Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

• Название: Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
• Автор: Сергей Хрущев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-0534-8

Главной темой этой книги являются события, связанные с созданием ракетно-ядерного потенциала нашей страны и противостоянием США и Советского Союза, кульминацией которого стал Карибский кризис 1962 года. Рассекреченные в последнее время как в США, так и в России документы, рассказы Никиты Сергеевича и других очевидцев, а также личные впечатления автора, участвовавшего в работе над созданием ракет, детально воспроизводят историю достижения стратегического паритета, отодвинувшего угрозу возникновения третьей мировой войны.

---

Но я забежал далеко вперед. А тогда, в 1956 году, Лавочкин считался единственным серьезным конкурентом Королева.

Р-7 Семен Алексеевич противопоставил крылатую ракету с высочайшими по тем временам параметрами — скоростью более трех тысяч километров в час на высоте около двадцати километров. Назвал он ее «Бурей».

Чтобы добиться результата, пришлось идти на смелые решения. Корпус сделали не из привычного дюраля, а из незнакомого титана. Другие материалы не выдерживали огромных температур. Более того, для уменьшения сопротивления его отполировали до зеркального блеска, такого еще не знала авиация.

Свой полет «Буря» начинала на высоте 18–19 километров. По мере выгорания горючего самолет-снаряд забирался все выше и завершал путешествие на более чем двадцатикилометровой высоте. За счет этого Лавочкин надеялся перепрыгнуть через американскую ПВО. Уж кто-кто, а он знал, как тяжело зенитной ракете маневрировать, догонять, наводиться там, где от разряженного воздуха и оттолкнуться как следует не удается.

Свой курс «Буря» прокладывала по звездам, на таких огромных высотах они видны и днем, и ночью. Система управления воплощала самые смелые мечты тех дней. Достаточно сказать, что, преодолев над территорией нашей страны с запада на восток расстояние почти в восемь тысяч километров, она позволяла себе отклониться не более чем на километр.

Делали ее два, в те годы совсем молодых, человека — Лисович и Толстоусов. Первый разработал прибор, постоянно следящий за звездами, а это, поверьте мне, нелегко — через объектив телескопа, установленного на стремительно несущейся над вращающейся Землей ракете, они представляются мурашами, норовящими расползтись в разные стороны.

Толстоусов построил первую в нашей стране гироскопическую инерциальную систему, помогающую оптическим приборам ловить звезды.

К сожалению, мне не довелось увидеть это чудо техники вблизи. То ли отец к Лавочкину не ездил вообще, а скорее всего, просто в тот раз решил меня с собой не брать. Увидел я «Бурю» спустя несколько лет, когда начал работать и собственные заботы забросили меня в Капустин Яр. В нескольких километрах от нашего хозяйства на соседнем полигоне Владомировка располагались авиаторы. Их ближайшая к нам площадка принадлежала фирме Лавочкина.

Шла осень, наверное, 1958 года. Испытатели, к которым теперь с некоторой долей самоуверенности я причислял и себя, уже которой месяц маялись «на точке» в бескрайней степи. Ангар, пусковая установка и несколько избушек — вот и вся цивилизация. А поодаль, через несколько километров, еще один островок, чуть побольше и поблагоустроеннее нашего. Наша обитель не пользовалась особым расположением у сухопутного начальства полигона. Мы работали «на дядю», на Военно-морской флот.

В безлюдье всякое движение в степи — событие, любое происшествие — развлечение. Поэтому работы, начавшиеся где-то на юге, привлекали всеобщее внимание. Такого не видали даже старожилы. Периодически степь оживала и вдали поднималось циклопическое сооружение. Как его описать? Основу составляла круглая башня или, вернее, труба. Это корпус крылатой ракеты, а точнее — огромного прямоточного двигателя конструкции Бондарюка. Цилиндр массивного корпуса в полете поддерживали изящные, сравнительно небольшие треугольные крылышки. Они выглядели как-то не по росту, казались хлипковатыми. В те годы мы еще не привыкли к таким большим скоростям. Все пространство под крыльями заполняли массивные цилиндры жидкостных ракетных ускорителей, разгонявших связку до скорости, на которой прямоточка могла работать.

В «Буре» воплотилась давняя мечта обоих конструкторов — Лавочкина и Бондарюка. Они создали невиданный до того летательный аппарат. То, что не удалось осуществить в 1940-е годы, стало реальностью в 1950-е. Запускали «Бурю» обычно ночью. Огромное вертикально стоящее сооружение, поблескивающее в свете мощных прожекторов, то и дело скрывалось в белых облаках испаряющегося кислорода. Потом яркая вспышка, секунды ожидания: пошла, не пошла? В полной тишине мы следили, как махина отделяется от земли и в считанные секунды превращается в светлое пятнышко. Только тогда до нас доносился могучий рев ускорителей.

Как водится на испытаниях, удачи сменялись авариями. Тогда наступал перерыв, иногда длительный. Требовалось разобраться, найти и исправить ошибку. Порой ожидать очередного «представления» приходилось полгода. Но вот снова на знакомой площадке начиналось шевеление, мы с нетерпением ждали спектакля.

К началу 1960-х годов «Буря» залетала устойчиво, одна за другой ракеты уходили за горизонт, и через некоторое время с далекой Камчатки приходила «квитанция»: цель поражена, отклонение в норме и дальше ряд цифр.

Сегодняшние транслируемые по телевидению на весь мир старты «Шаттла» и не менее эффектный запуск «Бурана» напомнили мне ставшие историей давнишние испытания «Бури» — та же параллельная компоновка самолета и огромных баков ускорителей. Конечно, история не повторяется, летательные аппараты иные и выполняют они совсем другие задачи. Но вспыхивает пламя двигателя, разгоняющее очередной космический челнок, и оживает в памяти далекая площадка в Капустином Яру, молодость, сбывшиеся и не сбывшиеся надежды, ставшие явью и не реализованные проекты.

Несмотря на совершенство форм, концентрацию последних достижений авиационной науки и талант Лавочкина, «Буря» была обречена. Не лучшая участь постигла и ее двойника в Соединенных Штатах — крылатую ракету «Навахо». Победила баллистическая ракета, наступал иной век, век грубой силы. К чему заботиться о тщательном выдерживании форм, зализывании выступов, притирке люков и обтекателей, если многотонная тяга ракетных двигателей в считанные секунды выдирала летательный аппарат из стратосферы, а в безвоздушном пространстве царят другие законы.

После съезда следующим крупным политическим шагом отца стал визит в Великобританию. Через три года после смерти Сталина заграничная поездка оставалась неординарным событием. Особенно такая: впервые после революции государственный визит в «колыбель империализма».

Отец нервничал, особенно он боялся, что в МИДе недоглядят и советской делегации не окажут приличествующих рангу почестей. От империалистов он ожидал любого подвоха.

С другой стороны, его волновало, как делегацию встретит трудовой народ. Когда-то, в 1920-е годы, рабочие Британских островов встали на защиту молодой Республики Советов. С тех пор немало воды утекло, многое изменилось. А тут еще доклад…

Боясь ошибиться, отец решил устроить проверку. В политическом мире потеплело, и английские энергетики пригласили встретиться своих советских коллег. Министром энергетики незадолго до этого стал Маленков. Мотивировали назначение особой ключевой ролью отрасли, а по сути — просто пристраивали отставного Председателя Совета министров. Маленков оставался членом Президиума ЦК. Окажут достойный прием Маленкову — всё в порядке, освищут — и им с Булганиным туда соваться нечего, только позориться.

Внешне дружеские отношения у отца с Маленковым сохранились. Он, как и прежде, навещал отца на даче, порой они отправлялись на прогулку в сопровождении семейств. Обсуждали какие-то вопросы, казалось, ничего не изменилось и Георгий Максимилианович полностью удовлетворен новым положением. Конечно, только внешне.

По возвращении из Лондона переполненный впечатлениями Маленков на следующий же день поспешил к отцу. Они встретились на даче. Гость рассказывал взахлеб. Сначала о главном: англичане — руководство и простые люди настроены весьма дружелюбно, правительственную делегацию ждет теплый прием. Затем Георгий Максимилианович стал делиться своими впечатлениями от посещения электростанций. Они произвели на него сильнейшее впечатление.

Трудно сказать, чему в те годы отдавалось предпочтение: переговорам или осмотру, конечно, не музеев, а заводов, ферм — всего того, где имелась возможность поучиться, что делается в мире.

Хозяева посмеивались, но охотно включали в программу визита любезные сердцу гостя объекты. Они не понимали, что означает вырваться из изоляции, как раскрываются глаза на заморские диковинки. А дома собираются совещания, пишутся отчеты, принимаются решения о немедленном внедрении их достижений в нашу промышленность. В нашу жизнь. Отец особенно увлекался новинками. Неожиданным для него оказалось сообщение Маленкова о том, что в Великобритании вовсю развивают атомную энергетику и от экспериментов перешли к строительству первых промышленных станций. Оказывается, мы со своей почти игрушечной, в пять тысяч киловатт, единственной ядерной турбиной начинали резко отставать. Отец удивился. Сам он строительство атомных электростанций считал делом проблематичным, по крайней мере не сегодняшнего дня.