Клод Изнер - Встреча в Пассаже дАнфер

• Название: Встреча в Пассаже дАнфер
• Автор: Клод Изнер
• Издательство: Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41938-6, 978-5-4215-3420-4

Жарким августовским вечером 1895 года в лесу Монморанси падает метеорит. А вскоре происходит серия загадочных убийств. Все убитые оказываются членами сообщества последователей Шарля Фурье, которое возглавлял дядюшка знаменитого сыщика-любителя. Виктор Легри и его верный помощник начинают очередное расследование.

Неужели упавший с небес метеорит действительно способен негативно влиять на события?..

---

— Ты заблуждаешься, этот пафос показной. А большинство присутствующих просто очень эксцентричные люди. Что до сэра Реджинальда… кстати, вот и он, сейчас я вас друг другу представлю.

Хотя большинство мужчин, судя по всему, предпочли нонконформизм и были одеты в классическом стиле, хозяин, тучный господин с красным лицом, был в темном жилете, брюках с шелковыми галунами и короткой курточке, что странно сочеталось с белым галстуком и традиционной складной шляпой-цилиндром, моду на которую недавно ввел во Франции принц Уэльский. Сэр Реджинальд радушно пожимал руки гостям, и когда очередь дошла до Виктора, с такой силой сжал его ладонь, обнажив в улыбке крупные зубы, что тот едва не вскрикнул от боли.

— Так значит, вы и есть счастливый супруг нашей очаровательной плутовки Таша! Она сказала, что вы любитель литературы. Рад это слышать, мы весьма нуждаемся в помощи тех, кто ценит талант и презирает запреты. — Свой монолог хозяин дома произнес без малейшего акцента.

— Что он хотел этим сказать? — шепотом спросил Виктор у Таша, которая увлекла его в библиотеку.

— Это намек на Оскара Уайльда, в честь которого и организован прием. Сэр Реджинальд надеется привлечь как можно больше людей на его защиту, чтобы под петицией стояли известные имена. Пойдем, я хочу, чтобы ты взглянул на мою работу, пока сэр Реджинальд не начал свою речь.

Виктор понял, что легко заблудился бы в лабиринте коридоров и никогда не нашел лестницу, ведущую наверх. Таша уверенно вела его вперед. Они миновали шесть комнат, где висели полотна Гюстава Моро, и наконец оказались в той, которую оформляла Таша.

— Этот заказ для меня очень важен. Если три мои последующие аллегории получатся не хуже первой, я, возможно, даже смогу составить конкуренцию Вюйару.[77] В прошлом году он создал одиннадцать великолепных полотен! Александр Натансон повесил их в своей резиденции на авеню дю Буа.[78]

Таша была верна себе, смешав различные стили и жанры, и Виктор в очередной раз восхитился ее талантом. Она изобразила обнаженную нимфу, устремившую томный взор за горизонт, куда, покачиваясь на волнах, уплывал корабль. Это вызывало легкую грусть и выглядело довольно эротично. Виктор попытался обнять жену.

— Эй, руки прочь! — с напускной строгостью воскликнула она, выскользнув из его объятий. — Если хочешь, можешь остаться и переночевать тут вместе со мной.

— Значит, здесь ты спишь?

Виктор разочарованно окинул взглядом небольшой будуар.

— Апартаменты сэра Реджинальда недалеко, — поддразнила его Таша и со смехом добавила: — Милый ты мой простофиля, неужели ты не понял, что женщины его не интересуют? Даже если бы мы остались с ним одни во всем свете, он бы и пальцем ко мне не притронулся. А как твое расследование, продвигается?

— Какое расследование?

— О, забудь, я пошутила. Пойдем, нам пора!

Они спустились вниз и вошли в овальную гостиную, стены которой были увешаны саблями — старинными и современными. На трибуне, украшенной французским и английским флагами, ораторствовал сэр Реджинальд, сменивший цилиндр на фуражку с козырьком, а орхидею на гвоздику.

— …Произведения Оскара Уайльда исчезли из магазинов, его имя не появляется на театральных афишах, а лондонское общество разделилось на тех, кто «за», и тех, кто «против». Только представьте себе, умнейшему человеку нашего времени, семьянину, отцу двоих детей маркиз Куинсберри оставил в клубе записку с обвинением в содомии! Разве можно винить блестящего писателя в том, что он подал в суд иск за клевету, защищая свою честь? Разве мог он предполагать, что этот достойный поступок обернется против него самого?!

— Он поступил правильно! — зашумела аудитория.

— Имя Оскара Уайльда смешали с грязью, ему устроили допрос с пристрастием, копаясь в его частной жизни. И это неудивительно: ведь англичане самого Байрона выжили из страны! Наш суд ополчился против Оскара Уайльда, приговорив его к двум годам принудительных работ. Но, я спрашиваю вас, почему личные переживания человека, и не просто человека, а великого художника, должны быть достоянием общественности?

По залу прошел ропот.

— Здесь, во Франции, люди не столь лицемерны. Ваши газеты не приветствовали вынесенный Уайльду приговор. Ни один из французских критиков не назвал «Портрет Дориана Грея» безнравственной книгой, — продолжил свою речь оратор.

— Это шедевр, мой друг Малларме объявил об этом во всеуслышание! — выкрикнули из зала.

Виктора кто-то тронул за локоть. Он обернулся и увидел Мориса Ломье.

— Не хотите ли проветриться, дорогой Легри? — предложил тот.

Виктор сделал знак жене что ненадолго выйдет. Таша недовольно кивнула, погруженная в свои невеселые мысли. Сэр Реджинальд нахваливал власти Франции, но разве не они сослали Дрейфуса, обвинив его в предательстве только потому, что он еврей? Да и ее родители, Джина и Пинхас, всегда готовы к худшему…

— Вы меня знаете, Легри, я предпочитаю дам, но то, что утверждает Лимингтон, который попросил меня написать портрет одного из его близких друзей, некоего Андре Жида, — небезосновательно. Произведения Флобера и Бодлера тоже одно время считали непристойными, но их же не заставляли предстать перед судом! Если заключать под стражу всех, кто ведет себя как Уайльд, тюрьмы будут переполнены, — пробормотал Ломье, указывая Виктору на некоторых гостей. — Видите вон того молодого человека? Это Рейнальдо Ан,[79] очень одаренный пианист. А вон там, за фикусом, прячется Марсель Пруст, Рейнальдо — его любовник. А вон тот верзила с пышными усами — Жан Лорен, он приехал сюда, хотя когда-то отказался пожать руку Уайльду, потому что тот заметил: «Такие люди, как мы с вами, не могут быть друзьями, они могут быть только любовниками».

— Вы удивляете меня, Ломье, не знал, что вы придерживаетесь таких свободных взглядов.

— Дорогой мой, никогда не стоит откапывать топор войны. Кстати, позвольте еще раз выразить вам признательность за ту услугу, что вы мне оказали в прошлом году.[80] Что до Мими, она навсегда предана вам.

— Польщен.

— Жизнь можно охарактеризовать одним словом — неопределенность, — нежно пропела молодая англичанка, обращаясь к Жану Мореа, который подписывал ей свою брошюру.

Виктор и Ломье дружно рассмеялись. Они протискивались сквозь группы людей, болтающих между собой, пока, наконец, не добрались до стола с белой скатертью и столовым серебром. Горы пирожных, фруктов и канапе с сыром и огурцом стремительно уменьшались под набегами гостей. Добыв несколько тарталеток и два бокала шампанского, Виктор и Ломье устроились за одним из круглых столиков.

— А знаете, кажется, пришел мой черед попросить вас об одолжении, — проронил Виктор.

— Слушаю вас, но должен предупредить: я без гроша. Как говорил Александр Дюма-сын: «Когда начинаются займы, кончается дружба».

— Речь идет вовсе не о деньгах, мне нужен адрес. Я ищу Амори де Шамплье-Марейя.

— Сахарного короля? Он куда-то исчез. Скорее всего, с очередной любовницей. Полагаю, одна небезызвестная вам дама могла бы кое-что сообщить по этому поводу, ведь она и сама когда-то встречалась с этим господином. Я говорю о Фифи Ба-Рен, княгине Максимовой, которая снова покоряет наши подмостки, на этот раз под именем Фьяметта. И похоже, имеет бешеный успех!

— Это так, — подтвердил сидевший с ними за одним столиком румяный мужчина.

— Виктор Легри — Юг Ребель,[81] — представил их друг другу Ломье. — Здравствуйте, Юг.

— Эта Фьяметта дорогая штучка! Надеюсь, мои слова не шокируют вас, дорогая, — с улыбкой повернулся к своей спутнице Ребель, — но я не мог не воспользоваться дарами, которые Господь Бог, если он, конечно, существует, послал мне.

— Вы знаете, где она квартирует? — спросил Виктор.

— В отеле «Континенталь». Жюль Ренар вам только что кивнул, — обращаясь к Ломье, сказал Ребель. — Он говорил, что хочет вас видеть. Вы слышали, театр «Одеон» включил в репертуар его одноактовую комедию «Просьба», Жюль Леметр[82] написал хвалебную статью в его честь, и Сара Бернар пригласила его к себе.

В этот момент одна девица, подражая Мэй Белфорт,[83] запела:

Мои брюки как у англикашек,
Такие неудобные,
Пускай они некрасивые, мне плевать,
Ведь на сцене они — то, что надо!

Виктору захотелось побыть одному и подышать воздухом. Он попрощался с Ломье и с трудом отыскал Таша, которая оживленно беседовала с какой-то американкой.

— Познакомься, это Мэри Кассат, два года назад она выставила девяносто восемь картин у Дюран-Рюэля,[84] — пояснила ему Таша. — Мне кажется, тебе не очень здесь понравилось, я не ошиблась?

— Нет, слишком много сплетен и кривлянья, я собираюсь вернуться в магазин, ты со мной?

— Мне бы очень хотелось, но завтра с рассветом надо приступать к работе, мне еще много что предстоит сделать.