Бираго Диоп - Сказки Амаду Кумба

• Название: Сказки Амаду Кумба
• Автор: Бираго Диоп
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Сказка
• Год: 1961

«Сказки Амаду Кумба», известного сенегальского поэта Бираго Диопа, воспринимаются как художественное произведение современной африканской литературы. Это не просто записи африканского фольклора, — это сказки, художественно воссозданные поэтом, тонким мастером слова.

Перевод с французского И. Никифоровой. Послесловие Е. Гальпериной.

---

Еще семь раз прошли семь дней, а братья все ехали и ехали через леса и саванну, болота и равнины в сторону восходящего солнца.

Солнце стояло прямо над их головами, а тени искали прибежища у подножия деревьев и под брюхом у лошадей, когда всадники увидели Дьякалора-козла. Брызжа слюной и громко крича «ме-е-е», он бодал пень тамаринда, наполовину заслоненный термитником. «Ку яг дем, яг гис», — сказали три брата и продолжали свой путь.

Много дней прошло с тех пор, как они оставили позади большую реку. Деревья на их пути становились все более низкорослыми и чахлыми, скудная трава — желтее, и вот однажды братья увидели около лужицы илистой воды прекрасного откормленного быка. Рядом с ним лучший бык из стада старого Самбы, тот самый, которого братья принесли в жертву в первый день траура, показался бы просто двухмесячным теленком. Но шкура этого красавца-быка была покрыта гнойными язвами.

— Кто долго странствует, многое видит, — сказали три брата и продолжали путь.

Дважды пропели петухи на землях, населенных людьми, и солнышко уже умыло лицо. Чьи-то нетерпеливые и заботливые руки подняли его над горизонтом, как большой арбуз, потому что пришло время начинать день. А оно, немого помедлив у края земли, быстро поднялось высоко в небо и ярко сияло перед глазами братьев, когда они добрались до луга, расстилавшегося насколько хватал глаз. Высокие травы еще клонились под тяжестью утренней росы. Проснувшиеся юные ручейки оживленно болтали, играя в прятки. Наводя порядок в своем хозяйстве, солнце лучами осушило росу. Лошадям трех братьев захотелось напиться и пожевать сочной травы, но вода в самом прозрачном ручейке была горька, как желчь, а самая зеленая трава на вкус напоминала пепел. Посреди луга паслась корова, такая тощая, что солнце просвечивало сквозь ее бока.

— Кто долго странствует, многое видит, — сказали три брата и продолжали свой путь.

Окончив дневные труды, солнце торопилось вернуться в свое жилище. Тени всадников бежали впереди лошадей и с каждой минутой вытягивались всё больше, указывая путь на еще не остывшем песке, который сменил зеленый луг с горькой травой. И вот на этой оголенной унылой земле братья увидели корову у крохотного кустика травы перед лужицей, которую можно было прикрыть ладонью. Лошади потянулись к лужице и пили долго-долго, а вода все не иссякала и была сладкая, как мед; они так же долго щипали сочную трапу, но ее не стало меньше. Корова была тучная, шерсть ее блестела, как золотая, в последних лучах заходящего солнца.

— Кто долго странствует, многое видит, — сказали три брата и продолжали свой путь.

Они ехали еще трижды три дня. На десятый день они, проснувшись, заметили впереди лань, у которой было только три ноги. При их приближении она отбежала подальше и остановилась, как будто дразнила их. Братья вскочили на коней и помчались за ланью. Они гнались за ней, пока на землю не лег багровый отблеск заката, предвещая короткие сумерки, — и тут лань скрылась из виду, а на горизонте перед ними внезапно возникли зубчатые очертания островерхих деревенских хижин.

— Куда лежит ваш путь? — спросила у братьев старая-престарая женщина, встретившаяся им у околицы.

— Мы ищем Кем Тана, — отвечали они.

— Тогда ваш путь пришел к концу, — сказала старуха. — Кем Таи живет здесь, это мой дед. Ступайте к тамаринду, что растет посреди деревни, там вы его найдете.

В сумерки к тамаринду пришли играть дети. Но в деревнях, населенных людьми, с наступлением сумерек, предвестника ночи, родители уводят своих детей в хижины, чтобы малыши не встретились с нездешними силами, злыми духами, которые уже бродят на воле в этот час. Ночью природа оживает: звери охотятся, души умерших возвращаются к тому, что они оставили на земле. Ослепительный блеск солнца скрывает эту жизнь от живых, и только во сне им порой удается вырваться из плена дневного существования и заглянуть в потусторонний мир.

Братья спросили, где же Кем Тан, и самый младший из детей бросил игру и сказал им: «Это я».

* * *

— Ваши предки и предки ваших предков прошли здесь. Они сопровождали вашего отца с его ношей, грузом его добрых дел, которые солнце собирало ежедневно в течение всей его прекрасной жизни, — промолвил Кем Тан. — Поэтому я знаю, зачем вы пришли ко мне. Но сперва скажите: что показалось вам удивительным на вашем долгом пути?

— Мы встретили М’Бам Аля-кабана, разодетого и с четками, — сказал Момар.

— Таков царь, потерявший трон. Лишившись власти, он становится марабутом. Он притворяется набожным, а думает лишь о своем прежнем величии. Его крупные четки, высокий колпак, пестрая бубу внушают уважение простым людям, и он надеется, что его звезда не закатилась окончательно, раз о нем еще говорят, его чтут. А верните ему трон — и он забудет о молитвах. У властителя нет религии.

— А еще, — сказал Муса, — мы повстречали среди бела дня Дьякалора-козла, который бодал пень.

И Кем Тан ответил:

— Подобно этому козлу поступает юноша, женившись на женщине старше себя. Он попусту тратит время на бесплодные и нелепые совокупления. Ничего путного не выйдет из такого брака. Заключив его, мужчина лишает себя детей, ибо его жена, как Ёк-пень, никогда не родит.

— Мы видели в пустынном месте прекрасного быка. Он был очень тучен, хотя с головы до ног покрыт нарывами, — промолвил Бирам.

— Этот тучный бык, которому приходится сорок дней брести от лужицы илистой воды до скудного пастбища, а потом еще сорок дней — обратно к водопою и который, несмотря ни на что, сохраняет свою силу и здоровье, подобен человеку большой души, честному и доброму. Такой человек не отступает и не падает духом, несмотря на тяжкий труд, заботы и горе. Такой человек не меняется вопреки окружающей его злобе и подлости — ведь они, как нарывы у виденного вами быка, дальше кожа не проникают.

— А на самом прекрасном лугу, какой мы видели в жизни, нам повстречалась корова — такой тощей не сыщешь в целом свете.

— Такова, — ответил Кем Тан, — плохая жена и злая женщина. Ей не впрок богатство мужа. Скверный характер мешает ей наслаждаться благами жизни, и она ничего не дает от чистого сердца. Ваши лошади на том лугу не могли пить обильную, но горькую воду и не ели его травы, политой желчью. Никто не ест с удовольствием кушанье, которое предложено не от души. Добровольный дар делает человека лучше, а кто не умеет давать, никогда не узнает счастья.

— И еще нам встретилась очень тучная корова подле пучка травы и лужицы. Но эти скудные запасы пищи и питья оказались неистощимыми.

— Такова женщина великодушная, добрая супруга, любящая мать. Если даже блага ее дома ничтожны, она ими довольствуется и делится с каждым, кто переступит ее порог.

— Мы напрасно гнались за ланью, хотя у нее были только три ноги.

— Лань — это наш мир, это сама жизнь, какой человек ее видит и гонится за ней. Несовершенная, мимолетная и неумолимая. Никто ее не задержит, никто не догонит. Проходят дни забот — их бег ускорить невозможно; проходят и дни радости — их нельзя продлить; и человек все гонится за ланью о трех ногах, пока не прозвучит призыв предков.

Ваш отец Самба ушел, не поведав вам свои заветы, и вам хочется их узнать. В ваших бурдюках нет ничего таинственного.

Тебе, Муса, отец — или, вернее, судьба — оставил все золото. Но золото не едят. Что ты станешь с ним делать? Можешь ли ты пожелать за него что-нибудь такое, чего не найдется в хижине твоего отца, если твои братья захотят разделить с тобой наследство? Ибо ты, Момар, можешь взять себе, если захочешь, все, что построено на ваших землях и растет в ваших полях, а тебе, Бирам, принадлежит все, что привязывают на веревку — все стада, быки, лошади, ослы.

Так зачем вам искать на стороне то, что каждый из вас найдет у своих братьев?

Возвращайтесь домой и повесьте на место ваши бурдюки, ведь их содержимое — только символ истинных богатств. Твое золото, Муса, стоит не больше и не меньше, чем песок Момара и веревки Бирама (твои жены не станут лучше, если у них будут ожерелья и браслеты: добрый конь красен не уздечкой).

Возвращайтесь домой, повесьте бурдюки на место и не забывайте всего того, что видели ваши глаза и слышали ваши уши. И продолжайте труд вашего отца…

* * *

Вот что рассказал мне Амаду Кумба однажды вечером, когда мы повстречали юношу, женатого на женщине старше его.

Кость

«Если бы ему пришлось тащить свое брюхо за собой, он свалился бы в первую же яму», — так говорится у нас про ненасытных обжор.

А вспоминая о Мор Ламе, прибавляют: «Если жадность не довела человека до могилы, это еще не настоящая жадность».

* * *

Ибо Mop Лам был и прожорлив и жаден.

* * *

Многие деревни нашего края уже постепенно оправились после страшного падежа скота, какого не помнят даже древние старики. Но в Ламене никто из двадцатилетних так и не знал еще, как выглядит бык.