Николай Сергиевский - Семибоярщина

• Название: Семибоярщина
• Автор: Николай Сергиевский
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0042-х

В книгу включены исторические романы Н. Сергиевского и А. Зарина, охватывающие последний период Смутного времени (1610–1612), когда после свержения группой бояр Василия IV Шуйского было создано боярское правительство во главе с Ф. И. Мстиславским — Семибоярщина.

---

— А усы, борода, одежда, обычай русский где у тебя? Почему креста не положил? Да и сердце мое чует, что сам ты знаешь, что «вору» служишь.

— Ну, про усы да про бороду оставь, а что про одежду, так польский жупан ловчее носить, чем кафтан до пят, с воротником до маковки. А служу «вору» или царю, про то я знаю. Тебе же одно скажу, что люблю дочь твою и не отдам тебе назад твоего слова!

— Ты? Негодяй! — закричал князь. — Эй, слуги! Взять его, взять!

Теряев вскочил на коня и обнажил короткий меч, его челядинцы сделали то же.

— Не тронь, — насмешливо сказал он, — не то не быть добру! А теперь прощай! Спасибо на ласке, да скажи своей Ольге Степановне, чтобы ждала жениха своего! А я к тебе, князь, еще наведаюсь! Гайда! — крикнул он и помчался в ворота.

Челядинцы устремились за ним.

Князь, словно окаменев, недвижно стоял на крыльце.

Таково было свидание старого князя с нареченным зятем. Тяжело оно было, но, как тяжелая операция, сразу сняла все тревоги с сердца князя. Он повеселел даже. Повеселело и все в доме, и больше всех Ольга, когда узнала, что ненавистный ей жених уже не жених ей больше.

Глава IV Похищение

Между тем князь Теряев-Распояхин на время обезумел от горя и злобы. Честолюбивый, железной воли и грубого сердца, он все же полюбил Ольгу, полюбил так, как любят грубые натуры, — раз на всю жизнь. Мысль, что Ольга может не принадлежать ему, приводила его в ярость.

«Если не добром, то силой, а она будет моей», — думал он, и в мыслях его рука уже поднималась на седины старого князя.

Думая так, он не знал, что у него есть здесь же, в Калуге, соперник. Про Терехова-Багреева он знал через рязанских услужников, но про поручика Яна Ходзевича, недавно прибывшего с Сапегой и высмотревшего княжну Ольгу во время своей охоты вокруг вотчины ее отца, он не мог и мыслить. В злобе на Терехова он натравил на него поляков, когда увидел его в Калуге и узнал о цели приезда, но с поляком ничего не мог сделать. А поляк уже ковал железо.

Хотя калужане и приняли «тушинского вора» как царя, но все же не могли они содержать и двор его, и все войско за свой счет. Понимали это и «калужский вор», и его военачальники, и потому во все концы России были направлены грамоты «вора» с требованиями людей, денег и довольства, а казаки и жолнеры ездили по окрестностям, добывая себе и коням продовольствие.

Побывали они и в вотчине князя Огренева-Сабурова.

Дойди слух об их пребывании до ушей князя, не дал бы он пособникам «вора» ни зерна, ни былинки, но умный и преданный Силантий не допустил ненужной и опасной ссоры. На свой риск он обещал варить пиво для сапежинцев и поставлять овес и сено для их коней.

Федька Беспалый возил каждый раз этот оброк в Калугу и умел извлекать из этого для себя пользу. Так, узнав о любви поручика Ходзевича к княжне, он, так же как и Терехову, вызвался пособить ему, устроить свидание и даже указать ему дорогу в девичий терем.

Конечно, поручик был готов на все ради этого и условился об этом с Федькой.

И дрожал же Федька от страха в темную ночь, сидя у околицы и поджидая условного сигнала, чтобы провести поручика. Ночь была черная, как грешная душа Федьки; ветер выл, как голодный зверь, Ока разбушевалась, а лес шумел так страшно от порывов ветра, что Федьке казалось, будто злые духи идут по его душу. Он уже собрался бежать в свою курную избу, как вдруг со стороны леса раздался крик кукушки. Раз, два, три! — и замолк.

Федька заплакал, как филин. Кукушка ответила снова. Федька облегченно вздохнул, его страх прошел: теперь по крайней мере он был не один среди этой бурной и темной ночи. И он засмеялся сатанинским криком филина.

Поручик Ходзевич со своим другом Феликсом Свежинским остановился у опушки леса. С ним было сорок жолнеров, этих полурыцарей, полуразбойников, которые навели ужас на всю обездоленную Русь страшным именем сапежинцев. Не было для них ничего святого, ничего страшного, не было преступления, от которого сжалось бы их сердце.

— Пойдем так, — сказал Ходзевич, — я возьму с собой десять человек и пойду с ними к терему, как поведет меня тот лайдак[120]. Ты, Феликс, с двадцатью жолнерами обойдешь спереди и ворвешься в ворота, как отворят их, а десять будут ждать. За ними пришлем, как туго станет.

— Ладно! Ладно! — ответил Свежинский. — Только не дело ты затеял. Здесь не Тушино!

— Оставь! Я без слов помогал тебе, когда ты монастырь грабил! — возразил Ходзевич и разделил свой отряд на три части. — Ну, — сказал он Свежинскому, — выезжай!

Свежинский пожал Ходзевичу руку, и его отряд бесшумно скрылся в темноте.

— А вы за мной, — сказал Ходзевич, — факелы с вами?

— С нами!

— Пусть жгут только четверо, остальные все со мной. С коней долой! Ну, кричи!

Один из жолнеров закричал кукушкой. В тишине послышался плач филина, потом смех.

— Идем! — сказал Ходзевич и, обнажив саблю, осторожно двинулся вперед.

Из темноты вынырнула человеческая фигура.

— Кто? — спросил Ходзевич.

— Я, честной господин! Слуга твой, Федька Беспалый!

— Все сделал?

— Что мог, честной господин! Калитку открыл, дорогу покажу, больше ничего не могу.

— И то ладно! Веди! — Ходзевич нетерпеливо сунул руку за пояс и вынул кошелек. — Держи, — сказал он Федьке и высыпал в его пригоршни серебряные монеты, — вот тебе! Веди!

Федька со сдержанным смехом спрятал серебро и быстро скользнул вперед. Он вел Ходзевича к той же калитке, которую месяц назад указал Терехову. Потом он ввел их в сад и тихо повел по извилистым дорожкам. В темноте черной массой выступил пред ними дом.

— Вот дверь, — указал Федька, — только заперта; лестница по ней прямо в терем!

— Стой! — остановил его Ходзевич. — Иди и отвори ворота. Еще получишь! Грабить позволю!

— Сейчас, честной господин! — И Федька скрылся.

Ходзевич подошел к двери и налег на нее плечом.

Дверь не подавалась.

— Кто сильный? — спросил он тихо. — Адам, иди, нажми дверь!

Но и под могучим плечом литвина дверь заскрипела, но не сдалась.

— Дубовая! — сказал Адам.

— Четверо, что с факелами, иди поджигать! — приказал Ходзевич, потеряв надежду прежде нападения ворваться в дом, и, отбросив осторожность, скомандовал: — Ломай дверь!

Адам в темноте разглядел качели. В одну минуту он перерубил саблей веревки, взял толстую дубовую доску и начал с товарищами бить ею в дверь, как тараном. Глухой гул пронесся по дому.

При звуках этого гула старый слуга князя Огренева Силантий вскочил и прислушался. На дворе с остервенением залаяли собаки, сторожа забили в доски, послышался лошадиный топот, и в то же время весь дом содрогнулся от ударов в дверь. Силантий схватил со стены свой меч и бросился к хозяину дома, крича:

— Князь, на нас напали, в дом ломятся. Слышишь?

На дворе раздались выстрелы.

Князь Огренев уже был на ногах и, взяв в руку меч, надевал кольчугу.

— Зови людей, всех, кто есть! — приказал он. — Раздай им мечи, бердыши, палицы, все, что найдется. Беги с ними к двери!

Силантий выбежал. Навстречу ему бросилась мамка с возгласом:

— Свет мой! К нам ломятся! Куда нам деться? Лебедушка моя как в силке бьется!

— Веди сюда, к князю! Да живей, старая! — И Силантий побежал собирать людей.

В доме набралось их до пятнадцати человек.

— К дверям! — приказал Силантий, устремляясь к терему. — Выноси княжну!

Рослый Матвей бросился наверх, сгреб княжну в охапку и побежал с нею. Она приняла его за разбойника и стала биться. В этот миг дверь со стоном треснула и распахнулась. Поляки ворвались в нее. Силантий взмахнул мечом, и один из них упал с рассеченной головой.

— Не забыл еще битвы! — крикнул Силантий и замахнулся снова.

Огромный Адам поднял дубовую доску, но в этот момент сверху раздался выстрел и Адам упал.

— Бей их! — крикнул сверху старый князь, беря в руки другое ружье. — Кто умеет стрелять, ко мне!

Матвей снес княжну, сдал ее мамке и бросился на помощь князю.

— В бой! — кричали поляки, стараясь сбить Силантия, который в узкой теремной лестнице, невидимый врагам, махал своим мечом.

— Кто может, идите к крыльцу! За мной! — закричал князь. — Ты, Силантий, держись здесь!

Несколько человек бросились за князем. У красного крыльца в двери ломился Свежинский со своими жолнерами. Они били в дверь тяжелыми камнями. Дверь стонала.

Князь поднялся наверх и открыл окно. Прямо под ним стояла куча поляков.

— Матвей, бери ружье и целься! — приказал Огренев. — Ну!

Грянуло два выстрела — и двое из осаждавших со стоном покатились по земле.

В это время князь увидел огненную змейку. Шипя и извиваясь, она лизала стены и поднималась все выше и выше. Князь побледнел. Он понял, что защита немыслима.