Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Иван Безродный
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-94799-414-3

В книгу включены произведения молодых перспективных авторов, представляющих основные направления фантастики начала нового столетия.

Центром притяжения для них стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита», который всегда поддерживал лучшие творческие силы в этом самом непредсказуемом литературном жанре.

---

— Такого еще не было?

— Не-а.

Олег взял еду и, повернувшись к пареньку спиной, зашагал к тому месту, где обычно валялся.

Если кто-то за ним сейчас и наблюдал — упомянутый уже Zik или кто-нибудь еще, — то он наверняка видел блуждающую мечтательную улыбку на лице Дегтярева.

Олег специально не спросил имени исчезнувшего — он и так прекрасно знал, кто именно был этим человеком-невидимкой.

Глава 11

«Даже шуты иногда умирают всерьез…»

Кирпичи «С другими» (альбом «Сила ума»)

Когда они покидали опостылевшую карантинную зону, Бильярдный Шар и другие представители Купола ничем не выказывали смятения, замешательства, в воздухе не висело напряжение — все было как всегда.

Когда Олег понял, почему они могут быть так спокойны, в горле встал ком. Протолкавшись к Бильярдному Шару, Дегтярев заорал ему прямо в его мерзкую рожу:

— Надеюсь, он выпустил кишки достаточному количеству твоих подонков, чтобы ты по ночам просыпался в холодном поту!!!

На лице длинного как жердь человека в сером не дрогнул ни один мускул.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — бесстрастно отчеканил он.

Олег с ревом занес руку для удара и в ту же секунду отлетел к противоположной стене, по пути снеся еще пару подвернувшихся собратьев по несчастью. До того как потерять сознание, он услышал тихий, но твердый голос Бильярдного Шара:

— Телекинез — весьма полезная в повседневной жизни вещь. Подберите его и отправьте в лабораторию.

В себя Олег пришел оттого, что кто-то монотонно бубнил себе под нос что-то неразборчивое где-то совсем рядом. Еще на это повлияла ноющая боль в запястьях и щиколотках.

Видимо, Дегтярев как-то выдал себя, потому что противное бормотание прекратилось. Вместо него уши начало резать шарканье обуви по полу.

В поле зрения вплыл стилизованный злой гений со всеми надлежащими атрибутами: всклокоченной седой шевелюрой, белоснежным халатиком, узенькими серыми брючками и сумасшедшим блеском в толстых линзах очков.

— Очнулся, голубчик? — Злой гений мерзко захихикал. — Меня зовут Исаак Абрамович Зингельшухер! — Он воздел руки в том направлении, где должно быть небо, полуприкрыл веки и вздернул подбородок.

«Шиза, — промелькнуло в голове у Дегтярева. — У него явная тяга к патетике, а мания величия, судя по всему, приобрела такие гигантские размеры, что ее впору назвать величием мании. Кстати, на этом можно сыграть, так как выпускать меня он наверняка не собирается».

— А? — Олег вновь сфокусировал взгляд на пугале в белом халате.

— Я говорю: меня зовут Исаак Абрамович Зингельшухер! — Исаак Абрамович шире расставил ноги, напустил во взгляд еще больше сумасшествия и еще выше задрал подбородок. Видя, что на пленника это не произвело ровным счетом никакого впечатления, профессор расстроился и, уронив руки, сварливо поинтересовался:

— Что, совсем ничего обо мне не слышали? — Олег ответил извиняющейся улыбкой. — Ничего, вы обо мне еще услышите! Все! — Опять те же жесты. Дегтярев закатил глаза и громко выругался.

— Эх, молодежь! Совсем не уважаете старших, — посетовал Исаак Абрамович. — Куда катимся?

— Ну, вы-то уже точно больше никуда не укатитесь, — пробурчал Олег.

— Молодой человек, вам пора делать укол. — В руке профессора как по волшебству появился шприц.

Без дальнейших разговоров он вколол Дегтяреву какой-то дряни, отчего тот мгновенно перестал быть прекрасным собеседником.

В очередной раз очнувшись, Дегтярев обнаружил себя в стальной клетке где-то в углу лаборатории. Голова пульсировала болью настолько острой, что Олег вновь опустился на пол и опять потерял сознание.

— Профессор, — Олег сплюнул на пол. — А почему ты запихнул меня в обычную средневековую клетку, а, скажем, не в какое-нибудь силовое поле или другую высокотехнологическую хрень?

— Молодой человек, во-первых, не надо мне тыкать…

— А ты мне не выкай! — грубо перебил его Олег, с удовлетворением узрев гримасу неудовольствия на лице Зингельшухера.

— Во-вторых, — процедил Исаак Абрамович, — на «силовое поле или другую высокотехнологическую хрень», как вы изволили выразиться, расходуется слишком много энергии. Поэтому и приходится использовать клетку — варварство, конечно, но эффект тот же. Ну-с, — Исаак Абрамович выловил откуда-то шприц с зельем, — спокойной ночи, молодой человек.

Дегтярев был слишком слаб, чтобы сопротивляться.

Разлепив распухшие веки, Олег увидел перед собой мутное пятно, которое постепенно превращалось в Альберта Лейбена, сидящего на корточках.

— Слава богу, — прокаркал Дегтярев. — Я все-таки умер. Ну и хреново же здесь.

Лейбен закашлялся и привалился к железным прутьям, которые — как и большинство металлических вещей на Луне — были сделаны из обломков капсул или контейнеров для льда.

— Так они все-таки не смогли тебя поймать?

Дегтярев пристальнее вгляделся в лицо мысленно похороненного уже человека. Лейбен выглядел немногим лучше трупа: он был бледен как кость, с потрескавшимися губами и затянутыми мутной пленкой глазами, к тому же он постоянно кашлял и хватался за виски трясущимися руками — все остальное время эти руки зажимали жуткого вида рваную рану в левом боку.

— Мне везет. Пока. — Охотник за головами вымученно улыбнулся.

— В таком состоянии тебя надолго не хватит.

— Ты меня плохо знаешь. — Вновь гримаса-улыбка. — Не из таких переделок выбирался.

Несколько минут они сидели в молчании, пока Альберт его не нарушил:

— Мне бы еще немного продержаться. То, что происходит сейчас внутри меня, не столько результат ранения, сколько борьбы самого организма с тем, что в него запихнули извне. Можно сказать так: фагоциты пытаются уничтожить жучки, проглоченные вместе с пищей. Поэтому я чувствую себя довольно некомфортно.

— Пытаешься в очередной раз выйти из-под контроля?

— Хочу стать призраком. Этакой легендой Купола, человеком-невидимкой. А что это за невидимка, если каждый может по монитору вычислить его местоположение? Никакой мистики, ничего сверхъестественного, а без этого жизнь становится скучной. — Лейбен усмехнулся.

— А ты не боишься принимать пищу? Ведь в ней тоже могут быть жучки.

— Не думаю. Это слишком дорого. Зачем? Если можно пичкать жучками только те партии, которые дают новичкам.

— Почему фагоцитоз происходит только в твоем организме? Я, например, тоже не в восторге от жучков.

— Потому что ты — это ты, а я — это я. — Альберт пожал плечами — для него вопрос был откровенно глупым, а ответ настолько очевидным, что просто казался аксиомой.

— Ну, мне пора, а то скоро твой профессор очнется. — Убийца встал и размял мышцы.

— А что ты с ним сделал?

— Нажал на один из нервных узлов.

— Эй, — Олег удивленно вскинул брови. — Ты что, не собираешься меня освобождать?

— Нет, — Лейбен отрицательно замотал головой.

— Почему?

— Потому что ты — подопытный кролик, лабораторная крыса, и кто знает, что именно закачал в тебя Зингельшухер. Он, кстати, известен на весь Купол как коллекционер болезней — не обращал внимания на колбочки вокруг клетки? Ты бы еще в холодильник заглянул… В общем, я не убил тебя только потому, что боюсь подцепить прикосновением что-нибудь смертельное, а молнии — слишком грубо. А не боюсь разговаривать с тобой потому, что уверен на все сто, что та хрень, которая сейчас внутри тебя, не передается воздушно-капельным путем, иначе Зингельшухер уже давно ходил бы в скафандре. Ну, пока. — И, не дожидаясь того, что выдаст ему Олег, убийца скрылся, оставив Дегтярева наедине с действительно мрачными мыслями.

Олег опять вспомнил о том, что перед смертью у человека перед глазами успевает промелькнуть вся его жизнь… И опять, сколько он ни тужился, у него ничего не вышло. Было дико себя жаль, очень хотелось просто сидеть и рыдать от этой пресловутой жалости к себе. Вдруг Дегтярев осознал, что смотрит на себя как на персонаж какой-нибудь книги или сетевого сериала. Интересно, может, это тоже признак близкой смерти? Да-а, любовь к себе — чувство, редко остающееся безответным.

Это лелеяние безысходности было нарушено грубо и вероломно — звуком извне. Звуки были покашливаниями, вздохами и руганью Исаака Абрамовича.

Из своей клетки Дегтярев видел, как Зингельшухер буквально прополз в комнатку, предназначение которой даже не пришлось угадывать, — Исаак Абрамович не удосужился закрыть дверь и принялся с остервенением извергать содержимое желудка.

— Этого не может быть, — заявил Исаак Абрамович Олегу. — Это просто невозможно. От тебя невозможно заразиться смертельной болезнью. Так, — профессор закатал рукав девственно чистого халата, выудил из белоснежной бездны кармана шприц, плюхнулся на пол, — надо прогнать себя через тестер, — продолжал он убеждать себя.