Николай Нагорнов - Вечная Любовь

• Название: Вечная Любовь
• Автор: Николай Нагорнов
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Забывать нелегко, мы над памятью не властны"...

"Забывать нелегко все, что связано со счастьем"...

И зачем этой милой девочке-женщине что-то рассказывать об этом?

"Забывать нелегко, ты в судьбе моей утрата,

Забывать нелегко, хоть забыть, конечно, надо"...

И зачем этой милой девочке-женщине рассказывать про многое-многое, о чем она пока не знает - о набоковских Лолите и Аде, о тихих зорях Бориса Зайцева и поездках Андрея Белого к доктору Штайнеру, и снова о докторе, на сей раз Живаго, изданном в "Фельтринелли"...

"Мне это все забывать нелегко, нелегко" - поет Татьяна Анциферова со слезами в трепете голоса с заезженной кассеты в этом вечернем кафе.

Но милая девочка-женщина уже дарит совсем другие мелодии и тональности, где все эти мороки первой волны эмиграции, да и третьей, тают как темные миражи, и наступает снова радость, легкость, полетность, как в той первой юности, до-истоминской и при-истоминской?

- Треугольник еврокультуры: жена-муж-любовница. Постыдная тайна, пока жена не узнала. И ненависть между женой и любовницей, когда узнала. И каждая хочет, чтобы врал ей, будто любишь только ее одну.

- А ты что предложишь?

- Надо разрушить это триадой любви: старшая жена-муж-младшая жена.

И эта совсем новая женщина рядом смотрит на меня. Объяснишь ли ей эту ошибку международных супружеских союзов? Она не поймет.

А если поймет? Что это за дух тайного уныния овладел мною? Где же это искусство управления реальностью?

- Послушай, если бы ты родилась в Объединенных Арабских Эмиратах, и некий шейх, влюбленный в тебя и любимый тобою, предложил бы тебе стать его второй женой, младшей - ты согласилась бы?

- Конечно.

- А если я тебе предложу стать моей младшей женой, ты согласишься?

- Почему бы нет? - ответила ты запросто своей фотомодельной улыбкой.

В темноте в даль несет облака ветер... Как и тем вечером перед встречей с тобой.

Это шок.

Не могу поверить сам себе.

На тебе сошелся клином белый свет.

Надо же так уметь быть столь покорной мужчине...

В самом деле, почему же не познакомить вас с Эльвирой, и тогда... Да разве Эльвира согласится? "Орлов, ты опять начитался своего суфизма, обыгрался в "Принца Персии" и возомнил себя Алладином с волшебной лампой, или Омаром Хайямом, а свою недалекую девочку Шахерезадой. Сколько уже я повидала твоих наивных девочек, надоедающих тебе на третий день "великой любви", пустотою звеня?" - скажещь ты со своей безукоризненной германской логикой, очень дальняя родственница Канта и Гегеля, и отвернешься со своей скептической ухмылкой железной дочери викингов над наивной лирикой славян.

Но это ты мне одному можешь сказать. А если Вероника растопит своей любовью все твои скандинавские айсберги, и ты преисполнишься к ней великодушия и милости, как к твоей младшей сестре, или уж, хотя бы, как к своему вассалу или фрейлине, особа королевской крови баронесса фон Грюнберг?

- А ты сможешь ее растопить своей любовью?

- Попробую, мой господин, - засмеялась ты с почтительным поклоном гаремной невольницы, счастливой своим пленом.

Это же снова система трех колонн, объясненная Шефом: по левой колонне жена с Запада, по правой - с Востока. И надо найти третью точку... В самом себе русском. Любить обеих. Две жены все-таки не три жены.

- Нам надо спешить, мой повелитель. Опоздаем на последнюю электричку.

Неон вспыхивает под потолком. Фиолет неба становится черной пеленой от этого всплеска света.

Трамвай скользит по мосту над темной рекой, и его окна - снова зеркала, и зеркалам повидать довелось... слезы и смех многих веков этого города.

Вглядеться в тебя как в зеркало? Рассказать тебе какое-нибудь простое, очень простое стихотворение, без всяких символистских и сюрреалистических метафор? Конечно.

Рассказать тебе будущее? Твое будущее? И мое?

Нет, не стоит. Не сможешь вместить. Не поверишь.

Твой поезд уже виден издали, там, на юго-востоке, уже подходит, и последние минуты вдруг растягиваются до вечности, и мягко плывут по волнам моей памяти два истекающих слезами любви голоса из незабвенных "Шербургских зонтиков" Мишеля Леграна:

- Dis "Je t'aime", ne me quite pas...

Мощная электрическая машина вырывается из тьмы с лязгом и грохотом. Визг рельсов, скрежет, свист автоматических дверей - остановка. Стоянка электропоезда пять минут, пока горит сигарета в руках.

- Я провожу тебя в твой город.

- Не надо. Обратно электричек больше не будет. А я сама совсем не хочу с тобой расставаться.

- Я не уеду назад. Останусь до утра под твоими окнами.

- Кто тебя только выдумал, милый мой Орлов... Жду тебя завтра. Не грусти.

- Оставь мне что-нибудь свое. Чтоб не быть всю ночь без тебя и день без тебя.

Достаешь из сумочки свою фотографию.

Автоматические двери захлопнулись. Твой счастливый взгляд - торжествующая улыбка Ким Бессинджер - сквозь стекло словно бросок подарка: "Лови, Орлов! Жизнь - это праздник!"

Вкус твоей помады на губах, нежная женщина.

Вот и красные огни последнего вагона улетают во тьму.

Вот и нить горизонта стала нитью вагонов.

Звезды смотрят на рельсы. Я желаю экспрессу, чтобы следующим рейсом он унес нас с тобой.

Глава 10

Погружение в воды вечного Рейна

или сверхзвуковые машины королевства Корнуолл

Трансформа хаотического времени

Звучит невыключенная музыка, звучит и звучит. И в этом электронном синтезированном слезами счастья звуке - наши встречи и расставания, расставания и встречи. Эти встречи похожи на танец: увидеть друг друга издали в толпе, махнуть рукой, броситься друг к другу, обняться или - подойти, очень медленно, словно не веря и глазам своим: "Это ты, my love, my life?"

[Это не переводится...]

Жемчужное запрокинутое Небо в окнах огромного гранитного здания, земля с прошлогодней травой стынет в сумерках, черные силуэты прозрачных тополей вдоль бульвара и закатного горизонта... Эта сладкая боль... Такое впервые. Это как вивальдиевская скрипка в "Инферно" - смычком по сердцу. Всего пять секунд, больше душа не выносит. Зачем ты пришла, скажи? Зачем апрельские сумерки так пронзительны... Зачем в изменчивом синем свечении с такой болью хочешь любить и быть любимым? И это все со мной? С Орловым? Железным человеком? "Где чувства господствуют, там ослепленье... А где ослепленье - ума угасанье"?

Вот там, вот там, за стеклянной дверью с электронным временем мелькнул твой взгляд. Пять секунд.

Выходишь. Оглядываешься. Ищешь меня взглядом. Здесь, Вероника. Здесь!

Увидела. Вспыхнули синие искры в глазах.

"Но пока эта грусть словно боль

О былом связана лишь с тобой.

Мне это все забывать нелегко..."

Остался только снимок, цветной автограф дня...

Ты прорываешься сквозь поток людей, ты ближе, ближе... Что это? Словно слом океанского льда - лопнула с грохотом ледяная зеркальная гладь, и поплыли исполинские плиты...

Самое главное - не терять головы.

Мужчина несет ответственность за женщину. И должен сохранять всегда холодную голову, каким горячим не было бы сердце. И тогда будет счастлива она, будет счастлив и он.

Это просто свобода духовного пространства. Как и учил Шеф. Как учил Бердяев. Как учили бодхисаттвы, пока их учение было истинным...

И не забывать предупреждения Шефа: это будет развязка всех земных узлов, моих и твоих, вечная женщина. Но почему же пока ничто даже не предвещает никаких сломов и срывов? Тем более не расслабляться духом. Не терять трезвения ума - вековой медитативной дисциплины.

Вот ты и рядом.

- Орлов, как я тебе рада!

Привлекаю тебя к себе, но ты легонько отстраняешься с улыбкой:

- Еще успеем. Вот тебе мои иллюстрации к твоим стихам.

Необычный для женщины стиль... Можно ли представить Данаю, рисующую саму себя, глядя в зеркало?

Еще успеем. Сегодня все решится. Сегодня будет наш главный день.

Запоминать каждый миг. Каждая минута - подарок. Каждая секунда. Подарок совсем бескорыстный. Ни за что. Просто так. От всей души.

- Вероника, есть душа?

- Видимо, есть.

- А Создатель Вселенной?

- Если ты чувствуешь, что есть.

Вот так.

Теперь возможно все, между мною и тобой.

Главное сказано.

На тебе сошелся клином белый свет.

Женщина, не способная это чувствовать, это сказать мужчине, хочет властвовать над мужчиной, хочет царить над ним, заставить его поклоняться. В прежние века ее просто назвали бы ведьмой.

Как же стало легко на душе...

Ты берешь меня под руку, и мы уходим в синее призрачное свечение этого вечернего воздуха, мы словно хотим раствориться в нем, как движения рук моих переходят в движение рук твоих и растворяются, как звуки слов слетают с губ твоих, слетают с губ моих и растворяются друг в друге, и сами наши ауры сливаются воедино, если бы кто-то ясновидящий смог это увидеть со стороны...

The dream... It's a dream. "Brave new world" Олдоса Хаксли, тебе неизвестного, да и не надо, дхвочка - зачем тебе читать эти кошмары, где женщин выдают по талонам.