Иван Сербин - Собачий Рай

• Название: Собачий Рай
• Автор: Иван Сербин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03072-7

Москву захватили стаи бродячих собак. Спастись от них невозможно: направляемые чьей-то злой волей, они с дьявольской изощренностью охотятся на людей. Парализованный город начинает жить по законам джунглей: новоявленные диктаторы, мародеры, убийцы получили свой шанс. Но не все согласны жить но правилам беспредела — банкир Осокин и выслеживающий его киллер, милиционер Волков и безымянный армейский капитан, пенсионер Гордеев и слепая девушка Наташа начинают свою войну, в которой одичавшие собаки далеко не самые страшные враги…

---

Генерал-майор кивнул и вышел из кабинета, а Поляков протянул руку к телефону с тисненой наклейкой на диске и снял трубку.

* * *

Внезапно далеко, за домами, разорвав в клочья небо, вспух огромный серебристый пузырь. Он становился все больше и больше, пока не лопнул оглушающей сиреной. Звук был настолько громким, что даже не воспринимался как звук. Скорее как непомерная, давящая тяжесть. Как если бы кто-то сбросил на город огромную чугунную чушку и та придавила бы к земле дома, деревья, машины, людей, все. Истеричное, трагическое рыдание взлетело к облакам. И тут же заработала еще одна сирена, но где-то очень далеко, может быть, в соседнем районе, а может, даже и на другом конце Москвы. А дальше…

Сначала откуда-то справа, затем слева, а потом отовсюду, не разобрать, далеко или близко, потек надрывный собачий вой. Родищев на слух определил, что собак не просто много. Их легион. Оттого и вой их звучал особенно страшно. Это была жуткая, сводящая с ума какофония самых разных по тону, напряженности и ярости звуков.

Родищев прикрыл форточку, обернулся.

— Странные дела творятся на белом свете, — сказал он. — Что скажете, Светлана Владимировна? Часто у вас тут такое случается?

Сидящая в кресле Светлана вздрогнула всем телом. Она блуждала где-то в лабиринтах собственных потаенных мыслей и, наверное, предпочла бы, чтобы ее ни о чем не спрашивали. А лучше бы и вовсе оставили в покое. Взгляд ее не понравился Родищеву. Пустой был взгляд, отсутствующий.

Мерцал на шикарной тумбе серой рябью экран громадного телевизора. Лилось из колонок «домашнего театра» безликое, приторное шипение.

«Домашний театр, — подумал Родищев. — Вот вам домашний японский театр „Кабуки“. Мимика и жест. А за окном — театр абсурда, драмы и комедии». Лаяли за окном собаки, докатывались редкие выстрелы. Грохотнула где-то далеко автоматная очередь. Потом еще. Взвыла автомобильная сигнализация. Бумкнул глухой, несильный взрыв. Но это еще дальше, кварталах в пяти. Над домами поднималась черная пелена гари. Родищеву даже показалось, что он чувствует ее запах. Едкий, раздражающе горький.

Он оглянулся на неработающий телевизор. В городе творилось что-то очень и очень нехорошее. Скорее всего, не настолько, чтобы этого стоило бояться, но опасаться — точно. И без оружия лучше бы на улице не показываться. И не без «люгера», а чего-нибудь посерьезнее…

— Светлана Владимировна, ау, голубушка, проснитесь, — напомнил Родищев. — Снимите-ка трубочку, позвоните в милицию, скажите, что на улице стреляют.

Светлана медленно, словно во сне, протянула руку к телефону. Это была неплохая идея. В отсутствие телевидения и радио милиция могла стать неплохим источником информации. Конечно, Родищев предпочел бы иметь под рукой рацию, способную принимать милицейскую волну, но ее не было.

С улицы, в открытую форточку, донеслись чьи-то крики. Родищев отодвинул занавеску, посмотрел в окно. По двору бежал человек. На нем были джинсы, кроссовки и черная матерчатая куртка с неуместной сейчас, улыбающейся желтой мордочкой на спине. Судя по прыти и метаниям из стороны в сторону, он удирал, причем удирал от человека с огнестрельным оружием. Иначе с чего бы эти дикие заячьи прыжки? Прошла пара секунд, и во дворе показались трое. На всех были разные брюки, а вот верх оказался беспокойно одинаковым — камуфляжные пятнистые куртки, похоже, совсем новенькие. Сверху Родищев не мог разглядеть лиц, но, судя по сложению, один был в годах, плечистый, здоровенный тип, с укороченным «Калашниковым». Двое же других — помоложе, один тоже с автоматом, второй с самозарядным карабином.

Убегающий оглянулся, выкрикнул что-то. Ему не ответили. Впрочем, Родищев в этом и не сомневался. Троица пустилась вдогон, но довольно скоро стало ясно, что бегают-то они похуже. Убегавший был уже в конце дорожки. Еще пара секунд, и он бы свернул за угол. Один из троих остановился, рванул из кармана пистолет, вскинул оружие. Родищев хмыкнул. Стойка у стрелка была вполне профессиональной. Да и обращался с оружием он умело. Наверняка спортсмен или военный. Опять же, не за автомат схватился, а предпочел пистолет. Умный, стало быть. Короткий «Калашников» для таких вещей — игрушка непригодная. Из него как из лейки поливаешь. Да и никогда точно не скажешь, куда попадешь. Ствол гуляет, разброс большой. Нет, и одиночную мишень из него завалить можно, но получается неоправданно большой расход боеприпасов. Стрелок это понимал. Звонко хлопнул выстрел. Желтым искрящимся росчерком улетела в траву гильза.

Убегавший словно бы споткнулся, согнулся пополам, сделал еще пару шагов, клонясь все ниже, и наконец упал, ткнувшись головой в бордюр. Трое подбежали. Стрелок остановился в стороне, а остальные двое принялись сосредоточенно и деловито пинать упавшего, словно это был и не человек, а футбольный мяч. Наконец стрелок сказал что-то отрывистое. Один из двоих бивших по инерции, должно быть, еще пару раз пнул лежащего.

— Хватит, я сказал! — резко и громко повторил стрелок.

Оба избивавших отошли в сторону, стрелок же присел на корточки рядом с лежащим и принялся деловито и сноровисто обшаривать карманы.

«Мент, — подумал Родищев. — А может, и гэбист. Впрочем, кто у нас теперь не умеет обшаривать карманы? Каждый уважающий себя гражданин России должен уметь перевести через дорогу старушку и „обшмонать“ пьяного», — он криво усмехнулся.

Один из двоих «бойцов» повернулся и уставился на окна. Родищев чуть прикрыл занавеску, оставив лишь узкую щель. Ему вовсе не улыбалась перспектива угодить «на зубок» этим троим волкам. Разумеется, голыми руками его бы не взяли. Ствол у него и у самого есть, но к чему вся эта головная боль? Как говорят японские мастера рукопашного махалова: «Лучшая драка — это та, которой не было». Вот и давайте считать, что именно она у нас и состоялась.

Парень долго и внимательно изучал окна домов, а затем сделал то, чего Родищев никак не ожидал — врезал из автомата, крест-накрест, не целясь, вдоль всей стены. Было в этом какое-то босячество, махновщина несерьезная, дурь жеребячья.

Но дурь дурью, а Игорь Илларионович едва успел пригнуться. Взвизгнула Светлана. Родищев оглянулся. Глаза у его невольной пленницы были круглыми и огромными. Второй стресс за день — это, конечно, многовато. Она смотрела на потолок, где красовалась пулевая выбоина — серая воронка, в которой можно было разглядеть темно-коричневый арматурный бок. По комнате плыла серая пыль.

Качнулись, вздуваясь, занавески. Родищев осторожно приподнялся, посмотрел над подоконником. Нет, определенно ему не хотелось попадаться на глаза этой веселой компании.

Стрелок подошел к озорному автоматчику и врезал ему затрещину. Правильно, нечего развлекаться в такое время. Война, браток. Отобрал автомат и повесил себе на плечо. Подумал и добавил увесистый пендаль, с оттяжкой, красиво. Практиковался, видать, часто. Автоматчика аж подбросило. Тот обиженно что-то начал объяснять, но стрелок остановил его одним движением руки, заговорил негромко, веско, внушительно. До слуха Родищева долетали отдельные слова: «…на хрен не нужны… тебе говорили… …троны береги, мудило!»

Ну что ж, справедливо. Автомат — не ружье. К нему патроны найти непросто. То есть не так уж и сложно, но без ожесточенного боя вряд ли отдадут.

Родищев оглянулся на Светлану, в голове мелькнула неплохая идея. В свете последних событий у него появились здравые сомнения в том, что Владлен явится на свидание. Подобные обстоятельства в деловом мире называются коротко и вкусно, как шоколадные конфеты — форсмажор. На форсмажор списывают как настоящие, так и мнимые грехи. Несдержанные слова, утерянные, пропитые, прожратые чужие деньги, невозвращенные кредиты. Форсмажор — универсальная «отмазка» любого дельца, от лоточника до президентов крупнейших холдингов. Сегодня наступил самый что ни на есть форсмажор. Ах, какие деньги уйдут под это дело в сторону закатного запада — подумать страшно. Сколько броневиков «налички» будет списано, какой ценности «безделушки» нырнут в темную глубину непонятности, чтобы затем всплыть на импортяжных аукционах. Сколько охранников и инкассаторов пропадет, исчезнет, растворится, как дым.

Наверняка будут среди них и инкассаторы «Первого общероссийского». Смерть Осокина послужила бы приятно-острой приправой к данному, безусловно, чрезвычайно грустному факту, но становилась вовсе необязательной. А вот его, Родищева, жизнь как была нужной банкиру, так и осталась. Значит, и ему, Родищеву, нужна жизнь банкира. Вот и вся арифметика.

Светлана все еще сидела, прижимая телефонную трубку к груди.

— Светлана Владимировна, — окликнул ее Родищев. — Вы звоните, звоните. Этот шум не имеет лично к нам никакого отношения.

Женщина сонно потянула руку к клавиатуре телефона. Родищев же вновь повернулся к окну. Троица спокойно шла по дорожке, тело же беглеца осталось лежать там, где лежало, — почти у самого поворота.