Владимир Набоков - Отчаяние

• Название: Отчаяние
• Автор: Владимир Набоков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Я желаю во чтобы то ни стало, и я этого добьюсь, убeдить всeх  вас , заставить вас , негодяев , убeдиться, -- но боюсь, что по самой природe своей, слово не может  полностью изобразить сходство двух  {18} человeческих  лиц , -- слeдовало бы написать их  рядом  не словами, а красками, и тогда зрителю было бы ясно, о чем  идет  рeчь. Высшая мечта автора: превратить читателя в  зрителя, -- достигается ли это когда-нибудь? Блeдные организмы литературных  героев , питаясь под  руководством  автора, наливаются живой читательской кровью; генiй писателя состоит  в  том , чтобы дать им  способность ожить благодаря этому питанiю и жить долго. Но сейчас  мнe нужна не литература, а простая, грубая наглядность живописи. Вот  мой нос , -- крупный, сeвернаго образца, с  крeпкой костью и почти прямоугольной мякиной. Вот  его нос , -- точь-в -точь такой же. Вот  эти двe рeзкiя бороздки по сторонам  рта и тонкiя, как  бы слизанныя губы. Вот  онe и у него. Вот  скулы... Но это -- паспортный, ничего не говорящiй перечень черт , и в  общем  ерундовая условность. Кто-то когда-то мнe сказал , что я похож  на Амундсена. Вот  он  тоже похож  на Амундсена. Но не всe помнят  Амундсеново лицо, я сам  сейчас  плохо помню. Нeт , ничего не могу об яснить.

Жеманничаю. Знаю, что доказал . Все обстоит  великолeпно. Читатель, ты уже видишь нас . Одно лицо! Но не думай, я не стeсняюсь возможных  недостатков , мелких  опечаток  в  книгe природы. Присмотрись: у меня большiе желтоватые зубы, у него они тeснeе, свeтлeе, -- но развe это важно? У меня на лбу надувается жила, как  недочерченная "мысль", но когда я сплю, у меня лоб  так  же гладок , как  у моего дупликата. А уши... изгибы его раковин  очень мало измeнены против  моих : спрессованы тут , разглажены там . Разрeз  глаз  одинаков , узкiе глаза, {19} подтянутые, с  рeдкими рeсницами, -- но они у него цвeтом  блeднeе. Вот , кажется, и всe отличительныя примeты, которыя в  ту первую встрeчу я мог  высмотрeть. В  тот  вечер , в  ту ночь я памятью разсудка перебирал  эти незначительныя погрeшности, а глазной памятью видeл , вопреки всему, себя, себя, в  жалком  образe бродяги, с  неподвижным  лицом , с  колючей тeнью -- как  за-ночь у покойников  -- на подбородкe и щеках ... Почему я замeшкал  в  Прагe? С  дeлами было покончено, я свободен  был  вернуться в  Берлин . Почему? Почему на другое утро я опять отправился на окраину и пошел  по знакомому шоссе? Без  труда я отыскал  мeсто, гдe он  вчера валялся. Я там  нашел  золотой окурок , кусок  чешской газеты и еще -- то жалкое, безличное, что незатeйливый пeшеход  оставляет  под  кустом . Нeсколько изумрудных  мух  дополняло картину. Куда он  ушел , гдe провел  ночь? Праздные, неразрeшимые вопросы. Мнe стало нехорошо на душe, смутно, тягостно, словно все, что произошло, было недобрым  дeлом . Я вернулся в  гостиницу за чемоданом  и поспeшил  на вокзал . У выхода на дебаркадер  стояли в  два ряда низкiя, удобныя, по спинному хребту выгнутыя скамейки, там  сидeли люди, кое-кто дремал . Мнe подумалось: вот  сейчас  увижу его, спящим , с  раскрытыми руками, с  послeдней уцeлeвшей фiалкой в  петлицe. Нас  бы замeтили рядом , вскочили, окружили, потащили бы в  участок . Почему? Зачeм  я это пишу? Привычный разбeг  пера? Или в  самом  дeлe есть уже преступленiе в  том , чтобы как  двe капли крови походить друг  на друга? {20}

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА II.

Я слишком  привык  смотрeть на себя со стороны, быть собственным  натурщиком  -- вот  почему мой слог  лишен  благодатнаго духа непосредственности. Никак  не удается мнe вернуться в  свою оболочку и по старому расположиться в  самом  себe, -- такой там  безпорядок : мебель переставлена, лампочка перегорeла, прошлое мое разорвано на клочки.

А я был  довольно счастлив . В  Берлинe у меня была небольшая, но симпатичная квартира, -- три с  половиной комнаты, солнечный балкон , горячая вода, центральное отопленiе, жена Лида и горничная ?льза. По сосeдству находился гараж , и там  стоял  прiобрeтенный мной на выплату, хорошенькiй, темно-синiй автомобиль, -- двухмeстный. Успeшно, хоть и медлительно, рос  на балконe круглый, натуженный, сeдовласый кактус . Папиросы я покупал  всегда в  одной и той же лавкe, и там  встрeчали меня счастливой улыбкой. Такая же улыбка встрeчала жену там , гдe покупались масло и яйца. По субботам  мы ходили в  кафе или кинематограф . Мы принадлежали к  сливкам  мeщанства, -- по крайней мeрe так  могло казаться. Однако, по возвращенiи домой из  конторы, я не разувался, не ложился на кушетку с  вечерней газетой. Разговор  мой с  женой не состоял  исключительно из  небольших  цифр . Приключенiя моего шоколада притягивали мысль не всегда. Мнe, признаюсь, была не чужда нeкоторая склонность к  богемe. Что касается моего отношенiя к  новой Россiи, то прямо скажу: мнeнiй моей жены я не раздeлял . Понятiе {21} "большевики" принимало в  ея крашеных  устах  оттeнок  привычной и ходульной ненависти, -- нeт , пожалуй "ненависть" слишком  страстно сказано, -- это было что-то домашнее, элементарное, бабье, -- большевиков  она не любила, как  не любишь дождя (особенно по воскресенiям ), или клопов  (особенно в  новой квартирe), -большевизм  был  для нея чeм -то природным  и непрiятным , как  простуда. Обоснованiе этих  взглядов  подразумeвалось само собой, толковать их  было незачeм . Большевик  не вeрит  в  Бога, -- ах , какой нехорошiй, -- и вообще -- хулиган  и садист . Когда я бывало говорил , что коммунизм  в  конечном  счетe -- великая, нужная вещь, что новая, молодая Россiя создает  замeчательныя цeнности, пускай непонятныя европейцу, пускай непрiемлемыя для обездоленнаго и обозленнаго эмигранта, что такого энтузiазма, аскетизма, безкорыстiя, вeры в  свое грядущее единообразiе еще никогда не знала исторiя, -- моя жена невозмутимо отвeчала: "Если ты так  говоришь, чтобы дразнить меня, то это не мило". Но я дeйствительно так  думаю, т. е. дeйствительно думаю, что надобно что-то такое коренным  образом  измeнить в  нашей пестрой, неуловимой, запутанной жизни, что коммунизм  дeйствительно создаст  прекрасный квадратный мiр  одинаковых  здоровяков , широкоплечих  микроцефалов , и что в  непрiязни к  нему есть нeчто дeтское и предвзятое, вродe ужимки, к  которой прибeгает  моя жена, напрягает  ноздри и поднимает  бровь (то-есть дает  дeтскiй и предвзятый образ  роковой женщины) всякiй раз , как  смотрится -- даже мельком  -- в  зеркало. {22}

Вот , не люблю этого слова. Страшная штука. С  тeх  пор , как  я перестал  бриться, онаго не употребляю. Между тeм  упоминанiе о нем  непрiятно взволновало меня, прервало теченiе моего разсказа. (Представьте себe, что слeдует : исторiя зеркал .). А есть и кривыя зеркала, зеркала-чудовища; малeйшая обнаженность шеи вдруг  удлиняется, а снизу, навстрeчу ей, вытягивается другая, неизвeстно откуда взявшаяся марципановая нагота, и обe сливаются; кривое зеркало раздeвает  человeка или начинает  уплотнять его, и получается человeк -бык , человeк -жаба, под  давленiем  неисчислимых  зеркальных  атмосфер , -- а не то тянешься, как  тeсто, и рвешься пополам , -- уйдем , уйдем , -- я не умeю смeяться гомерическим  смeхом , -- все это не так  просто, как  вы, сволочи, думаете. Да, я буду ругаться, никто не может  мнe запретить ругаться. И не имeть зеркала в  комнатe -- тоже мое право. А в  крайнем  случаe (чего я, дeйствительно, боюсь?) отразился бы в  нем  незнакомый бородач , -- здорово она у меня выросла, эта самая борода, -- и за такой короткiй срок , -- я другой, совсeм  другой, -- я не вижу себя. Из  всeх  пор  прет  волос . Повидимому внутри у меня были огромные запасы косматости. Скрываюсь в  естественной чащe, выросшей из  меня. Мнe нечего бояться. Пустая суевeрность. Вот  я напишу опять то слово. Олакрез . Зеркало. И ничего не случилось. Зеркало, зеркало, зеркало. Сколько угодно, -- не боюсь. Зеркало. Смотрeться в  зеркало. Я это говорил  о женe. Трудно говорить, если меня все время перебивают .

Она между прочим  тоже была суевeрна. Сухо дерево. {23} Торопливо, с  рeшительным  видом , плотно сжав  губы, искала какой-нибудь голой, неполированной деревянности, чтобы легонько тронуть ее своими короткими пальцами, с  подушечками вокруг  землянично-ярких , но всегда, как  у ребенка, не очень чистых  ногтей, -- поскорeе тронуть, пока еще не остыло в  воздухe упоминанiе счастья. Она вeрила в  сны, -- выпавшiй зуб  -- смерть знакомаго, зуб  с  кровью -- смерть родственника. Жемчуга это слезы. Очень дурно видeть себя в  бeлом  платьe, сидящей во главe стола. Грязь -- это богатство, кошка -- измeна, море -- душевныя волненiя. Она любила подолгу и обстоятельно разсказывать свои сны. Увы, я пишу о ней в  прошедшем  времени. Подтянем  пряжку разсказа на одну дырочку.

Она ненавидит  Ллойд -Джорджа, из -за него, дескать, погибла Россiя, -и вообще: "Я бы этих  англичан  своими руками передушила". Нeмцам  попадает  за пломбированный поeзд  (большевичный консерв , импорт  Ленина). Французам : "Мнe, знаешь, разсказывал  Ардалiон , что они держались по-хамски во время эвакуацiи". Вмeстe с  тeм  она находит  тип  англичанина (послe моего) самим  красивым  на свeтe, нeмцев  уважает  за музыкальность и солидность и "обожает  Париж ", гдe как  то провела со мной нeсколько дней. ?ти ея убeжденiя неподвижны, как  статуи в  нишах . Зато ея отношенiе к  русскому народу продeлало все-таки нeкоторую эволюцiю. В  двадцатом  году она еще говорила: "Настоящiй русскiй мужик  -- монархист !". Теперь она говорит : "Настоящiй русскiй мужик  вымер ". Она мало образована и мало наблюдательна. Мы {24} выяснили как -то, что слово "мистик " она принимала всегда за уменьшительное, допуская таким  образом  существованiе каких -то настоящих , больших  "мистов ", в  черных  тогах , что-ли, со звeздными лицами. Единственное дерево, которое она отличает , это береза: наша, мол , русская. Она читает  запоем , и все -- дребедень, ничего не запоминая и выпуская длинныя описанiя. Ходит  по книги в  русскую библiотеку, сидит  там  у стола и долго выбирает , ощупывает , перелистывает , заглядывает  в  книгу боком , как  курица, высматривающая зерно, -- откладывает , -- берет  другую, открывает , -- все это дeлается одной рукой, не снимая со стола, -замeтив , что открыла вверх  ногами, поворачивает  на девяносто градусов , -- и тут  же быстро тянется к  той, которую библiотекарь готовится предложить другой дамe, -- все это длится больше часа, а чeм  опредeляется ея конечный выбор  -- не знаю, быть может  заглавiем . Однажды я ей привез  с  вокзала пустяковый криминальный роман  в  обложкe, украшенной красным  крестовиком  на черной паутинe, -- принялась читать, адски интересно, просто нельзя удержаться, чтобы не заглянуть в  конец , -- но, так  как  это все-бы испортило, она, зажмурясь, разорвала книгу по корешку на двe части и заключительную спрятала, а куда -- забыла, и долго-долго искала по комнатам  ею же сокрытаго преступника, приговаривая тонким  голосом : "?то так  было интересно, так  интересно, я умру, если не узнаю".