Николай Сергиевский - Семибоярщина

• Название: Семибоярщина
• Автор: Николай Сергиевский
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0042-х

В книгу включены исторические романы Н. Сергиевского и А. Зарина, охватывающие последний период Смутного времени (1610–1612), когда после свержения группой бояр Василия IV Шуйского было создано боярское правительство во главе с Ф. И. Мстиславским — Семибоярщина.

---

— А не будет со мной того! — вдруг крикнул рыжий. — Завтра же наутро к Лапше уйду. А вы, гости дорогие, тут хозяйничайте!

— Да и я с тобой! — сказал человек в рясе. — Я в Рязань, к Ляпунову уйду.

— И я с тобой, и я! — сказали Карп с Елизаром.

— А мы чуть свет на Москву, — заявила Маремьяниха. — Авось раньше ляха поспеем. Эх, где-то теперь моя Олюшка, свет-разлапушка? Сподобит ли нас Господь вызволить ее, голубушку!.. Неужто так и сгинет она у этого ляха-охальника!..

Не знала эта старая преданная нянька, что ее питомица, княжна Ольга, уже давно вырвалась из рук Ходзевича, а затем перенесла опять массу бед, попав в руки другого поляка — Млоцкого!

Плохо пришлось бы Ольге и Пашке, если бы Млоцкий и его приятель Куровский не подверглись нападению шишей. Правда, эти два поляка удрали, но в первый момент после их бегства из разрушенного монастыря положение Ольги и ее подруги было крайне опасно. Шиши уже готовились скрутить руки пленницам, одетым в мужские костюмы, но тут Пашка опомнилась и заговорила:

— Побойтесь, Бога, добрые молодцы! Кого вязать хотите? Только что нас от ляхов избавили, а теперь на нас, как на ворогов. А мы ведь — бабы!

Шиши в изумлении отступили.

— Вот вам крест, если не верите, — продолжала Пашка и перекрестилась.

— Да оно и по обличью видно, — сказал маленький мужичонка с рогатиной в руке.

— Дядя Митяй, а дядя Митяй, — позвал другой мужик, — что с ними делать?

На его зов подошел дядя Митяй, огромный мужик с седоватыми волосами.

— Что? А поберегите их, пока Лапша не подоспеет. Он и рассудит.

— Ин, быть так! Идите, молодушки! — позвал обеих женщин-пахоликов маленький мужичонко с рогатиной и провел в келью.

— Не робей, Ольга, — сказала Пашка, когда они остались одни, — мы у своих теперь. Знаю я этих людей. Ляхи их сначала для смеха шишами прозвали, а теперь сами бегут, как это слово услышат. Больно люты шиши до ляхов.

— Кто они? — спросила испуганная Ольга.

— А так — мужички обиженные. Собираются это шайками и мстят. Здесь каждому лях что-нибудь да сделал: у кого жену, у кого невесту испортил, у кого дом сжег, кого разорил.

Ольга упала на колени и, подняв руки, воскликнула:

— Благодарю Тебя, Боже мой, что Ты избавил нас от поругания и послал нам помощь!

В эту минуту в келью постучались, и после оклика Пашки вошел человек в синем кафтане, подтянутом ремнем с серебряным чеканом. За ремнем у него торчал кинжал, у пояса висела сабля, в руках он держал топор на длинной ручке.

— Бог с вами! — сказал он, входя и заслоняя своей огромной фигурой всю дверь.

— Милости просим! — ответила Пашка.

— Людишки мои здесь ляхов потрепали да вот про вас что-то чудное говорят, так я и зашел. Кто такие будете?

— А сам ты кто? — бойко спросила Пашка.

— Сам-то? — Человек усмехнулся. — Михайлом Лапшой прозываюсь.

— А мы — русские девушки, от позора бежим. Я — Пашка с Лебедяни, где у нас село разорили, а она — Ольга, боярская дочь, Огренева-Сабурова князя. Вот кто мы.

Лапша быстро снял свой колпак и поклонился Ольге.

— Знаю, боярышня, батюшку твоего! Известный воин!

Ольга залилась слезами.

— Нет его в живых более! — сказала Пашка, отвечая за Ольгу, и рассказала все ее злоключения.

Лапша ударил топором в пол.

— Ах ты, волчья сыть! — с яростью воскликнул он. — Нет пакости, которой лях у нас не сделал бы. Ну да придет и ему конец! Не плачь, боярышня, не порти очей своих ясных! Мы тебе во всем поможем. Теперь удержим тебя, а там, после, сдадим Петру Васильевичу. Кто не знает рязанского Терехова-Багреева? Не плачь, боярышня! — С этими словами он вышел, но через минуту вернулся снова. — К нам милости просим! — сказал он шутливо и вывел на двор Ольгу с Пашкой.

Их посадили в телегу, окружили и быстро двинулись из монастыря, углубляясь в лесную чащу.

В панцирях и сермягах, колпаках и шлемах, с отличным оружием и простыми рогатинами этот отряд под предводительством Михаила Лапши напоминал скорее шайку разбойников, чем честных воинов. А между тем эти шиши в тяжелые годины для Руси сослужили едва ли не самую важную службу. Рассыпанные по всей Руси отрядами, полные непримиримой ненависти к ляху, они вели партизанскую войну с таким искусством, ловкостью и с такой беспощадной жестокостью, что под конец один возглас «шиши» обращал в бегство целый польский отряд.

Отряд шишей шел лесом почти до самого рассвета. Все пережитое крайне взволновало Ольгу, и только несколько успокаивало ее то обстоятельство, что она опять была среди своих, да еще таких, которые знали ее милого — Петю Терехова. У княжны явилась надежда, что она вновь встретится с ним и он наконец-то избавит ее от всех бед. Но утомление было сильнее ее, и она, не успев побеседовать с Пашкой об этой радости, заснула на ее плече.

Наконец лес поредел, открылась полянка, и на ней Пашка увидела три просторные избы со многими постройками.

— Ну вот, пришли! — сказал Лапша, подходя к телеге.

Ольга проснулась.

Лапша снял колпак, поклонился и сказал:

— Не погнушайся, боярышня, нашей скудостью!

Ольга сошла с телеги.

Лапша провел их в светлую просторную горницу.

— Вот вам до поры до времени, — сказал он. — Не обессудьте!

Странная жизнь наступила для Ольги и Пашки. Они не знали местности, в которой жили теперь, и видели вокруг себя только густой лес. Окружавшие их шиши относились к ним с рабским почтением и были готовы исполнить каждую их прихоть; но случалось, что они все вдруг исчезали, кроме двух глуповатых парней, оставляемых для услуги, и Ольга с Пашкой оставались одни. Шиши пропадали день, два, неделю, а потом возвращались домой, как с прогулки; но иногда в толпе их недосчитывалось двух-трех человек.

Словно царица среди своих придворных, жила Ольга среди шишей и так сблизилась с ними, что после разлуки и она выбегала им навстречу и шиши приветствовали ее радостными кликами.

— Только укажи нам этого Ходзевича, — говорили некоторые из наиболее пылких, — мы с него живого кожу снимем, с окаянного!

— Не боись, боярышня, — говорили добродушные, — сыщем твоего Петра Васильевича и тебя ему в целости предоставим. Только дай ляха извести!

Лапша сообщил ей все новости и, между прочим, о движении Ляпунова и Терехова.

— Тебя к нему живо предоставить можно, — говорил он, — только время теперь такое — лях везде рыщет. Где ему уберечь тебя! По мне, лучше пообождать малость!

— Делай, как знаешь лучше! — ответила ему на это Ольга.

Глава XIX Роковые новости

— Друг мой, Петр Васильевич, — сказал Ляпунов Терехову-Багрееву, — душа моя не терпит боле. Так бы и полетел на Москву, да, сам знаешь, дело не пускает! Съезди ты, на Божескую милость, на Москву к брату Захару! Чего они там мешкают? Ваське-душегубу и часа на престоле не сидеть, а они на-кось!

Терехов и без того сам рвался из Рязани. Тяжело ему было сидеть без дела, когда обездоленная Русь обливалась слезами и кровЬю.

— Спасибо за доверие, — сказал он, — давай грамотку, Прокопий Петрович, завтра же поеду!

— Вот и дело! — обрадовался Ляпунов. — Так на заре и в путь. А грамота готова!

На другой день Терехов выехал на своем аргамаке, захватив с собой немного казны. Он решил сделать на три дня пути крюка и заехал под Калугу в усадьбу Огренева-Сабурова, чтобы повидаться с Ольгой, причем надеялся на то, что Федька Беспалый устроит ему желанное свиданье.

Он скоро выехал на Оку и поехал ее берегом. Широкая река плавно катила свои волны; справа весело зеленел лес, из которого неслись песни птиц, и среди этой летней природы казалось как-то странно, что и в этот радостный день льются кровь и слезы и Русская земля стонет от злых врагов.

Но вот где-то раздался мрачный крик вороны. Терехов вздрогнул, и злое предчувствие овладело им. Невыносимый жар изнурял коня и всадника. Он свернул на большак и остановился на постоялом дворе.

— Эй, есть ли жив человек? — крикнул он, соскочив с коня и входя в избу.

Изба была пуста. Терехов окликнул в другой раз. За дверью послышался шепот.

— Чего пужаешься? Видишь, русский! — убеждал кто-то кого-то.

Терехов подошел к внутренней двери. Она распахнулась, и Терехов увидел целую семью. Небольшой мужичонка, борода клином, испуганно стоял на пороге и низко кланялся. Рядом с ним была высокая баба с младенцем на руках, а за ее паневу цеплялась ручонками белокурая девочка.

— Чтой-то вы словно вымерли? — недовольно сказал Терехов. — Вытри коня да засыпь ему овса, а меня напоите чем-либо… похолоднее только!

— Сейчас, боярин! — ответил, кланяясь, мужичок и выбежал за двери.

Баба зорко оглядела Терехова и потом, уже смело подойдя к столу, с поклоном сказала: