Георгий Зуев - Петербургская Коломна

• Название: Петербургская Коломна
• Автор: Георгий Зуев
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3187-4

В книге петербургского краеведа Г.И. Зуева воссоздан многомерный облик бывшей столичной окраины, названной в середине XVIII века Коломной и со временем превратившейся в крупный культурный и промышленный центр, в место жительства нескольких поколений россиян, чьими руками и талантами вершилась история нашего Отечества.

Авторское повествование основано на малоизвестных широкому кругу читателей материалах и фактах.

---

В.А. Каратыгин.

Фарфоровый бюст по модели И.А. Теребенева. Середина 1850-х гг.

Любимец А.С. Пушкина драматический актер Я. Брянский также занимал квартиру в этом доме. Женой Брянского была известная актриса А. Степанова. Впоследствии их дочь, мемуаристка А. Панаева, вспоминала о визитах в их дом поэта Пушкина, графа Милорадовича, декабриста Якубовича, балетмейстера Дидло, многих ведущих артистов и государственных деятелей того времени.

А.С. Грибоедов.

Литография с гравюры Н.И. Уткина. 1863 г.

В жизни А.С. Пушкина театр занимал важное место. Театральные впечатления поэта нашли яркое отражение в его творчестве. Пушкин был особенно желанным гостем в актерской семье Колосовых. Он часто наведывался на Офицерскую улицу, в дом купца Голлидея, где его всегда гостеприимно и радушно встречала мать семейства, Евгения Ивановна, балерина Большого театра, и дочь Александра, драматическая актриса. В небольшой квартире Колосовых, души не чаявших в дорогом госте, Пушкин чувствовал себя как дома. Александра Колосова вспоминала о проделках поэта: «Угрюмый и молчаливый в многочисленном обществе „Саша Пушкин“, бывая у нас, смешил своею резвостью и ребячьей шаловливостью. Бывало, ни минуты не посидит спокойно на месте: вертится, прыгает, пересаживается, перероет рабочий ящик матушки, спутает клубки гаруса в моем вышиванье, разбросает карты в грандпасьянсе, раскладываемом матушкою…».

Е.И. Колосова.

Портрет работы А.Г. Варнека. Начало 1800-х гг.

Александра Михайловна Колосова, в замужестве Каратыгина, в своих мемуарах писала: «Подобное буйство Пушкина наконец надоедало маменьке, и она кричала, бывало: – Да уймешься ли ты, стрекоза! Перестань, наконец! Саша минуты на две приутихнет, а там опять начинает проказничать. Как-то матушка пригрозилась наказать неугомонного Сашу: „Остричь ему когти“, – так называла она его огромные, отпущенные на руках ногти.

– Держи его за руку, – сказала она мне, взяв ножницы, – а я остригу!

Я взяла Пушкина за руку, но он поднял такой крик на весь дом, начал притворно всхлипывать, стонать, жаловаться, что его обижают, и до слез рассмешил нас.».

А.С. Пушкин.

Автопортрет. 1820 г.

Короткие дружеские отношения между «Сашей Пушкиным» и молоденькой актрисой не помешали поэту отозваться в статье «Мои замечания об русском театре» резко критически и беспощадно об игре Колосовой.

Действительно, будучи в дружбе с Евгенией Ивановной Колосовой, первой пантомимной танцовщицей театра Шарля (Карла) Дидло, и с ее дочерью, юной драматической актрисой А.М. Колосовой, Пушкин не всегда был последователен в оценке таланта дочери, но неизменно высоко ставил искусство танца Колосовой-матери.

Пушкин продолжал посещать Колосовых и даже сиживал в их ложе на спектаклях. В своих записках актер П.А. Каратыгин после женитьбы на Александре Михайловне писал: «При участии А.С. Пушкина в доме организовывались разные развлечения, в которых участвовали хозяева и гости. То Пушкин разыгрывал разные бытовые сценки, изображавшие нашалившего ребенка. То появлялся в ложе обритый после болезни и париком обмахивался, как веером, что смешило публику соседних лож. Стали унимать шалуна, он сел на пол и просидел весь спектакль, отпуская шутки насчет пьесы и актеров». Александра Михайловна Каратыгина (Колосова) тогда назвала Пушкина «мартышкой».

А.М. Колосова-Каратыгина.

Литография К.И. Поля-Петри по рисунку Е. Гюо. 1845 г.

В ответ на это и на претензии Александры Михайловны «играть на театре» роли талантливой драматической актрисы Екатерины Семеновой моментально появилась эпиграмма поэта на обидчицу, сыгравшую Эсфирь в трагедии Расина:

Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любви,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!

Колосова понимала, что «Саша Пушкин» прав и ее неуспех в трагических ролях закономерен, ибо это не ее амплуа. Впоследствии актриса нашла себя в веселых комедиях, хотя и не отказалась полностью от трагических ролей.

Эпиграмма Пушкина, написанная поэтом в 1820 году, все же стала причиной его длительной размолвки с Александрой Михайловной Каратыгиной. В 1821 году, отправленный в ссылку в далекий от столицы Кишинев, Александр Сергеевич напишет в стихотворном послании к П.А. Катенину:

Кто мне пришлет ее портрет,
Черты волшебницы прекрасной?
Талантов обожатель страстный,
Я прежде был ее поэт.
С досады, может быть, неправой,
Когда одна в дыму кадил
Красавица блистала славой,
Я свистом гимны заглушил.
Погибни, злобы миг единый,
Погибни, лиры ложный звук!
Она виновна, милый друг,
Пред Селименой и Моиной.
Так легкомысленной душой,
О боги! смертный вас поносит;
Но вскоре трепетной рукой
Вам жертвы новые приносит.

Строки о портрете актрисы не только поэтический прием, ибо поэт говорит о реальном гравированном портрете Колосовой в роли Гермионы, героини трагедии Расина «Андромаха».

После возвращения Пушкина из ссылки старые друзья помирились. В доме Голлидея, где тогда жила чета Каратыгиных, Александр Сергеевич читал своего «Бориса Годунова». Александре Михайловне и ее мужу, трагику Василию Андреевичу Каратыгину, предназначал поэт роли Марины Мнишек и Самозванца.

Однако неоднократные обращения артистов к А.Х. Бенкендорфу за разрешением поставить на сцене трагедию Пушкина получали всегда весьма любезный, но категорический отказ.

Колосова тяжело переживала гибель А.С. Пушкина. В своих воспоминаниях она писала: «Я дожидалась в санях у подъезда квартиры Александра Сергеевича, муж мой сообщил мне тогда роковую весть, что Пушкина не стало!»

Нижний этаж дома Голлидея занимал известный в то время «Северный трактир» или, как было написано на его вывеске, «Отель дю Норд». Это злачное место на Офицерской улице сразу же стало «любимым схотбищем» чиновников и актеров. В своих записках П.А. Каратыгин писал: «Для холостых актеров, не держащих своей кухни, подобное заведение было очень сподручно и удобно, но для женатых, любивших иногда кутнуть или пощелкаться на биллиарде, этот „Отель дю Норд“ был яблоком раздора с их дражайшими половинами, которые сильно роптали на это неприятное соседство.».

Актеры, населявшие дом купца Георга Голлидея, жили в эпоху, когда литература, главным образом, служила русскому театру и каждый актер оказывал определенное влияние на работу писателя. В свою очередь ведущие актеры после спектаклей всегда с большой признательностью принимали критические разборы и пожелания столичных литераторов.

В доме часто собирались вместе актеры и литераторы и обсуждали общественные и театральные новости, проблемы литературы, здесь музицировали, читали стихи и свои пьесы для театра. Василий Каратыгин, о котором писали и говорили как о новом царе русской сцены, на этих дружеских посиделках всегда читал монологи из трагедий. Расходились под утро, когда на ближайших улицах появлялись первые прохожие, а по булыжной набережной канала начинали стучать колеса экипажей.

Здесь впервые А.С. Грибоедов познакомил артистов со своей комедией «Горе от ума», и П.А. Каратыгин выбрал эту пьесу для своего бенефиса. Большим ударом для Грибоедова, Каратыгина и учеников Театральной школы стало известие о запрещении графом М.А. Милорадовичем играть в театре не одобренную цензурой пьесу.

В верхнем этаже дома Голлидея, выходящего окнами на Офицерскую улицу, жила знаменитая танцовщица Екатерина Телешова, ученица балетмейстера К. Дидло. Познакомившись с талантливой балериной, А.С. Грибоедов на какое-то время сильно увлекся ею. Танцовщица пользовалась тогда расположением М.А. Милорадовича. Из дневника А.В. Каратыгина известно, что летом 1825 года в доме Голлидея граф лично осматривал «квартиры, под его надзором переделывающиеся для танцовщиц Телешовой и Азаревичевой».

Екатерина Телешова прожила в доме Голлидея до середины 1827 года. А чуть раньше, в апреле, из здания выехали и актеры Каратыгины. Правда, Петр Каратыгин, женившись на одной из молодых учениц князя А.А. Шаховского, Л.О. Дюровой, остался в доме с молодой женой, заняв большую квартиру Екатерины Телешовой.

Не изменила приюту Мельпомены – дому Георга Голлидея на Офицерской улице – и семья актеров Брянских. Вместе с женой и девятью детьми Яков Григорьевич вначале занимал тесную квартиру в три комнаты, кухню и подвал, а затем переехал в более просторное освободившееся помещение. Его новая квартира выходила окнами на Офицерскую улицу и Мариинский переулок. Жена Брянского, Анна Матвеевна, была известной актрисой и певицей. А.С. Пушкин сравнивал Я.Г. Брянского со знаменитым трагиком А.С. Яковлевым. Поэт писал: «Брянский, может быть, благопристойнее, вообще имеет более благородства на сцене, более уважения к публике, тверже знает свои роли. Но зато какая холодность. Напрасно вы говорите ему: расшевелись, батюшка! Развернись, рассердись!»