Жан-Пьер Неродо - Август

• Название: Август
• Автор: Жан-Пьер Неродо
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02564-4

Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени. Книга снабжена богатым иллюстративным материалом. Перевод осуществлен по изданию: Jean-Pierre Neraudau. Auguste. Paris. Les Belles Lettres, 1996.

Ouvrage publié avec l'aide du Ministère français chargé de ia Culture — Centre national du livre.

Издание осуществлено с помощью Министерства культуры Франции (Национального центра книги).

---

Как бы там ни было, если Август действительно искренне любил свою дочь, да еще такой любовью, к которой примешивалась изрядная доля ревности, а судя по всему, это так, слова Юлии наверняка больно ранили его. В том, как Юлия вела себя в эти годы, проявился ее сильный характер, в значительной мере унаследованный от отца, к которому она испытывала восхищение пополам с ненавистью. Понимая, что он мечтает видеть в ней прежде всего образ идеальной римской женщины, во всем послушной мужчинам, она боролась с ним самыми что ни на есть женскими средствами, раздражая его своим подчеркнутым кокетством, но не собиралась предавать в себе сильную и честолюбивую личность, обладание которой традиционная мораль допускала исключительно в мужчине. В этих условиях столкновение Юлии с отцом и особенно с Ливией становилось неизбежным.

Наверное, она искренне радовалась, узнав, что они намереваются совершить продолжительное путешествие по Востоку, и она на некоторое время освободится от их суровых осуждающих взглядов. Она осталась в Риме вместе с Агриппой, на которого легла обязанность править городом.

Восток

Август и Ливия начали поездку с Сицилии, откуда их путь лежал в Грецию. Ливии это путешествие наверняка напомнило другое, двадцатилетней давности, когда ей приходилось скрываться от преследований ее нынешнего мужа. Судя по всему, Август не собирался щадить ее чувств, поскольку почтил своим присутствием Лакедемон, где ей случилось прожить в течение некоторого времени. Напротив, Афины, жители которых имели неосторожность симпатизировать Антонию, он вначале решил наказать, но потом все же сменил гнев на милость. Собственно говоря, вся эта поездка задумывалась им как демонстрация власти и справедливости человека, победившего Антония. Из континентальной Греции они перебрались на Самос, где провели зиму. Затем добрались до Вифинии, а оттуда двинулись в Сирию.

Почти одновременно с отъездом Августа и Ливии Рим покинул и Тиберий, отправленный с важной миссией в Армению. Его поездка увенчалась успехом, ибо ему удалось договориться с царем парфян о возвращении значков, захваченных у Красса и Антония. К моменту завершения переговоров Август и Ливия как раз добрались до сирийской границы и смогли присутствовать на торжественной церемонии вручения значков, призванной стереть из памяти унижение и гнев тридцатилетней давности. Впрочем, в многолетней вражде Рима и Парфии эта акция означала лишь краткое перемирие. Но, хотя Август всем своим видом старался показать, что не отказался от великого замысла покорения Парфии, рожденного Цезарем и долгое время вынашиваемого Антонием, на самом деле он не имел ни малейшего намерения осуществлять эту мечту. Справедливость этого утверждения в полной мере доказана всей дальнейшей историей его правления.

Тем не менее возвращение значков, которого удалось добиться путем политического шантажа и ценой дипломатической изворотливости, населению Рима было преподнесено как крупная победа империи и запечатлено в виде красноречивых символов, украшающих панцирь статуи Августа. В центре изображен Тиберий, принимающий знамена из рук парфянского царя. Над ним виден Юпитер, взирающий на солнечную колесницу, вслед за Авророй и богиней росы устремляющуюся к небесам. Внизу расположилась Мать-земля, олицетворяющая Италию. В руках она держит рог изобилия — символ наступления нового века.

Словно спеша подтвердить его приход, в этом же благословенном 20 году родился первый сын Юлии и Агриппы Гай. В сорок три года Август стал дедом.

Смерть Вергилия

Вскоре Август тронулся в обратный путь. В Афинах он встретился с Вергилием. Последние 11 лет поэт работал над «Энеидой», и в Риме уже знали, что это будет нечто выдающееся. Сам Август проявлял признаки нетерпения, ожидая появления поэмы. Еще во время войны с кантабрами он писал Вергилию и просил, то умоляя, то угрожая, выслать ему завершенные части «Энеиды». В 23 году, после смерти Марцелла, автор читал ему отрывок из поэмы, и нетерпение принцепса достигло предела. Но Вергилий, как истинный поэт, все еще считал, что произведение не закончено. В 19 году он предпринял путешествие по Греции и Востоку, желая лично посетить места, в которых разворачиваются события первых книг «Энеиды». Он намеревался провести в странствиях три года, закончить работу над поэмой, а затем целиком посвятить себя философии. К несчастью, он не отличался крепким здоровьем, и однажды в Мегаре, слишком долго пробыв под палящим солнцем, слег и больше не поднялся, Когда Август приехал в Афины, он нашел поэта совершенно больным. В Италию они отправились вместе, но Вергилий добрался только до Брундизия. 21 сентября 19 года, не дотянув двух дней до дня рождения Августа, он скончался.

Накануне отъезда в Италию Вергилий оставил своему другу Варию просьбу: если с ним случится несчастье, сжечь «Энеиду». В Брундизии, лежа на смертном одре, он потребовал дать ему рукопись, чтобы своими руками ее уничтожить. Но тут вмешался Август, который помимо воли автора и спас поэму. Эту историю рассказывают античные биографы Вергилия, и у нас нет никаких оснований сомневаться в ее достоверности. Удивительно, конечно, что поэт пожелал предать огню 10 тысяч стихов только потому, что последние 58 не успел отделать. Логично предположить, что в своем стремлении уничтожить плод многолетних трудов он руководствовался не только эстетическими соображениями. Возможно, перед смертью он осознал, что и сам стал невольным участником грандиозной мистификации.

Посвященный смерти Вергилия роман Германа Броха[162], разумеется, не имеет никакой исторической ценности, но в нем есть нечто другое — интуитивное прозрение автора, угадавшего, какой страшной трагедией одиночества была вся жизнь Вергилия. Неудивительно, что принцепс торопился опубликовать «Энеиду» — тот образ, в котором он предстает со страниц поэмы, вполне соответствовал его представлению о себе. Но это вовсе не значит, что он соответствовал действительности. Мы не знаем и никогда не узнаем, понял ли Вергилий, в чем заключалась эта разница. Вполне возможно, что понял, но слишком поздно.

Установление власти

12 октября Август с тщательно упакованной рукописью «Энеиды» вернулся в Рим, где заложил алтарь Фортуне Возвращения, освященный 15 декабря.

Несмотря на торжественный прием, оказанный ему жителями города, он ощущал вокруг себя смутное недовольство и начал всерьез опасаться, что дело кончится заговором. Тогда он решил разделить власть и ответственность за нее с зятем, наделив того полномочиями проконсула и провозгласив трибуном. Это звание присваивалось на пять лет, а затем могло быть подтверждено, что и случилось в 13 году. Отныне Агриппа стал соправителем и коллегой Августа, чье превосходство над ним выражалось лишь в весе авторитета.

В том же году Август провел первые из законов, призванных восстановить значение семейной морали. Речь в данном случае шла о попытке спасти аристократию от упадка, к которому она себя неминуемо обрекала. Пережив с немалыми потерями ужасы гражданской войны, римский патрициат продолжал таять, не в силах устоять перед соблазнами мирного времени. Предложенному Августом закону о браке отводилась роль «кнута и пряника», побуждающего представителей обоих высших классов государства жениться и заводить детей. Согласно второму закону — о супружеской неверности, выдержанному в духе старинной нетерпимости, неверная жена и ее сообщник приговаривались к изгнанию, а мужу и отцу провинившейся вменялось в обязанность донести о преступлении властям.

Заседание сената, на котором обсуждался этот вопрос, едва не обернулось фарсом, когда некоторые из выступавших заметили, что, прежде чем спорить о поведении женатых пар, следовало бы заняться исправлением свободы нравов, царившей среди молодежи. Готов ли Август поручиться за успех этого предприятия? И, поскольку любвеобильная натура принцепса ни для кого не являлась секретом, кое-кто из сенаторов осмелился даже намекнуть на его собственных многочисленных любовниц. Но Августа эти выпады ничуть не смутили. Каждому из присутствовавших он пожелал обладать такой же властью над супругой, какой обладает он над Ливией, и, отметая дальнейшие вопросы, принялся расписывать достоинства своей жены — ее экономность, скромность и примерное поведение[163].

На этом же заседании Август зачитал сенаторам речь, произнесенную цензором Квинтом Метеллом в 131 году. Два отрывка из этой речи сохранились до наших дней, и один из них звучал так:

«Если бы мы, римляне, могли жить без женщин, мы бы охотно обошлись без этой обузы. Но раз уж природа распорядилась так, что роду человеческому нет спокойной жизни ни с ними, ни без них, надо прежде думать о сохранении своей породы, чем о кратковременных удовольствиях»[164].