Джейн Харрис - Наблюдения, или Любые приказы госпожи

• Название: Наблюдения, или Любые приказы госпожи
• Автор: Джейн Харрис
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-57850-4

Впервые на русском — блистательный дебют британской писательницы и сценаристки, выпускницы знаменитого литературного семинара Малькольма Брэдбери, через который прошли такие звезды современной прозы, как лауреаты Букеровской премии Кадзуо Исигуро и Иэн Макьюэн. Рассказчица «Наблюдений» Бесси Бакли, с ее живым голосом и пренебрежением условностями (особенно правилами пунктуации), уже вошла в золотой фонд британской классики, встав рядом с героинями Чарльза Диккенса и сестер Бронте. Нежданно-негаданно оказавшись служанкой в поместье «Замок Хайверс», Бесси не сразу привыкает к своей новой роли. Да, она не умеет доить коров и чистить ковры, зато худо-бедно владеет грамотой, что для ее новой хозяйки, миссис Арабеллы Джеймс, почему-то гораздо важнее. Но еще загадочней трагичная судьба одной из предшественниц Бесси, и, чтобы пронизать завесу тайны, Бесси готова исполнять любые распоряжения госпожи…

---

Теперь, когда я приняла такое решение, мне осталось только добраться до церкви. Колокольня время от времени показывалась между крышами, я держала направление на нее и вскоре вышла на нужную улицу. У церкви стояли торговые лотки, мимо сновали прохожие, катились экипажи и подводы. Я прошла через церковные ворота и поднялась под ступенькам. Когда я была здесь в прошлый раз, шел снег и я не обращала особого внимания на окружение, занятая поисками миссус. Сейчас же снег давно стаял и я находилась здесь одна. Без снежного покрова кладбище выглядело совсем иначе — унылое и неприглядное, со слякотными дорожками, замшелыми осклизлыми надгробьями, по большей части разбитыми, и ползучими зарослями плюща повсюду.

Я выбрала дорожку и похлюпала по грязной жиже к дальнему углу кладбища, где хоронили католиков. Уличный шум постепенно стих позади. Кроме меня, на кладбище не было ни души. Ничто вокруг не шелохнется, ни единая птичка не пикнет, лишь изредка крыса прошелестит в бурьяне.

Вскоре я приметила впереди Норину могилу, белое мраморное надгробье выделялось среди прочих. Приблизившись к ней, я с удивлением и немалым испугом увидела, что оставленный Арабеллой горшочек с крокусом валяется разбитый, словно сброшенный с могильной плиты чьей-то гневной рукой, земля из него (цвета запекшейся крови, подумалось мне) рассыпана вокруг, цветочная луковица и лепестки втоптаны в грязь. Кто это сделал, неизвестно. Горшочек могли разбить дрянные мальчишки, просто из озорства. А могла и лиса, я не раз видела в огороде подобные следы лисьих набегов. А возможно — просто возможно — крокус сдуло ветром или кто-то столкнул ненароком. Но от этой картины бессмысленного разрушения, да еще в столь мрачном окружении, меня мороз подрал по коже. Я тревожно огляделась по сторонам, но одни лишь могильные камни смотрели на меня.

Крокус было уже не спасти, и я просто немного прибралась: подобрала черепки и аккуратно сложила на тропинке, потом раскидала ногами темно-красную землю, чтоб смешалась с жухлой травой. Затем я встала над могилой и постаралась направить мысли прямо в нее. Было трудно представить, что там находится. Гроб пролежал под землей несколько месяцев и вряд ли успел сгнить, но вот во что превратилось тело Норы даже думать не хотелось. Я попыталась вообразить ее целой и невредимой, во всем белом, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками.

— Пожалуйста, оставь в покое миссус, — попросила я. — Тебе не место в этом мире. Прости, если побеспокоила тебя, но ты должна уйти и больше не докучать миссус. Она не виновата в твоей смерти.

Такие и другие подобные мольбы я посылала в могилу, повторяя снова и снова. Я пыталась вообразить, как мои слова просачиваются сквозь землю и втекают в Норины уши, точно морская вода в раковины. Мое детское суеверие может показаться надуманным или даже глупым, но я была в отчаянии. Я бы сама себе вырвала гланды, кабы это помогло миссус. И если призрак действительно существовал, я страстно хотела, чтобы он упокоился с миром. Я стояла там, казалось, целую вечность, и только когда начало смеркаться и ноги у меня совсем занемели от холода, я взяла пакет с лекарствами и поспешила обратно к воротам.

О ужас ужасов! Прямо у ворот крутился Старый Хрен собственной персоной, раздавая свои паршивые брошюрки. У торговых лотков собралась толпа, и он пользовался удобным случаем. Действовал он так: непринужденно приближался к человеку, словно собираясь поприветствовать, но в последний момент вместо того, чтобы пожать руку, совал в нее брошюрку и проворно ушаркивал прочь. С большинством людей этот номер проходил. Одни благодарили и сразу клали брошюрку в карман, другие долго недоуменно ее разглядывали, прежде чем двинуться своим путем.

Не имея ни малейшего желания попадаться на глаза приставучему Старому Хрену, я поискала взглядом возможные пути спасения, но кладбищенская ограда была слишком высокой, а главные ворота, похоже, были и единственными. Мне оставалось либо вернуться на кладбище в надежде, что он скоро уйдет, либо попробовать незаметно проскользнуть мимо него. Уже смеркалось, и болтаться в темноте среди могил мне совершенно не хотелось. Я глубоко вздохнула, прижала пакет к груди и направилась к ступенькам, краем глаза наблюдая за Гренном. Сейчас он устремился к двум каменщикам в пыльной одежде, которые стояли и разговаривали подле лотка. Оба неприязненно посмотрели на подошедшего преподобного, а когда он попытался всучить брошюрку, один из них громко выругался и зашагал прочь.

Люди стали оборачиваться. Второй мужчина заорал:

— Фу! Фу! Поди вон со своими чертовыми книжонками! На кой ляд они нам? В них не говорится ничего, что нам хотелось бы услышать! — Он устрашающе затопал на преподобного ногами, а потом размашисто зашагал вдогонку за другом.

Гренн попытался сохранить достоинство, даром что получил унизительный отпор на глазах у всех. Натужно улыбаясь, он повернулся кругом и тотчас же увидел меня, бочком выходившую из ворот. Как утопающий бросается к спасительному плоту, так он ринулся ко мне через улицу, вскинув руку. Бежать было некуда. Преподобный остановился в паре шагов передо мной, поддернул панталоны и воззрился на меня со своей чертовой самодовольной ухмылкой.

— Ахх-хах! — говорит. — Бидди, не так ли?

— Бесси, сэр, — процедила я сквозь зубы.

— Ахх-хах! — Он стрельнул глазами через мое плечо, в глубину кладбища, а потом с хитрецой прищурился. — И какие же дела привели тебя в Батгейт? Да еще на кладбище? Надеюсь, ты не из похитителей трупов. Ахх-хах!

— Нет, сэр, — говорю. — Я тут ходила по поручению миссус и… это самое… думала сократить путь, а оказалось с другой стороны нет выхода… ну и мне… да… пришлось вернуться обратно.

Моя короткая сбивчивая речь привела меня в раздражение, потому как мне страсть не хотелось объясняться перед ним. Но господин Джеймс взял с меня слово держать язык за зубами, и вдобавок я слышала, как он настоятельно просил доктора ничего не рассказывать про миссус преподобному.

Пока я говорила старый козел с любопытством разглядывал пакет в моих руках, пытаясь угадать, что же в нем содержится.

— Ахх-хах! Как себя чувствует ваша милая госпожа?

— Очень хорошо, сэр, просто замечательно.

— Рад слышать. Ахх-хах! Мне показалось, в последнюю нашу встречу она выглядела бледноватой. Значит, она не хворает?

— Нет, сэр, миссус в полном здравии.

— А твой хозяин? Он ведь покупает у моего брата фонтан для общественного пользования. Ты часом не знаешь, как там продвигается дело?

— Боюсь, про это мне ничего не ведомо, сэр.

— Да? Вероятно, они не обсуждают с тобой подобные вещи. Ну, Джеймс толковый малый, и я уверен, все пройдет без сучка без задоринки. Твой хозяин сам всего добился в жизни, Бесси, без чьей-либо помощи — если не считать солидного капитала и разной недвижимости, оставленных ему по завещанию дядюшкой много лет назад. Ахх-хах! Но ты и сама все это знаешь, полагаю.

Преподобный пытливо уставился на меня холодными маленькими глазками. Я ничего не ответила, и он продолжил:

— Ну и конечно, самая свежая добрая новость — Джеймса попросили баллотироваться, кажется? В парламент. Что ты на это скажешь, Бесси? Как по-твоему, хороший парламентарий выйдет из твоего хозяина, а? — И он снова хитро прищурился.

— Я ничего не смыслю в политике, сэр. И прошу меня извинить, но мне надо идти. Меня ждут к четырем, чтобы отвезти домой.

— О, конечно! — Преподобный наклонил голову набок и опять принялся внимательно рассматривать мой пакет. Он походил на курицу, которая вот-вот долбанет клювом. — У тебя тут много покупок. Ахх-хах! Надеюсь, пакет не очень тяжелый?

— Совсем не тяжелый, сэр.

— Он весьма объемистый, держать неудобно.

— Я справлюсь, сэр.

Он шутливо нахмурился и погрозил пальцем.

— Хочется верить, ты не спускаешь все свое жалованье на разные безделушки. Заколки, ленточки и всякую подобную всячину. Или ты купила что-то для госпожи?

Старый Хрен явно не собирался отступать, и я понимала, что моя история про тесьму и нитки не годится: пакет слишком большой.

— Так, ничего особенного, сэр, — говорю. — Немного ткани и пуговицы.

— Ткань и пуговицы, значит? — Он потряс головой и шумно выдохнул носом. — Шелка и атлас, вне сомнения. Ладно, погоди-ка… — Он достал стопку брошюрок, вытянул из нее одну и вручил мне. — Вот, держи. — Трактат назывался «Бельмо в глазу» и был направлен против всех, кто проводит слишком много времени перед зеркалом. — Мне кажется, ты склонна к тщеславию, Бесси. Возможно ты найдешь данное чтение назидательным и поучительным.

Я попыталась вернуть брошюру преподобному, но он не взял, дышло ему в глотку.

— Нет-нет, — говорит. — Оставь у себя. Как у тебя продвигаются дела с публикациями, что я давал тебе раньше?