Владимир Обручев - Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность

• Название: Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность
• Автор: Владимир Обручев
• Издательство: Издательство Академии Наук СССР
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1947

Для широкого круга читателей большой интерес представляет жизнь Г. Н. Потанина — выдающегося исследователя стран и народов Внутренней Азии, культурного деятеля, много способствовавшего просвещению Сибири до Великой Октябрьской революции.

Григорий Николаевич Потанин организовал изучение быта и эпоса бурят и других сибирских народов, устраивал музеи и выставки, хлопотал об открытии новых отделов Географического общества, был в числе учредителей первых высших женских курсов в Томске и общества вспомоществования их учащимся; организовал в Томске Общество изучения Сибири и раздобыл ему средства для отправки экспедиции в Монголию по изучению русской торговли; принимал живое участие в сибирской передовой периодической печати. По окончании путешествий он занялся также обработкой собранных материалов по верованиям и сказаниям тюркских и монгольских народов и пришел к интересным выводам о связи между восточными и западными легендами относительно сына божьего, изложенным в нескольких трудах.

---

Григорий Николаевич Потанин благодаря своей прямоте и активности вскоре занял видное положение в кружке молодежи Томска, членов которого объединяли идеи так называемого «сибирского патриотизма», позднее ставшего называться,— впрочем, как мы увидим ниже, совершенно ошибочно — даже «сибирским сепаратизмом». Прогрессивная роль всего движения «сибирского патриотизма» заключалась в том, что это движение, провозгласив своим лозунгом мобилизацию сил сибирской интеллигенции на борьбу за культурный и экономический подъем Сибири, уже по одному этому объективно сделалось центром объединения и сплочения всех элементов, недовольных колониальной политикой русского царизма в Сибири. А тем самым оно, естественно, постепенно подводило наиболее решительную часть своих учеников к позициям тогда только складывавшегося революционного народничества 60—70-х годов. Царское правительство быстро учуяло эту невидимую на поверхности революционную струю в движении «сибирского патриотизма» и, конечно, отнюдь не без основания, объявило «крамольными» казавшиеся невинными идеи этого движения.

Члены потанинского кружка молодежи, объединенные идеями «сибирского патриотизма», при случае открыто и с естественным молодым задором высказывали свои «крамольные» идеи. Ведь считалось «крамольным» употреблять в разговоре, а тем более в печати, выражения «наша Сибирь», «мы сибиряки», т. е. выделять себя из общего отечества. Нельзя было любить Сибирь, можно было любить всю Россию. А кружок мечтал об основании журнала, который преследовал бы специальную цель развивать любовь к Сибири. Однако практическая деятельность в этом направлении была почти невозможна, и члены кружка ограничились тем, что организовали сбор денег в помощь студентам-сибирякам, учившимся в Петербурге и Москве. Но и тут встретилось затруднение: из столицы от студентов поступил запрос, выдавать ли деньги всем сибирякам или только «сепаратистам». Под последними подразумевались те, которые брали на себя обязательство по окончании учения возвращаться в Сибирь и служить на родине. Так как жизнь в Европейской России была привлекательнее, среда образованнее и многие учащиеся сибиряки не хотели брать на себя такое обязательство, сибирская колония в столицах соответственно разделилась на два лагеря, из которых один стал называться лагерем «сепаратистов».

История этого словечка такова: монархист и реакционер Катков[19] в «Московских ведомостях» в то время печатал ряд статей, в которых обвинял окраины в «сепаратизме», т. е. в стремлении отделиться от России. Он обвинял в сепаратизме Украину, открыл его в Донском войске. Сибиряки, не желавшие возвращаться в Сибирь, подхватили словечко «сепаратизм» и стали называть «сепаратистами» тех, кто хотел вернуться в Сибирь. Представители движения «сибирского патриотизма», в том числе и члены потанинского кружка молодежи, не разобравшись в провокационном характере катковского словечка «сепаратисты», с некоторым задором сами стали называть себя «сепаратистами», хотя даже и наиболее революционные элементы этого движения никогда и в мыслях не имели отделения Сибири от России.

Волна общественного пробуждения 60-х годов докатилась уже до Томска. Образовались кружки, в которых рассуждали о политике, читали литературные новинки, иногда подпольные листки, между прочим доставленную из Лондона прокламацию Герцена «К молодому поколению», вызывавшую восторг у томской молодежи. Все это, конечно, было известно жандармам. Особенное подозрение возбуждал кружок «сепаратистов» Потанина. И вот однажды, когда члены этого кружка отправились на загородную заимку одного из них, на речке Киргизке, и бродили по тайге, к ним явился полицейский и объявил, что все они арестованы.

Пришлось вернуться в Томск. Потанина объявили под домашним арестом, к дверям его квартиры поставили жандарма; потом к нему явился жандармский полковник, произвел обыск, в результате которого забрал десятка два писем.

Вскоре арестованных Потанина, Ядринцева и Колосова увезли в Омск и посадили в разные камеры городского острога. Это было в 1865 г. В следственной комиссии Григория Николаевича допрашивали о всех лицах, упомянутых в письмах его друзей к нему и в его письмах к ним. Он догадался, что и у них были сделаны обыски. Спрашивали, чем каждое лицо занимается, с какой целью завелось знакомство, были ли беседы о недостатках государственного режима. В руках комиссии оказалась и статья Потанина, напечатанная в «Военном сборнике», в которой он описал, как казаки ходят в киргизскую степь на пикетную службу. Его спросили, не имел ли он намерения поселить в казаках неудовольствие правительством, изображая их условия жизни в непривлекательном свете. Выяснилось, что все дело возникло в связи с маленькой прокламацией, в которой правительство обвинялось в угнетении Сибири и народ призывался к восстанию. Эту прокламацию случайно нашли в корпусе у одного кадета, который получил ее от другого кадета, брата офицера, друга Потанина. Кадет нашел ее в столе своего брата, заинтересовался ею и принес в корпус, где она пошла по рукам. Обыск у офицера, взятие писем Потанина, Ядринцева и других вызвали громкое дело о сибирских «сепаратистах», к которому привлекли также Щапова, Шашкова, Щукина из Иркутска и других лиц из Москвы и Уральска.

Происхождение этой прокламации и другой, более пространной и резкой, найденной у Щукина, комиссии не удалось раскрыть, но на основании писем она выяснила всю деятельность друзей Потанина в Петербурге и в Сибири, их намерения изучать интересы Сибири и отстаивать ее нужды, их разговоры о возможном отделении Сибири от России в далеком будущем. Убедившись в этом во время следствия, Григорий Николаевич написал признание, в котором заявил, что главным агитатором в кружке был он, что при случае он говорил о возможном отделении Сибири, но только с целью поразить этими словами равнодушное сибирское общество и заставить его задуматься над вопросом о причинах, препятствующих культурному и экономическому развитию Сибири.

Следствие длилось полгода; по окончании его всех обвиняемых перевели в тюремный замок и поместили в общей камере. Днем все камеры открывались, и заключенные в тюрьме могли общаться друг с другом. Потанин воспользовался этим, чтобы ближе познакомиться с тюремными жителями, среди которых были и сибирские крестьяне, и бродяги из ссыльнопоселенцев, и киргизы — мулла, организатор грабежа и убийства, сказочник и барантач, т. е. конокрад, вместе с тем хороший певец. Григория Николаевича интересовали споры «чалдонов», т. е. сибирских крестьян, с бродягами, мировоззрение тех и других, киргизские сказки и песни; записывать последние помогал ему мулла. Ядринцев завел много знакомств в разных камерах и собрал много материала для книги «Русская община в тюрьме и в ссылке», которую он написал позже.

Пребывание в омской тюрьме продолжалось целых три года, пока был получен судебный приговор из московского отделения Сената.

Потанин как главный «злоумышленник» был сначала приговорен на 15 лет каторги, но потом суд нашел смягчающие обстоятельства и сократил наказание до пяти лет. Остальные были присуждены к ссылке с лишением прав, и только один оправдан. Каторжные работы предстояло отбывать на Нерчинских заводах, а ссылку — в Сибири. Но так как преступники были осуждены за. пропаганду сепаратистских идей, то генерал-губернатор, отсылая следственное дело в Петербург, просил выдворить всех «сепаратистов» из Сибири. Поэтому начальство приказало отправить Потанина в крепость Свеаборг в Финляндии, где находилась арестантская рота военного ведомства с каторжным отделением, а пять его друзей — в ссылку в Архангельскую и Олонецкую губернии.

Обряд предания гражданской смерти был совершен над Потаниным рано утром. Потанина подняли в четыре часа утра и доставили в полицейское управление. Здесь его посадили на высокую колесницу, повесили на грудь доску с надписью и повезли к эшафоту, устроенному на берегу реки Оми, у входа на базарную площадь. Григория Николаевича ввели на эшафот; палач привязал его руки к столбу, чиновник прочитал приговор. Зрителей было не много. Продержав у столба несколько минут, Потанина отвязали и на колеснице отвезли в полицейское управление, где были собраны и его друзья, чтобы выслушать приговор.

Вечером того же дня Григорий Николаевич был отправлен в Свеаборг под конвоем жандармов, а его друзья пошли в ссылку по этапу. Этот день они провели вместе Перед сумерками Григория Николаевича вызвали в кордегардию, где в комнате караульного офицера кузнец заклепал кандалы на его ногах. Сына этого кузнеца Потанин, живя в Омске, обучал грамоте, и кузнец был смущен, увидев преступника. Потом пришел чиновник с листом бумаги и начал описывать приметы Потанина: «глаза карие, волосы русые, нос обыкновенный». В качестве особой приметы чиновник с радостью записал «на носу шрам», и Григорий Николаевич почувствовал, что чиновник считает его мошенником.