново, и всё как будто приветствовало его первые шаги. Из-за зелёных заборов мальчику махали белыми ветвями красавицы берёзы. Красные гвоздики поворачивали к нему свои росистые головки. Тихо шелестели цветущие яблони.

Сахарный мальчик любовался всей этой красотой и не замечал, что идёт по кривой улочке, то и дело спотыкается о камни и попадает в ямы.

Тогда одна звёздочка — то ли пожалев беднягу, то ли просто из любопытства — проскользнула мимо дремавшего месяца и опустилась к самой голове мальчика. Сразу словно забрезжил рассвет. Тёмные крыши домов окрасились золотом, изрытая уличка стала ровнее и веселей. Сахарный мальчик зашагал увереннее — ямки он перепрыгивал, а камни обходил.

Город Небывальск невелик: тридцать козлиных прыжков в длину и двумя прыжками меньше — в ширину. А может быть, это был и не город, а село. Но всё равно — жители очень гордились своим Небывальском и называли его самым большим маленьким городом в мире. Но поскольку он всё-таки не был большим, за плечами сахарного мальчика скоро остались все его девять домов.

Когда на востоке заалел первый луч солнца, месяц начал собирать звёзды и пересчитывать их. Но сколько ни считал, каждый раз одной не хватало.

Солнце за горой уже стало сердиться:

— Эй, брат, дай дорогу!

А месяц грустно отвечал солнцу:

— Я бы пошёл домой, да не хватает у меня одной звёздочки!

Солнце продолжало браниться.

— Иду, иду… Сейчас! — шептал месяц и снова принимался пересчитывать звёзды.

Тем временем заблудившаяся звезда, заметив наконец, что ночь миновала и сахарный мальчик сможет теперь идти и без её помощи, вернулась к своим сестрам.

Месяц и звёзды ушли, взошло солнце. Его золотые лучи залили все девять домов Небывальска, разбудили зеленобородые сосны и пробили толщу быстрых рек до самого серебристого дна.

А сахарный мальчик всё шёл и шёл, не чувствуя усталости.

В ЛЕСУ, ГДЕ РАНЬШЕ ВСЕ ПЕЛИ

От города Небывальска до леса, в котором раньше все пели, путь долгий-предолгий. Если пойдёшь медленно, никогда не дойдёшь. Если побежишь, устанешь и опять-таки до него не доберёшься.

Вот как, бывало, начинался день в лесу, когда там все пели. Чуть солнце покажется, из-за куста выползет черепаха, высунет свою голову из жёлтого панциря и запоёт:

Шумит берёза, цветёт сирень,
К нам после ночи приходит день.

Говоря откровенно, черепаха была добрая, но не очень-то умная. Ничего мудрого она сказать не могла, ведь всем и без неё было известно, что берёза шумит, что сирень цветёт и что после ночи приходит день. Но никто не смеялся над нею. Сразу после черепахи начинал петь ёж, и в его песенке тоже не было ничего нового:

Солнце греет, жарко очень,
День пришёл к нам после ночи.

И тогда все подснежники, примулы, маки, ромашки тоже начинали качаться и петь:

Солнце греет, цветёт кизил.
День новый, здравствуй! Ты очень мил.

Все обитатели леса объяснялись только с помощью песен. Один старый буковый пень у ручья никак не мог овладеть этим искусством — у него получалось всегда одно и то же:

— Солнце… день… берёза… дубок.