Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Борис Долинго
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0124-5

Хорошо ли мы знаем мир, в котором живем? Сомнительно как-то. По правде говоря, дальше собственного города (ну, еще любимых курортных местечек) мы бываем редко. А там, за пределами обжитого пространства, происходит такое… Поинтересуйтесь, всмотритесь… И тогда однажды вы, может быть, решите, что попали в какие-нибудь параллельные миры. Они почти такие же, как наш, привычный, но со своими особенностями, чем и завораживают. Еще шаг, и вы понимаете, что угодили не куда-то, а в чуждые перпендикулярные миры. Вот уж где непривычные глазу картины, пугающая какофония звуков, невыразимые и непонятные своим мироощущением разумные (а разумные ли?) существа. Необъяснимей этого могут быть только миры за гранью. За гранью любых наших представлений, за гранью самой изощренной фантазии.

Вам интересна новая фантастика? Тогда добро пожаловать на страницы сборника «Аэлита». В реальные и, конечно же, абсолютно вымышленные миры!

Мгновение — и вы уже подхвачены НОВОЙ ВОЛНОЙ.

В очередной сборник фантастических повестей и рассказов вошли произведения молодых авторов, активно работающих в столь многоликом жанре.

Объединяющим началом новой литературной волны стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита» (Екатеринбург), традиционно поддерживающий лучшие творческие силы.

---

Тогда психоактивные поликристаллы пытались применять даже в бытовой технике. Но реализовать мысленное управление компьютером, кофемолкой или кондиционером на сколько-нибудь приемлемом уровне не удалось ни одной из трех сотен возникших по всему миру венчурных компаний, что и предопределило их скорый и бесславный конец.

«МнемоТеку» посчастливилось выжить только потому, что мы нашли, пожалуй, единственное коммерческое применение этой инновации, которого братья Спирины, первооткрыватели психозависимой стереомеризации, уж никак не могли предвидеть. Технология оказалась подходящей для фиксации образов и эмоций, возникающих в человеческом мозгу, и в перспективе могла позволить записывать воспоминания. Все это мы поняли, когда, потратив десять миллионов евро и три года жизни, смогли снять запись с моторных нейронов крысы, от которой у французского инвестора начался эпилептический припадок. Так, на моих глазах, была разработана технология психоотпечатков, которую впоследствии совсем другие люди назвали МС (ментал-слип).

Headhunter из «Ментал Инк», душевный и чуткий немец, встретил меня вечером у проходной «МнемоТека», проявил осведомленность о нестабильном моем положении в фирме и предложил сменить место работы, жительства и социальный статус. Почувствовав, что его собираются послать, назвал такую сумму, от которой у меня с ладоней потекли водопады.

Так я переехал из московской квартирки в трехэтажный коттедж в получасе езды от Праги, получил собственную лабораторию с толковыми индусами и кучу свободного времени на свои увлечения. Потом начал ездить в командировки по всей Европе — по мере того как открывались новые региональные отделения «Ментал Инк».

Съездил и на открытие отделения в Москве. И первым клиентом оказался… мой друган Валера. Он был в офицерской форме и сверкал иконостасом орденов за ряд кампаний, в которых успел принять участие. Тринадцать лет мы не виделись, но узнали друг друга сразу.

Ментал-слип он решил сделать после очередной командировки куда-то на Ближний Восток. Вернулся с орденом за разбомбленную школу и полутора сотнями тысяч боевых в кармане. Объяснил мне, что хочет, чтобы сын не тратил время на тупую зубриловку, а лет в семнадцать разом ассимилировал все его профессиональные навыки.

Когда Валера погиб на очередной миротворческой бомбардировке, я узнал, что навязываемая роль совсем не годится его сыну. Тот уже в одиннадцать лет был подслеповат, не отличался живостью реакции, но проявлял себя как совершеннейший гений в музыке.

— Заберите это, — сказала вдова Валеры, отдавая мне фиолетовый диск МС в пафосной рамке из красного дерева (покойный держал его на самом видном месте, будто свадебную фотографию). — Я никогда не хотела, чтобы мой сын стал летчиком.

Я легко согласился. Еще с эпохи подростковых влюбленностей у меня накопилось к Валере множество вопросов, на которые найти ответы теперь можно было только одним способом. И должен сказать, эффект от просмотра его МС превзошел все мои ожидания — за три часа я прожил всю его жизнь, узнав попутно об военных кампаниях много всего такого, чего не показывают по HV. Но все же чувствовал, что чего-то не хватает.

Через месяц вернулся за урной с его прахом; ее как раз доставили из Ирана. Вдова сопротивлялась недолго: пять тысяч сразу и десять потом — неплохой аргумент даже на фоне страховки Валеры и назначенной пожизненной пенсии.

* * *

Следующей в моем списке бесценных друзей была изумительная парижанка Миранда Кацман, старше меня лет на десять и умнее на добрых полторы сотни единиц IQ. После двух лет упоительной нашей любви-дружбы-взаимопознания она умирала в безумно дорогой Женевской клинике от злокачественной опухоли, так и не открывшись мне до конца.

— Ты мучение и наказание мое, — как-то сказала она, худая, оплетенная трубками и датчиками, — я люблю тебя всем сердцем, Лекси мой, Лекси… но головой понимаю, что редкий ты мерзавец, бессовестный и безоглядный.

Я всегда любил людей прямых и честных. И всегда подозревал, что есть где-то у этой честности дно, опустившись до которого упрешься в непробиваемый панцирь, а за ним, предполагал, — подлинность человека, суть его и самость. Черна ли она или светла? — думал я. — Имеет ли она вообще цвет? Каково это — соприкоснуться с сущностью другого человека, которого вроде бы отлично знаешь. Не окажется ли он изнутри чужим, так и не понятым за долгие годы?..

В похвале ли, в упреке Миранды всегда чудился мне скрытый подтекст. Вот что я понял: чем лучше человек, чем чище он и открытее, тем глубже открывающаяся бездна, в которой хочется достигнуть самых запретных глубин. И то, что глубины эти могли вот-вот закрыться навеки, похоронив свои секреты, наполняло меня почти физиологическим отчаянием.

Так мы и умирали на пару, обоюдно терзаемые болью. Она — в клинике, я — в гостинице напротив. Но к ней приходили внимательные врачи и сестры, делали инъекции самых мощных опиатов, чтобы заглушить боль на несколько часов. Я же страдал непрерывно.

Наконец не выдержал. Принял самое правильное решение, запасся наличностью и в сумерках направился в клинику. В итоге все сложилось как нельзя лучше: сиделка и дежурный врач правильно поняли меня (как трудно было запихивать им в карманы белых халатов пачки купюр!) и на машине скорой помощи отвезли Миранду в местное отделение «Ментал Инк». Процедура снятия ментального отпечатка заняла три часа без малого — все время Миранда была без сознания.

Утром она смотрела на меня, будто все знала. Подозвала слабым жестом и начала разговор, которого я давно ждал, а потому слушал тихо и внимательно. От меня требовалось всего лишь нажать на маленькую зеленую кнопку.

Назавтра я проконсультировался со своим адвокатом, подписал все документы, предусмотренные протоколом эвтаназии, и поцеловал на прощание ее в сухие губы. Зеленая кнопка почему-то все не хотела нажиматься, а молодая сиделка упала в обморок.

На следующий день поставил в декодер ее только что активированный ментал-слип… Боже мой, как она была честна, как же я, мерзавец такой, мог подозревать ее в некой глубинной неискренности! Любовь моя к ней расцвела миллионами оттенков, и постиг я простую истину: если влюбляться — это задавать вопросы, то любить — это, безусловно, знать.

* * *

Когда я вывел для себя эту формулу, уже невозможно было остановиться. Я всегда любил общаться с интересными людьми, но теперь увлечение приобрело совершенно новый вектор. То, что подготовка к подлинному и окончательному постижению очередного душевного друга занимала долгие месяцы и годы, меня не смущало. Наоборот, тонкая игра в предсказание, в зондирование, в прощупывание доставляла все больше удовольствия.

Часто я сам оплачивал эту безумно дорогую процедуру — записи МС. Когда зарабатываешь сто сорок тысяч в год и живешь вполне себе скромненько, пятьдесят тысяч собираются довольно быстро. К тому же у меня, как у одного из ведущих сотрудников «Ментал Инк», скидка 50 % на запись МС, и все смотрят сквозь пальцы на то, что я за минувшие годы пользовался этой льготой не менее двадцати пяти раз. И только один раз — для себя.

Следующий дружок-приятель Никита Пригожин был сколь мне интересен, столь и крепок здоровьем. Год без малого я присматривался к нему, изучал и проверял. Страшно представить, скольких нервов и денег мне это стоило, но его болид загорелся прямо на пит-стопе точно через сорок дней после того, как я за руку отвел его в ближайшее отделение «Ментал Инк».

* * *

Анка была слишком похожа на Миранду. Настолько, что через месяц после знакомства с ней потащил ее на обследование к лучшему в Праге онкологу. Оказалось, все в порядке, вероятность такого рода опухоли (длинное и горькое на языке название) у нее минимальна. Просто не хотел повторения уже раз проигранного сценария.

Только основательно влюбившись в Анку, понял, что у меня нет ни единого шанса разгадать ее, такую сложную и противоречивую, с богатой биографией и мелкими тараканами в голове.

Она и слышать не хотела об МС. У меня же оказался на удивление скудный арсенал доводов. Раз за разом я предлагал ей деньги, говорил о присущем каждому человеку желании оставить после себя что-то для вечности или ссылался на ее больную мать. Более убедительных аргументов придумать не удавалось. Она оказалась глубоко религиозна и утверждала, что МС богопротивен и омерзителен. Я спрашивал ее, богопротивны ли фотография и holo, она кивала без тени сомнения.

Впрочем, помучившись полгода, я нашел способ, как подобраться к ней. Но это требовало очень много времени и миллион тонн терпения.

* * *

В моем кабинете один угол занимают три самых важных предмета — это пневмокресло по индивидуальному заказу, эксклюзивная модель декодера МС (с функциями быстрого поиска по образу и биографического монтажа) и стеллаж, закрытый пуленепробиваемым стеклом.