Михаил Маковецкий - Героин

• Название: Героин
• Автор: Михаил Маковецкий
• Жанр: Иронический детектив

Я, Маковецкий Михаил Леонидович, 1954 года рождения, родился в мирной еврейской семье офицера стратегической авиации Советской Армии. За годы учёбы в многочисленных средних школах (папу переводили на новое место прохождения службы каждые два-три года) проявил себя по разному, но неизменно вызывал смех своих товарищей. Закончил медицинское училище, защищал могучий Советский Союз в качестве фельдшера, закончил медицинский институт, женился и, при помощи супруги, родил двоих детей. До 1990 года проживал в Москве, с 1990 года живу в Израиле. Приехав на историческую родину вновь попал в сумасшедший дом, в этот раз в качестве медбрата, где и работаю по настоящее время. Увлекаюсь службой в израильской армии, в подразделении, куда меня взяли после моих длительных и настойчивых просьб и написанием этой книги в рабочее время.

«Героин» — это шутливый детектив, эротический и правдивый, повествующий о великом героиновом пути, который пролегает по территории России и ведет из Афганистана в западную Европу.

---

— А вы инсценировали собственное убийство и обратились ко мне, — продолжил Саранча.

— А что мне оставалось делать? Олигарх стер бы меня в порошок, без труда организовав бы мне лет десять-пятнадцать тюрьмы. А загасить этот процесс мог кто-то, кто обладал возможностями вашей организации. Потому и пошел к вам на поклон. От безвыходности.

— Чем не повод для знакомства, — продолжал улыбаться Саранча, — тем более что Олигарх нашей организации активно мешает.

— Я за честную конкуренцию, — сообщил пожилой следователь. И теперь вам, милейший пожилой следователь, просто не терпится отправить его за решетку, продолжил Саранча, — Вам это даже мерещиться. Не удивлюсь, если вы начнете кричать: «Держите меня! Я себя не контролирую! Сейчас фонтаны крови брызнут во все стороны! Прощай родной Сков и река Великая!»

— До этого дело, надеюсь, не дойдет, — возразил пожилой следователь, — Но тюрьма по нему не плачет. По нему тюрьма рыдает, бьется в истерике и рвет на себе волосы. И потом, я долго не прощаю обиды тем людям, которые собирались меня уничтожить.

— А вам ментовской закон свербит уже не знаю где, и не дает заснуть по ночам, даже когда в вашей постели красивая молодая девушка.

— У меня еще свербит там, где надо. И песок из меня еще не сыпется. Я собираюсь даже ее русскому языку учить. Говорят, он могучий и великий.

— Учите ее всему, чему сочтете нужным. Она поживет у меня, и будет служить дополнительным залогом нашей дружбы. И лишним поводом для вас заглянуть ко мне в гости.

— Не обижайте ее, Саранча.

— Я вижу, уважаемый следователь, что вы совсем не понимаете, с кем вы имеете дело в моем лице. Я, хоть и вырос в России, но я узбек и мусульманин. И крысятничать в постели своего друга — для меня грубейшее нарушение норм морали. Она является вашей собственностью, также как ваши ботинки и легенда псковских дорог, ваши «Жигули». И если, в принципе, с ваших «Жигулей» я еще мог снять аккумулятор, то лечь с вашей женщиной в постель я не мог не при каких обстоятельствах. Разве что в знак объявления с вами войны.

— Кстати, Саранча, дайте ей кроссовки. Она ходит за нами уже второй час в туфлях на каблуках, а после дождя сыро.

— Вы не поверите, но здесь не нашлось для нее кроссовок. Но я пошлю кого-нибудь купить для нее все, что нужно.

— Я сам ей все куплю, не нищий.

— Да при чем тут… — хотел, было, сказать Саранча, но безнадежно махнул рукой и переменил тему, — Здесь вообще еще тот бардак. Вы сами видите. Между прочим, я вам обещал показать мою тюрьму, мы к ней почти подошли, но предупреждаю, там еще ничего не готово и никого нет.

— Ментам в недостроенную тюрьму заходить нельзя, это плохой признак.

— Расскажите о себе, — предложил Саранча, чтобы заполнить паузу, — обо мне вы сведения собрали, а сами не представились. У вас есть семья? Если не секрет, конечно.

— Особых секретов нет. Все банально. Вырос я в деревне на этом острове. Служил в армии во внутренних войсках под Ростовом. Возвращаться домой я не хотел. Рыболовецкий колхоз на острове фактически изолирован от внешнего мира, особенно зимой. А там солнце, люди живут богато, да и девушка у меня появилась из местных. После демобилизации мы поженились, меня взяли работать в милицию, у нас одна за другой родились две дочки. А потом мы разошлись, даже трудно сказать из-за чего. Они, казаки, какие-то другие. В станице, где мы жили, и я служил в милиции, я не стал своим не только потому, что был приезжий. Они меня отделяли от себя, потому что я не был казаком. Иногда меня даже называли русским, как будто это было чем для них чужим. У них было свое, казацкое самосознание, чувство собственной казацкой особенности. И преступность там была какая-то необычная, часто сопряженная с проявлением особой дерзости. Я чувствовал, что в беседе с преступниками я чего недопонимал. Не то, чтобы они чего-то не договаривали, но было что-то такое в их культуре, что было мне глубоко чуждо. Мы, сковские, совсем не такие. И с моей женой, хотя она мне очень нравилась, и я хотел, чтобы у нас было все хорошо, у меня так и не возникло душевной близости. Когда нужно было послать кого-то в Высшую Школу Милиции в Москву, были претенденты более заслуженные чем я. Но никто из них не захотел ехать. Для них отъезд с Дона означал почти эмиграцию. Я же за эту возможность ухватился ногами и руками. Отношения с женой окончательно испортились, и в Москву я уехал один. По окончании Высшей школы МВД я попросился домой. Вот и вся история моей семейной жизни.

— А где ваши дети сейчас?

— Зачем вам это, милейший Саранча? Знания о моих детях придадут совершенно ненужный нюанс нашим отношениям..

* * *

— Елена Юрьевна, позвольте преподнести вам этот скромный букет полевых цветов.

— Ой, пожилой следователь, миленький, большое спасибо. Пилюлькин, можно я его поцелую?

— Разве тебя в таком деле остановишь?

— Какая прелесть! — воскликнула девушка, чмокая пожилого следователя в щеку, — это первый случай, когда мне что-то разрешили. Этот изверг, Пилюлькин, держит меня, натуральную блондинку, в черном теле.

— Так, сегодня ты остаешься без сладкого. Люся тебе мороженого купила, которое ты просила, в холодильнике стоит. Но фиг ты его сегодня получишь. У меня есть знакомый старый морской волк, зовут Михалыч, работает смотрителем на пристани. Он у меня лекарства от геморроя покупает. Так он утверждает, что бунт на нижней палубе нужно давить в зародыше. Я целиком полагаюсь на мнение старого морского волка.

— Не наказывай ее сегодня строго, — попросил пожилой следователь, — ей сегодня предстоит серьезная беседа.

— Я ее никуда не пущу.

— Успокойся и не будь ребенком, если ты в эту игру ввязался. Сколько ты ее можешь в подвале прятать? Люди Олигарха сюда придут рано или поздно. Ты не можешь прятать голову в песок. Сохранить в живых эту девушку можно только в том случае, если организация Олигарха будет уничтожена, и уничтожена быстро. Твоя кукла может сдвинуть этот процесс с места. Да, ее могут убить, но если она будет участвовать в этом деле. Но если она не будет в этом участвовать, ее убьют точно. И тебя за компанию.

— Я ее никуда не пущу.

— Тогда меня убьют, ты этого хочешь?

— А если она ко мне уже не вернется?

— Я тебе верну ее в целостности и сохранности, сегодня же. Ты это знаешь.

— Смотри, пожилой следователь. А ты иди, надень новое платье, которое тебе Люся принесла. В гости идешь.

— Что ты молчишь, Аптекарь?

— Какие шансы на то, что я с ней до конца медового месяца доживу?

— Лучше бы ты продолжал молчать.

— Ну, как вам я?

— Кукла, она кукла и есть, поехали.

* * *

— Саранча, я хочу с вами переговорить.

— Да, кончено, заезжайте. Вы что-то забыли или хотите снова увидеть свою девушку? Сейчас ее разбудят.

— Вы меня удивляете Саранча, мне казалось, что это вы сгорали от нетерпения встретиться с одной девушкой.

— Я!? Значит… Не дурак, понял. То есть вы ее все-таки взяли и прячете ее где-то на конспиративной милицейской квартире. И не на какой последней станции она не сходила, а эту версию вы слили для людей Олигарха. Не дурно, очень не дурно, даже у меня сомнений не возникло. Я всегда о нашей милиции говорил и думал только хорошее. Честное слово. Всей охране команда «Самарканд». Ахмеда ко мне, где Сусанна? Сусанна, принеси мне какой-нибудь подарок для русской девушки.

— Драгоценности с радостью примет девушка любой национальности.

— Ну, так неси без дурацких объяснений. Не загружай меня глупостями. — Нет, таких дорогих гостей на кухни я принимать не буду. Для кого тогда я зал строил? Как зовут уважаемую?

— Лена.

— Лена, садитесь сюда. Пускай вас не смущает, что этот диван низкий, в действительности в нем сидеть очень удобно, пожилой следователь может подтвердить. Просто нужно забыть, что вы сидите в школе за партой и развалиться в нем свободно. Никаких правил приличия при этом вы не нарушите, уверяю вас. Наоборот, вы покажете хозяину, что чувствуйте себе у него в гостях комфортно. Меня вы можете называть Саранча.

— Но… — В имени Саранча нет для меня ничего обидного, так что не смущайтесь. И не смотрите в блюдо с фруктами с таким откровенным испугом. Это называется лысые персики. Очень вкусно. А это дыня. Просто это настоящая узбекская дыня, а доспевала она на бахче, а не в вагоне. И не ищите глазами нож, его не будет. Брать руками и кушать. Потом пальцы помыть в пиале. Вперед Лена, приказываю вам начать с лысого персика. А вы как думали? Не смущайтесь, лысый персик и должен быть сочным. Возьмите у Сусанны полотенце, вытрите лицо и все будет в порядке. Кстати, я попросил Сусанну приготовить для вас, Лена, подарок. Это браслет, который она одевает вам на ваше запястье, я и сам еще не видел. Ну, как вам?

— Красиво, хотя и с претензией на натуральные камни. В кругу людей, с которыми я общаюсь, это может вызвать улыбку.