Айзек Азимов - Безобразный Малыш

• Название: Безобразный Малыш
• Автор: Айзек Азимов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-274-6

С помощью машины времени, способной вытягивать из прошлого любые предметы, в настоящее доставляется ребёнок-неандерталец. Он становится центром жизни мировой общественности, учёные не отходят от неандертальца. Но пришелец из прошлого — всего лишь ребёнок, лишённый родителей, ему нужна забота и любовь, поэтому самой лучшей няне поручают заботу о нём.

Наука не стоит на месте, и вскоре становятся возможны более смелые и интересные для учёных эксперименты, а неандерталец становится никому не нужным, его собираются отправить обратно в далёкое прошлое. Но за то время, что провела с ним няня, она успела к нему привязаться и полюбить его. Теперь она ни за что не отдаст своего необычного сына...

---

Мисс Феллоуз испугалась, что Макинтайр опять впадет в экстаз, но он держал себя в руках. Он провел кончиками пальцев по щекам Тимми, по его покатому лбу, срезанному подбородку, бормоча себе что-то под нос — очевидно, научные термины, не предназначенные для посторонних ушей.

Тимми вынес его осмотр вполне благодушно.

А потом разразился пространным монологом в форме щелканья и ворчания — это он впервые заговорил с тех пор, как пришел Макинтайр.

Палеонтолог, пунцовый от волнения, посмотрел на мисс Феллоуз:

— Вы слышали? Он раньше произносил что-либо подобное^

— Конечно. Он все время говорит.

— Говорит?

— А что же он, по-вашему, делает? Он говорит нам что-то.

— То есть это вы так предполагаете.

— Нет, — с досадой ответила мисс Феллоуз. — Он разговаривает, доктор Макинтайр. По-неандертальски. В его речи есть много одинаковых фраз. Я пыталась выделить их и даже воспроизвести, но пока безуспешно.

— Что это за фразы, мисс Феллоуз?

— Он щелкает языком и ворчит в определенном порядке. Кое-что я уже различаю. Один набор звуков говорит о том, что он голоден. Другой обозначает нетерпение или беспокойство. Третий — страх. Я знаю, что эти мои толкования нельзя назвать научными, но я безотлучно нахожусь при мальчике со времени его прибытия, и у меня есть опыт общения с детьми, у которых нарушена речь. Я всегда слушала их очень внимательно.

— Да, конечно. — Макинтайр был настроен скептически. — Это очень важно, мисс Феллоуз. Его щелканье и ворчание записывается на пленку?

— Не знаю. Надеюсь, что да. — Она вспомнила, что хотела спросить об этом Хоскинса, да позабыла.

Тимми снова что-то сказал — на этот раз с другой интонацией, более напевно, почти жалобно.

— Видите, доктор Макинтайр? Раньше он этого не говорил. По-моему, он опять хочет поиграть с вашими волосами.

— Вы ведь просто угадываете, не так ли?

— Конечно. Я пока еще не очень бегло говорю по-неандертальски. Но посмотрите — он тянется к вам снова.

Макинтайру, как видно, не очень-то хотелось, чтобы его опять таскали за волосы. Он улыбнулся и взамен протянул Тимми палец, но мальчика это не устроило, что он и высказал, прощелкав несколько длинных фраз, прерываемых тремя еще незнакомыми пронзительными звуками — не то ворчанием, не то воем.

— Кажется, вы правы, мисс Феллоуз! — вскричал взволнованный Макинтайр. — В самом деле похоже на осмысленную речь! Определенно. Как вы думаете, сколько лет ребенку?

— Между тремя и четырьмя годами. На мой взгляд, ближе к четырем. Вы напрасно удивляетесь, что он так хорошо говорит. Четырехлетки уже вполне владеют речью. Если у вас есть дети...

— Дочка. Ей почти три и действительно есть что сказать, но ведь этот ребенок — неандерталец.

— Какое это имеет значение? Почему бы неандертальскому ребенку его возраста тоже не уметь говорить?

— Пока что у нас нет оснований предполагать, мисс Феллоуз, что неандертальцы какого бы то ни было возраста вообще владели речью в нашем понимании. И потому-то звуки, которые произносит этот ребенок, имеют такую огромную важность для науки о доисторическом человеке. Если это действительно речь, то есть осмысленные звуковые построения с четкой грамматической структурой...

— Ну конечно же, это речь! — взорвалась мисс Феллоуз. — Именно речь и отличает человека от животных, не так ли? И вы хотите, чтобы я поверила, будто этот мальчик — не человек?

— Неандертальцы, бесспорно, были людьми, мисс Феллоуз, — мне ли отрицать. Но это не значит, что они владели разговорной речью.

— Что? Как же это возможно — быть людьми и при этом не уметь говорить?

Макинтайр испустил глубокий вздох, давая понять, что его терпение на исходе. Подобные вздохи были слишком хорошо знакомы мисс Феллоуз. Всю свою жизнь она работала с людьми, которые считали, что она знает меньше их, поскольку она «всего лишь» медсестра. Это было не так — по крайней мере, в больнице. Но здесь не больница, и о неандертальцах она действительно ничего не знает, а этот светловолосый молодой человек — специалист по ним. Мисс Феллоуз придала лицу выражение заинтересованного внимания.

— Мисс Феллоуз, — начал Макинтайр, явно собираясь прочесть лекцию, — чтобы живое существо могло говорить, ему недостаточно обладать определенным уровнем умственного развития — необходима еще и физическая способность к произнесению сложных звуков. Собаки — вполне разумные существа, владеющие обширным словарем, но одно дело знать, что такое «сидеть» и «апорт», а другое — уметь произнести эти самые «сидеть» и «апорт», и ни одна собака от сотворения мира не сумела еще произнести ничего, кроме «гав». И вы, конечно, знаете, что шимпанзе и гориллы легко обучаются языку жестов, но слова выговаривают не лучше, чем собаки. У них для этого просто нет нужного анатомического оснащения.

— Я этого не знала.

— Человеческая речь — очень сложное явление. — Макинтайр похлопал себя по горлу. — А ключ к ней — крохотная U-образная косточка, называемая подъязычной, поскольку располагается у корня языка. Она управляет одиннадцатью мелкими мускулами, которые приводят в движение язык, нижнюю челюсть, а также поднимают и опускают гортань, производя гласные и согласные, собственно и образующие речь. У обезьян же подъязычной косточки нет, поэтому они могут только ворчать и шипеть.

— А как же попугаи и майны? Они ведь выговаривают слова. Выходит, у них есть подъязычная косточка, а у шимпанзе нет?

— Птицы типа попугаев и майн просто подражают звукам, которые издают люди, используя для этого совершенно иной анатомический аппарат. Но это нельзя назвать речью. У птиц отсутствует понимание, они сами не знают, что говорят. Просто проигрывают то, что слышат.

— Ну хорошо — а у неандертальцев была подъязычная косточка? Она должна была присутствовать, раз их считают людьми.

— Мы в этом не уверены. Надо учесть следующее: во-первых, общее число неандертальских скелетов, найденных начиная с 1856 года, не превышает двухсот, и многие из них фрагментарны или претерпели серьезные повреждения. А во-вторых, подъязычная косточка очень мала и с другими костями не связана — только с мышцами гортани. Когда тело разлагается, подъязычная кость отваливается и легко может затеряться. Из всех исследованных нами ископаемых неандертальцев только у одного — у одного, мисс Феллоуз! — подъязычная кость была на месте.

— Но если она имелась у одного, то должна была иметься и у всех?

— Весьма вероятно, — кивнул Макинтайр. — Но мы ни разу не видели гортани неандертальца — ведь мягкие ткани, естественно, не сохранились. И не знаем, для чего служила неандертальцам подъязычная кость. Несмотря на нее, мы не можем сказать с уверенностью, владели неандертальцы речью или нет. Все, что мы можем сказать, — это что анатомия голосового аппарата неандертальцев скорее всего была схожа с современной. Скорее всего. Но была ли она достаточно развита, чтобы выговаривать доступные пониманию слова — или был ли их мозг достаточно развит, чтобы овладеть понятием речи...

Тимми снова защелкал и заворчал.

— Послушайте его, — торжествующе сказала мисс Феллоуз. — Вот вам и ответ! У неандертальцев прекрасный язык, и мальчик очень хорошо говорит на нем. А в скором времени заговорит и по-английски, доктор Макинтайр. Я уверена. И тогда отпадет необходимость в спорах, владели неандертальцы речью или нет.

21

Макинтайр, кажется, собрался разрешить все неандертальские загадки разом. Он щелкал языком, надеясь, что Тимми ему ответит; он извлек из портфеля цветные пластмассовые кубики — принадлежность какого-то теста на умственное развитие— и пытался заставить Тимми расположить их по цвету и по размеру; он предложил мальчику цветные карандаши и бумагу и стал ждать результата, но Тимми не проявил интереса к рисованию; он велел мисс Феллоуз поводить Тимми за руку по комнате и фотографировал мальчика в движении. Он желал бы провести еще какие-то тесты, но Тимми был иного мнения на этот счет. Как только Макинтайр начал строить конструкцию из катушек на стержнях, похожую на игрушку, но на самом деле предназначенную для проверки координации, Тимми уселся на пол и громко заревел.

Это был его первый нормальный плач, без рыданий и стонов — всем известный рев ребенка, который очень устал и от которого слишком много хотят. Мисс Феллоуз слушала его с удовольствием, хотя само зрелище ее поразило: какой большой у Тимми рот, когда он его разевает во всю ширь, а нос как будто еще увеличился, а эти толстые надбровные дуги так сильно выступают, когда мальчик судорожно зажмуривает глаза. Искаженное плачем лицо Тимми приобретало ужасающе нечеловеческий вид.

Зато его рев, эти изливающие душу рулады — если но смотреть на Тимми, легко было поверить, что это верещит и барабанит пятками по полу обыкновенный четырехлетка в остром приступе недовольства жизнью.