Евгений Щукин - Тропинкой человека

• Название: Тропинкой человека
• Автор: Евгений Щукин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Подступающий рассвет уже давал о себе знать: тело наливалось тяжестью, перед глазами плыло, в ушах потихоньку нарастал серебряный звон.

— Маме скажешь, я поел, — напутствовал я, поднимаясь. — Пойду лягу: можешь проверить, как я сплю.

По крайней мере сюда — они не пришли. Может быть, все еще образуется.

Я кое-как добрел до дивана и погрузился в сон.

Глава 51

Первое, что пришло в голову, когда я проснулся: Карини здесь!

— Есть хочешь? — спросила мама, едва я приподнялся с ложа.

Кто что, а зима — про валенки!

— Позже, — я уже шустренько топал в Надину комнату.

— Позже — это когда? — понеслось вслед.

Потом, мама, потом. Сначала дело — затем все остальное. Я потянул на себя закрытую дверь:

— На…

Надя сидела за письменным столом, заваленным учебниками и тетрадями. Мило щебетала с каким-то парнем. После моей реплики пара дружно обернулась. Ладно, Надя смотрит вопросительно, а ты-то чего уставился? Тока скажи, что мешаю!

— Привет, — вынужденно поздоровался я. Млин, зря зашел. Не вовремя. — Надя, как освободишься, скажи мне. Есть разговор.

— Ладно, — кивнула сестрица, продолжая выжидательно смотреть в мою сторону. Паренек рядом занимался тем же самым.

Чего пялишься? У-у, ухажер!

Неловка перебирая ногами, я сдал назад. Прикрыл дверь. Постоял перед ней, размышляя. Потом развернулся, ушел.

На кухне хозяйничала мама. Конечно, мое появление без внимания не осталось.

— Иди поешь, — обманчиво мягко сказала мать.

Ну да, конечно — есть-то придется под бдительным надзором.

Во входной двери заскрежетал и провернулся ключ. В квартиру ступил запорошенный снегом отец.

— Привет, — сказал он, стряхивая с шапки белые хлопья.

— Привет.

— Ты только пришел или уже уходишь?

— Да… пока не ухожу. А что?

Папа вовсю отряхивал верхнюю одежду. Не мог в подъезде это сделать, что ли?

— Ничего. Просто спросил.

— Миша, тебе разогревать? — донеслось из кухни.

— Ага, Вер, грей, — откликнулся отец, аккуратно ставя снятую обувь под вешалку. Распрямившись, походкой усталого, выполнившего свой долг человека направился в ванную.

Я заглянул на кухню.

— Мам, а кто это у Надьки сидит?

— Мальчик один, с ее класса, — мама поставила звякнувший бокал на сушилку. — Я с его матерью раньше работала. Хороший мальчик.

Железный аргумент: хороший мальчик, потому что с его матерью были неплохие отношения. Мне вот почему-то не хочется распахивать ему свои объятья.

— И чего они там делают?

— Уроки, — спокойно отозвалась мама. А что, не похоже?

— Похоже, — буркнул я. — А что, он сам, без Надьки, уроков сделать не может?

На мгновенье застыв, мать развернулась, взяв меня под прицел внимательных глаз:

— Ревнуешь?

— Вот еще!! Было бы из-за кого ревновать! Просто беспокоюсь за сестру, вот и все.

Наверное, я не показался ей умиротворенным.

— Жениха ей сам выбирать будешь?

Я почувствовал, как по щекам разливается — не жар, нет! — слабенькое тепло.

— Ты же знаешь, что нет, — сбивчиво промямлил я, не забыв предварительно заняться изучением собственных носков.

— Знаю, — согласилась она. — У меня тоже есть мнение насчет твой жизни — живешь неизвестно где, питаешься неизвестно чем, дома не появляешься — но я же молчу?!

— Мама! — стонуще воскликнул я и не нашел, что еще воскликнуть.

Потеснив меня у порога, в кухню вошел отец. Молча опустился на стул. С маминой помощью перед ним материализовалась тарелка с борщом.

Борщ я когда-то любил.

— Ну что, — отец с хлюпающим звуком втянул в себя содержимое первой ложки, — как твои дела-то?

— Нормально дела, как всегда, — ответил я, прежде чем вспомнил, зачем явился. — Если не считать одной маленькой неприятности….

Как в анекдоте:

«— Товарищ генерал, за время Вашего отсутствия чрезвычайных происшествий не было! Вот только пес Шарик сдох…

— А чего же он сдох?

— Да конины объелся.

— Какой конины?

— Лошадь загоняли, пришлось пристрелить.

— Как загоняли, почему?

— Пожар в штабе начался, воду везли.

— Ну и как, потушили?

— Никак нет, сгорел штаб со всеми бумагами.

— Идиот! С этого начинать надо было!

— А мы Вашему заместителю с этого начали, он и помер…»

— Что за неприятность? — перестав стучать ложкой, папа вопросительно поднял брови.

— Вам надо перебраться куда-нибудь подальше. Недельки на две, — безмятежно поведал я.

— С чего бы это? — произнеся эти слова, папа вспомнил про застывшую в руке ложку и опустил ее обратно в тарелку. Назревал серьезный разговор.

А разве кто-то сказал, что мы здесь шутки шутим?

— Происки заграничных спецслужб, — находчиво, как мне показалось, поведал я. — До них дошли слухи — да что там, уже не слухи — достоверные данные! В общем, они про меня знают и, возможно, захватят вас, чтобы оказать на меня давление.

«А что, нормальная версия! Пусть докажут обратное!»

— Что-то я сомневаюсь, чтобы заграничные службы разгуливали здесь, как у себя дома, — недоверчиво протянул отец, водружая локти на стол и бдительно всматриваясь в мое лицо. — А ну, выкладывай все как есть!

Мама в разговор пока не вступала, но ее застывшее лицо показывало — она внимательно следит за диалогом. После папиного вопроса, ее карие, тревожные сейчас глаза, встретились с моими.

— Передел власти в «верхах», — ляпнул я первое, что пришло в голову. — На нас хочет наложить лапу другая организация.

— Которая работает на зарубежную спецслужбу? — уточнил батя.

— Не! В смысле… Я откуда знаю, на кого они там работают? Короче, они узнали, что где-то выводят суперсолдат и теперь хотят все присвоить.

Эта версия показалась родителям более правдоподобной: в России, как известно, многое делается с душой: если работать — так работать; если гулять — то гулять; если скинуть кого-нибудь с пьедестала — значит, скидывать будем по полной программе.

— И при чем здесь мы? — вопросила мама тем самым голосом, который раньше был признаком возможной порки. О времена, о нравы!

— Я же говорю: надо пару недель пожить в другом месте.

— Мы никуда не поедем! Не убьют же нас, в конце концов!

— Мам, ну что ты говоришь? Конечно, никто вас убивать не будет — кому вы нужны? А вот… украсть, чтобы я рассказал про свою работу….

— Да пропади она пропадом, твоя работа! — взвилась мать. Отец под горячую руку не лез, скромно помалкивая в сторонке. — Я не для того тебя растила, чтобы тебя однажды прибили в подворотне!

— Ма… — начал было я, но она не дала вставить даже слова.

— Что там у вас происходит? — бушевала она. — Где твой майор, Дрова… как его?

— Дроботецкий, — услужливо подсказал я. — Сергей Викторович.

Стало грустно. «Моего Дроботецкого — уже нет». Умом я все понимал, но почему-то не мог с этим смириться. Наверное, такое часто происходит, когда сообщают о смерти близкого человека, а охотник успел стать мне — очень близким.

— Он занят, — ответил я. — Уговаривает начальство оставить все по-старому.

— Ну и чего мы тогда будем суетиться? — папа вроде бы спросил, но сделал это так, что всем стало ясно, каково его мнение на этот счет.

— Суетиться-то как раз и нужно. Наши противники тоже понимают, что дело может закончиться не в их пользу. Конечно, им надо все сделать по-своему: разработки, пока еще не зарегистрированные, сулят авторитет, уважение, патенты и, как следствие, баснословные прибыли. Такое терять никому не хочется!

«О, враль! Мне бы басни писать».

— Я. Хочу. Знать. Только. Одно! — отстрелялась мама. — При чем здесь ты?

— При том, что формально уже перешел к другим работодателям. Но в действительности мы их просто не пускаем. Зато у новых хозяев есть возможность требовать информацию на законном основании.

— Что-то я не пойму, — сказал папа. — Как это: у тебя новый босс, но ты его не слушаешься? И что он тебя не вышвырнет на улицу?

— Институт бросил, — тут же напомнила мама. — Чем думал только?

— Не только я не слушаюсь, пап. Дело в том, что бумаги еще не подписаны. Просто самое главное начальство сказало начальству поменьше «владей» и кивнуло на нас. А Дроботецкий с этим не согласен: мы работали как черти, а кто-то придет и все заберет? Теперь у того самого главного начальника — дым столбом: решают судьбу нашего института. А пока не решили, любители поживиться за чужой счет требуют передачи дел. Их даже если и прихватят, они оправдаются: «Сказано, мол, теперь мы этим занимаемся»

— Что же они не зажмут тебя где-нибудь в переулке? — спросил отец, молчаливо подтверждая, что все понял.

Я усмехнулся:

— Меня зажмешь!

И, подняв правую руку, с размаху вбил указательный палец в стену. Сантиметра на четыре: