Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи

• Название: Книга из человеческой кожи
• Автор: Мишель Ловрик
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-14-1391-6

Кожа, на которой написана человеческая жизнь!

Марчелла с рождения обречена на страдания. Ее одержимый жаждой богатства брат Мингуилло не остановится ни перед чем, чтобы стать единственным наследником. Он преследует девушку и однажды решает… подстрелить ее. Молодой врач Санто, будучи не в силах отвести глаз от ее излучающей чистоту кожи, влюбляется в Марчеллу. Одного его нежного взгляда в ее сторону было для Мингуилло достаточно, чтобы упрятать сестру в отдаленный монастырь, а самому полностью отдаться своей чудовищной страсти – коллекционированию книг из человеческой кожи…

---

Но падре Порталупи был явно не согласен со мной. «Иногда матери необходимо вытолкнуть птенца из гнезда, – выводил он околесицу своей богоугодной рукой, – ради его же собственного блага».

Я обшарил свой письменный стол в поисках нужного мне клочка бумаги и поспешил на остров, вспоминая маленьких птичек, которых я насаживал на прутики в нашем деревенском поместье. Меня провели наверх, в кабинет падре Порталупи.

– Позвольте мне встретиться с ней, – без предисловий потребовал я. – Я хочу собственными глазами узреть чудо, которое вы с ней сотворили. Потому что когда я видел ее в последний раз, она была не готова покинуть гнездо, по доброй воле или по принуждению.

Падре Порталупи не смог скрыть удивления, вызванного моим внезапным появлением.

– Вы приехали совершенно напрасно, конт Фазан. С сожалением должен уведомить вас: Марчелла со всей определенностью заявила, что вас она видеть не желает.

– Она заговорила?

– Да, в первый раз, когда я сообщил ей, что считаю ее вполне способной к существованию вне пределов этого места. После этого она добавила несколько слов, которые показались мне совершенно разумными.

«Моя маленькая хромая собачка-сестра явно сообщила ему нечто дурное обо мне», – решил я. Она играла со мной, и этот добродетельный брат стал слепым орудием в ее руках.

– Тогда как же она может вернуться домой? Если она не хочет видеть меня?

Это заставило его призадуматься.

– Учитывая, что я плачу, и плачу весьма недурственно, за ее содержание здесь, как так получается, что я не имею права увидеть свою сестру? Вы спокойно сообщаете мне, что излечили ее от яростных припадков и что хотите вновь вернуть ее в мой дом, но при этом лишаете меня возможности убедиться в том, что это правда! Мне почему-то представляется, что чиновники Magistratо alla Sanita очень заинтересуются подобной постановкой вопроса.

На лице у падре Порталупи начало проступать понимание того, о чем ему вовсе не полагалось догадываться. К счастью, я заранее подготовился к тому, чтобы подтолкнуть его мысли в нужном направлении. Я продолжал:

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, отче. Мне и в голову не могло прийти каким-либо образом причинить вред Марчелле. Совсем напротив. Как вы, должно быть, помните; я питаю личный интерес к излечению умопомешательства. Знакомясь с учреждениями подобного толка за границей, я наткнулся на весьма любопытное английское приспособление, которое поможет Марчелле справиться с приступом нимфомании, буде таковой овладеет ею, что неизбежно случится, когда она вновь окажется беззащитной перед внешним миром. Я уже приобрел одно из них для ее спальни.

С этими словами я протянул падре Порталупи листок. Это был грубый рисунок моей сестры с прочным железным кольцом на шее. Короткая цепь соединяла его с железным штырем, торчащим из стены.

Падре Порталупи побледнел.

– Вот… вот, значит, как вы собираетесь содержать Марчеллу, если мы отправим ее домой?

– Так будет лучше для общей безопасности, вы не находите? Ничего не могу поделать. Не забывайте, у меня в доме слуги-мужчины и дети! Вдобавок где-нибудь поблизости может затаиться охотник за ее приданым! Разумеется, как только она будет готова видеть меня, я отвезу ее домой. Для нас это будет настоящий праздник. Ведь у Марчеллы растет племянница, которую она еще никогда не видела!

– И никаких племянников?

Я подумал было, что мне удалось запутать его, но этот человек был излишне сообразителен для его же блага. И вновь меня посетило неприятное чувство, что это Марчелла, сидя в каком-нибудь тайном убежище, дергает за веревочки, заставляя его говорить то, что ей нужно. Я даже осмотрелся по сторонам, не подглядывает ли где-нибудь за нами в потайную дырочку ее васильковый глаз. Нога нервно застучала по полу. Под туго натянутой кожей сбилось с ритма и замерло сердце, и я услышал, как протяжно и болезненно скрипит моя душа, словно треснувшая мачта, предвещающая кораблекрушение.

Наконец мне удалось справиться с собой.

– Племянник будет следующим.

Падре Порталупи принял мое прощальное рукопожатие, но на его лице я прочел, что его по-прежнему обуревают сомнения.

«Хирург-священник окажется более сговорчивым», – решил я. Вернувшись домой, я написал ему конфиденциальное письмо. После этого у меня уже не будет нужды лично наносить визиты на Сан-Серволо, которые так выбивают меня из колеи.

Запечатав письмо, я устроился поудобнее в глубоком кресле отца и крепко задумался.

И так мне было хорошо в это мгновение, что я испытал какое-то внутреннее, почти непреодолимое желание доверить свой триумф бумаге. Написать нечто вроде отчета, начиная с восхитительной идеи подделать письмо своей супруге от маленького лекаришки Санто, который, может статься, никогда более не вернется в Венецию, чтобы досаждать нам.

Это занятие настолько увлекло меня, что, описывая собственный безошибочный расчет и тайные замыслы, я не заметил своего дурака-камердинера, суетящегося вокруг с серебряным подносом, на котором лежала темно-синяя бархатная шапочка, последний шедевр моего портного.

«Ну разве я не гений?» – закончил я свое изложение пышным росчерком пера, в нескольких словах подводя итог, призванный помочь даже самому недалекому читателю осознать и проникнуться глубиной моего блестящего замысла.

А потом я ощутил, как Джанни дышит мне в затылок.

Резко обернувшись, я увидел, что он тупо смотрит на меня, как баран на новые ворота.

Джанни дель Бокколе

Теперь, когда я узнал, с помощью какого грязного трюка Мингуилло разлучил их, то решил, что смогу вновь соединить их.

Я был настоящим ослом. Все это время я считал, что от Санто не может быть особого толка, разве что он примчится ради любви к ней в Венецию, где его тут же и прикончат. Но пожалуй, только у одного Санто достанет здравого смысла пробраться на остров, учитывая все его докторские умения верно? В моей голове начал складываться план.

Я знал, где он живет: в небольшом монастыре неподалеку от Тревизо, работая за гроши и стараясь склеить свое разбитое сердце. После того как его выставили из Венеции, он взял с меня обещание, что мы будем иногда писать друг другу, чтобы Марчелла жила в наших мыслях. Но ему нечем было утешить меня, а у меня не было для него хороших вестей, потому как Марчелла по-прежнему упрямо не желала даже слышать его имени. Письма приходили все реже и становились все короче, как и его надежды.

К тому времени, когда Марчелла угодила на Сан-Серволо, письма от Санто перестали приходить вовсе. Я написал ему несколько раз, но мои послания вернулись нераспечатанными.

Как вдруг, ни с того ни с сего, Санто написал мне снова. И у него появился новый голос. Он не просто спрашивал о Марчелле, он требовал и желал, чтобы я рассказал ему о ней. Он ждал ответа.

С тяжелым сердцем я взялся за перо и чернила. Я рассказал ему обо всем, что случилось. О поддельном письме, о том, как Марчелла упорно смотрела в стену, словно помешавшись. о подбритых бровях, Сан-Серволо и прочем. Я знал, что он тут же примчится. Я также знал, что он будет очень зол на меня за то, что я утаил от него эту историю.

Разумеется, ему по-прежнему было совсем не безопасно возвращаться домой в Венецию. Не под своим именем, во всяком случае. Пока. Но и на этот счет у меня был план. Такой умный и смелый! Мне было ясно, что злость Санто на меня тут же утихнет. А вся прелесть заключалась в том, что я собственными глазами видел, как Мингуилло написал, что ему больше не нужно приезжать на Сан-Серволо.

И да, Санто ухватился за него обеими руками. Мне не пришлось ему ничего растолковывать, о нет. Он был намерен немедленно испробовать мой план и внес в него кое-какие добавления, отчего тот стал еще лучше.

Вот так и получилось, что эти священники на Сан-Серволо получили письмо от молодого, подающего надежды врача по имени Спирито с безупречной репутацией, который желал бы поработать с венецианскими сумасшедшими и в особенности лечить болезни их кожи. Он получил самый положительный ответ, и уже через несколько дней Санто – я имею в виду, Спирито – направлялся обратно в Венецию.

«Ха! – думал я. – Наконец-то Мингуилло сядет в лужу; и поделом ему».

Что же касается Санто, то, доложу я вам, когда я поехал встречать его в Местре, ко мне вышел совсем другой человек, ничуть не похожий на того растерянного мальчишку, которого Мингуилло когда-то выгнал из дома. Война в России закалила его. Он стал выше ростом, возмужал, даже тон его голоса стал тверже, хотя в нем по-прежнему звучала мягкость голубки. Но в нем появилось и кое-что еще. Он, который никогда не знал любви матери или сестры, понял, что значит обожать женщину, и любовь его к ней – именно любовь, а не просто желание изучать ее кожу и лечить болячки – росла и крепла. Покамест Любовь не была к нему благосклонна, но я был уверен, что новый Санто сможет стать ее верным рыцарем, как пишут поэты.