Андрей Молчанов - Улыбка зверя

• Название: Улыбка зверя
• Автор: Андрей Молчанов
• Жанр: Боевик

 Банда отморозка Ферапонта захватила весь город. Не признавая воровских законов, бандиты с особой жестокостью уничтожили конкурирующие группировки. Подмяли под себя коммерсантов и местный обогатительный комбинат. Городские власти закрывают на все глаза, потому что куплены на корню.

Казалось, никто не способен остановить беспредел. Если бы это не коснулось одного человека. На глазах Ивана Прозорова, подполковника ГРУ в отставке, ферапонтовцы убили брата вместе с семьей и сожгли его дом. Такое простить нельзя. И пока в живых останется хоть один бандит, Иван не успокоится. Главное, чтоб хватило патронов...

---

— Так не тот же коммерсант, Горыныч! — слабо отбивался Тимоня. — Тебе что Ферапонт говорил? “Маленький, плотный, рыжий…” А этот вроде и не такой уж рыжий, и не маленький…

Горыныч едва не поперхнулся от ярости:

— Тебе какая разница, “маленький, рыжий…”? Тебе три штуки за что платят? Чтобы ты его разглядывал? Тачка та, время то, номера те, что тебе еще надо? Вали лоха и отваливай, получай бабки…

— Ладно, Горыныч, — урезонил товарища Конопля, сидевший за рулем. — Подожди, что Ферапонт скажет…

Это замечание поселило в Тимоне ужас перед страшной карой, на которую главарь был скор и нераздумчив, однако — обошлось… Мало того, что Ферапонт рассудил о происшедшей накладке справедливо и снисходительно, так еще и “правильным пацаном” назвал Тимоню, и в люди его поднимает. Умен шеф, мудр, ничего не скажешь! И природу такого его решения он, Тимоня, превосходно понимает: ведь доказана им верность делу и проявлена личная отвага, вот что главное! А уж то, что обстоятельства не сложились — это спрос не с него.

На сердце у Тимони снова потеплело.

“Стану звньевым, оттрахаю тебя, сучка… Ух, оттрахаю!” — думал он, наблюдая за тем, как Тонька снова пересекает зал и уходит за стойку.

Он потягивал пиво, вольно откинувшись на спинку стула, покачивал ногой в лад веселой музыке, лившейся серебряным дождем из колонок. Сквозь большие, чисто вымытые стекла окон било солнце, за открытой входной дверью гомонил рынок и казалось, неподалеку шумит близкое море, выйди наружу и увидишь пляж, золотой песок, отборных девок в узеньких тряпочках-купальниках…

В заведение то и дело входили мелкие торговцы с оттопыренными от выручки карманами спортивных брюк, наскоро перекусывали беляшами с пивом и вновь выходили, подобострастно кивая Тимоне, ибо здешний деловой люд от мала до велика знал его и побаивался, да и как иначе? — ведь Тимоня являл собой живое воплощение жуткой банды “ферапонтовских”, и был здесь хозяином, судьей и прокурором.

“Эх, пора расслабиться… Чин звеньевого отмечу, пацанам выставлю бухалова и — к морю! Но отметить повышение надо со вкусом, чтоб запомнилось. Телок сниму для братвы, столик “У Юры”… Или нет, лучше шашлыки на природе… “Калашникова” взять, по мишеням пошмалять… А после — в сауну! Да, тут каждую деталь продумать надо, основательно продумать, она, деталь эта, в дальнейшем на многом отзовется, а в первую очередь — на авторитете… Мол, не зажал Тимоня, с размахом отметочку устроил… А Ферапонт — справедливый босс, ох справедливый”…

Между тем у игровых автоматов Конопля и Горыныч вели вполголоса довольно-таки любопытный разговор.

— Горыныч, а может ты сам его завалишь? — оттягивая вниз хромированный рычаг, безразличным тоном говорил Конопля. — А то мне как-то западло…

— Не, Конопля, западло тут ни при чем тут, — пустым взором наблюдая за мельканием цилиндра с картинками из вишенок и бабочек, отвечал Горыныч. — Тебе Ферапонт поручил, ты и делай… Да и вообще он тебе как матери родной доверяет, не чухнется… Сядешь рядом с ним на заднее сидение, а когда он выходить сунется к дверям, затылок подставит…

— Все-таки, Горыныч, как-то не по-людски… С детсада все-таки. На зоне вместе. И потом — убогий он, если б я не привел его в звено, кто бы его взял? А тете Зое что скажу? Он же один у нее, она ж в меня вопьется, душу будет выворачивать… Сиди с ней, базары разводи… А у баб, знаешь, какое чутье? Недолго и проколоться…

— Базары с ней разводить тебе так и так, — резонно заметил Горыныч. — И попробуй только проколись! Э, да что-то ты обмяк, Конопля… Он же злой, паскуда. По жизни — злой. Он тебя на две штуки выставил в карты, а ты…

— Да, действительно, сучара! — косо глянув в зал, на безмятежного компаньона, согласился Конопля. — Если б ему Ферапонт велел меня замочить, он бы не думал…

— А то… Ни секунды бы не думал.

— Даже бы обрадовался! — заводил себя Конопля, которому очень хотелось, чтобы Горыныч сказал что-нибудь еще скверное про Тимоню. Что-нибудь этакое, отчего перестала бы Коноплю мучить эта досадная нерешительность и жалость. Да еще и тетя Зоя… “Юрочка, а вот пирожочек к чаю… Кушай, Юрочка…” Черт бы ее подрал с пирожками этими…

— Пора, Конопель, — взглянув на часы, подытожил Горыныч. — Я за руль, а ты с ним сзади. Справа садись…

— Он бы ни секунды не думал, — зачарованно повторил Конопля. — Ни одной секунды…

— А то…

— Счас, Горыныч, я деньги сниму с аппарата, а ты выходи с ним.

Тимоня допил пиво, поднялся и поспешил вслед за уходящим Горынычем. Им предстояло ехать за город, на турбазу, где любили отдыхать “ферапонтовские” после своих беспокойных трудовых будней. Место было тихое, укромное, окруженное лесными озерами, с прозрачной узкой речкой, протекающей прямо по территории зоны отдыха.

Когда-то турбаза принадлежала обогатительному комбинату, и здесь целебным сосновым воздухом наслаждалась разная шушера — инженеры и работяги. Несколько лет назад “ферапонтовцы” надумали прибрать турбазу к рукам, но профсоюзный комитет, тогда еще совсем непуганый и напыщенно-высокомерный, встал “на ручник”. Пришлось пристрелить упорствующего заместителя комитета, а спустя неделю скинуть с шестого этажа и самого председателя. Далее заветная территория путем не очень сложных комбинаций перешла в собственность к одной спешно образованной фирме с трудно запоминающимся названием, причем фирма эта просуществовала считанные дни, однако успела переоформить собственность на другую фирму, и в итоге получилось то, что получилось — собственность обрела достойного хозяина.

Здесь были неплохие номера, сауна, банкетный зал, бар, спортивный зал с тренажерами, а в подвале Рвач оборудовал стрелковый тир. Единственный и весьма существенный недостаток этого прибежища заключался в том, что турбаза находилась не на открытом пространстве, где просматривались бы все подступы к ней, а в густом лесу. То есть потенциальный враг мог нагрянуть неожиданно и застать размякших братков врасплох. Не выставишь же часовых по всему периметру бетонного забора? Да и что часовые, если на какой-нибудь сосне уместится под вечерок опытный снайпер? Сделал дело, спрыгнул с дерева и — исчез в чащобе. Потому отдыхали здесь в основном рядовые бойцы, а люди же авторитетные, ценя свое законное конституционное право на жизнь, предпочитали на отдых уезжать за границу, в места более цивилизованные, где уважают закон и порядок, в государства с крепкими полицейскими режимами. Турбазу они использовали лишь для кратких встреч и деловых совещаний.

У “ферапонтовских” было немало врагов и, несмотря на затяжные войны с большими кадровыми потерями, ряды врагов почему-то не редели и количество их никак не хотело уменьшаться. Вроде бы и собственность, и все сферы влияния давно уже были поделены, но не проходило недели, чтобы не возникал новый конфликт, новый очаг напряженности — и тогда “забивались стрелки”, и с воспрянувшими духом и силами конкурентами велись тяжкие переговоры, нередко кончавшиеся жестокими сражениями с применением огнестрельного оружия. Похоронив убитых, противники ненадолго расползались по своим углам, чтобы отдышаться, зализать раны и заделать бреши. Выбывших из строя бойцов заменяли новобранцами, и все начиналось сызнова.

Как будто чья-то невидимая рука управляла этим процессом, разжигала войны и рознь, сеяла смуту и тревогу, не давала ситуации выйти из берегов и в то же время не позволяла жизни устояться и войти в спокойное русло, когда все заняли бы окончательно свои места под солнцем и, наслаждаясь миром, пользовались благами своего положения в меру своих заслуг и способностей.

Машина стояла у рыночной палатки, торгующей антитараканьими и клоповьими снадобьями, и называлась палатка, увенчанная вывеской с позолоченным шрифтом: “Последний ужин”.

Мельком взглянув на вывеску, Горыныч, следуя одному ему ведомой ассоциации, с философской многозначительностью крякнул.

Когда подъехали к площади, Тимоня, нервно заерзав на сидении, сказал:

— Вон там брат Мослака подорвался!

— Знаю, — отозвался Горыныч, косо глянув в сторону храма. — Метров двести не дошел. Чего-то у него там замкнуло, никто понять на может… На десять минут раньше времени рвануло.

— А хорошие были бы поминки у Клеща, — мечтательно сказал Конопля. — Жаль, не вышло по задуманному… В большой бы компании на тот свет отчалил, не соскучился бы по дороге…

— Скоро закончится передряга, — вставил Тимоня. — Вот откинется с зоны Седой, наведет порядок в городе. Будет у нас настоящий воровской ход. А Седой — вор справедливый…

— Ферапонт ему особняк приспосабливает. Прессанул коммерсанта, тот особняк сразу сдал… — сообщил Горыныч. — Хорошо коммерсант жил. Пальмы развел, летний сад на первом этаже с фонтаном, павлины кругом… Я был там, смотрел. Ковры, люстры бронзовые. Красиво, бля, со вкусом…