Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

• Название: Титаник. Псалом в конце пути
• Автор: Эрик Хансен
• Издательство: Азбука» - «Терра»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7684-0617-4

Их было две тысячи двести, полторы тысячи утонули в ледяных водах Атлантики. Этот роман лишь о семерых из них и о том, что на свете нет такой силы, которая остановит музыку.

---

— Смотрите, смотрите! Вот его родимое пятно! — закричал кто-то и показал на правое плечо мясника — там темнело большое родимое пятно, похожее на полумесяц. — Точно, это наш мясник! Я видел это пятно, когда мы купались еще мальчишками! — Теперь уже многие узнали родимое пятно мясника и услыхали его голос, доносившийся из телячьей головы. При гробовом молчании с него стащили маску. В толпе поднялся восхищенный гул.

Наконец мясник пришел в себя, огляделся и спокойно направился к фонтану. Там он смыл с себя кровь. Потом решительно подошел к жене, которая икала от страха, уткнувшись в плечо какой-то женщины.

Ни на кого не глядя, он взял ее за руку и повел домой.

Гул сменился тихим шепотом. Потом на площади воцарилась мертвая тишина. Так закончилась эта Ночь Телячьей Головы, как ее потом окрестили.

С тех пор жена мясника уже не отказывала мужу в том, на что он имел право по закону, и у них родилось много детей. Правда, жена мясника после Ночи Телячьей Головы слегка повредилась в уме и почти перестала говорить. Взгляд у нее стал бессмысленным. Теперь, когда кто-нибудь вспоминал о мяснике, люди опасливо поеживались. Все отворачивались от него, на жену же смотрели сочувственно и немного робели перед ней. Хотя посмеялись над этой историей вволю.

Однако вследствие описанных событий мясник стал известным человеком. Отовсюду к нему шли любопытные, и его скотобойня росла и процветала. Но с годами он сделался мрачным и раздражительным, а в старости еще и замкнутым. Он искренно горевал, когда его жена умерла, и не исключено, что всю оставшуюся жизнь раскаивался в содеянном. Однако виду не подавал. Он был из тех, кто всегда стоит на своем.

Вот как семья получила фамилию Вителлотеста. Телячья Голова.

Таково было семейное предание, и Петронио слышал его сотни раз, как с купюрами, так и без. Жители городка, семейную гордость которых эта история не затрагивала, рассказали Петронио, что его прадед был совершенно голый.

Отец и мать Петронио часто показывали своим детям два небольших рога, оставшихся от той телячьей головы. Какой-то сообразительный человек сохранил их, и они со временем вернулись в собственность семьи. Эти два рожка — семейная реликвия — были прибиты с внутренней стороны той самой двери, которую жена мясника отказывалась отпереть в ту злосчастную ночь. Родители с неизменной торжественностью показывали детям эти рога — обычно по большим праздникам или когда им нужно было поклясться на какой-нибудь домашней святыне. Они говорили о прадеде со смешанным чувством благодарности и облегчения. Благодарности за то, что именно ему скотобойня была обязана своей доброй славой и богатством. Облегчение же они испытывали потому, что, к счастью, никто из потомков не выказывал признаков безумия, свойственного старику. Все они были добропорядочными людьми, и Господь не покарал никого из них.

Правда, за одним исключением. Петронио, седьмого из восьми братьев и сестер, назвали в честь знаменитого предка, когда вдруг обнаружилось, что у младенца на правом плече имеется родимое пятно в форме полумесяца — совсем как то, которое много лет назад спасло жизнь его прадеду. Две женщины, помогавшие роженице, осенили себя крестным знамением и покачали головами, а мать испугалась, что ребенок, родившийся похожим на такого человека, принесет несчастье себе и другим.

Когда Петронио подрос, выяснилось, что он не такой, как остальные дети, хотя и сходства с прадедом у него тоже не наблюдалось. В противоположность прадеду, Петронио не проявлял никакого интереса к знаниям. Он рано начал свои прогулки по дороге и по заросшим окрестным склонам и любил «ездить» на повозке без колес, стоявшей у южных ворот. Занятиями он пренебрегал. Не помогали ни оплеухи, ни уговоры, ни порка. Петронио принимал наказание с удивлением и обидой, словно его бранили за то, чего он не совершал или, напротив, совершил из самых лучших побуждений. Но он быстро забывал о всех запретах. В конце концов родители по совету священника забрали Петронио из школы. Учить мальчика, сбегавшего с уроков, было все равно что бросать деньги на ветер.

После семейного совета, который родители держали под рогами, прибитыми к дверям спальни, было решено, что Петронио начнет помогать на скотобойне отцу, братьям и работникам. Но и там повторилось то же самое: если его оставляли без присмотра, он сбегал, превращать же одного из работников в надсмотрщика было накладно, и через несколько месяцев карьера Петронио на скотобойне закончилась. Словом, имя никак не повлияло на выбор профессии.

Родители охали и ахали, хотя скорее по привычке. Петронио даже чувствовал себя виноватым, если в течение дня ни разу не давал матери повода пожаловаться на него. Но выдумывать проказы он не умел.

А то, что он делал не задумываясь, без всякого злого умысла, как раз огорчало и заботило родителей больше всего. Оплеухи на него так и сыпались. Самому же Петронио хотелось лишь одного — бродить по окрестностям или сидеть на козлах бесколесной повозки у городских ворот.

— Это в нем говорит первый Петронио. Бедный мальчик, — объясняла мать соседкам и грустно качала головой. Жители городка были особенно добры к Петронио, но он ни во что не ставил их доброту — они точно так же заботились и об овцах, которых завтра собирались резать.

Но все же ему жилось хорошо, и он любил своих родных, так же как и они его. Петронио не понимал разговоров о его наследственности и тяготеющем над ним проклятии, но ощущал нависшую над ним угрозу, и эта угроза, возможно, усиливала его страсть к дороге.

Когда в городок приехал кукольный театр, Петронио было двенадцать. Щуплый и маленький для своих лет — в этом возрасте мальчишки обычно бывают крупнее, — подвижный, с ясными зелеными глазами под каштановой челкой, он напоминал белку, в нем было что-то легкое, летучее, мечтательное. Этим он также отличался от местных ребятишек. К тому же Петронио был очень музыкален, хорошо пел и умел играть на скрипке и на гитаре.

Но главное, он обладал даром, о котором не знал никто и который во многом определил его жизненный путь.

Он видел невидимое.

Когда он сидел на козлах повозки без колес или бродил по дорогам и тропинкам, он видел то, чего никто не мог увидеть. Скалы и деревья превращались вдруг в здания и замки. На пустынных, унылых склонах появлялись прекрасные и благородные создания, реальные и нереальные одновременно. В роще на склоне среди камней бил родник. Его журчание было почти не слышно. Петронио был уверен, что там, среди камней и деревьев, кто-то живет. Он часто видел красивую девочку в светлом платье. Глаза у нее были грустные. Девочке было двенадцать лет, как и ему самому, но вместе с тем время и возраст не имели к ней отношения, она вечно сидела возле родника и стерегла его.

Он видел много таких созданий, но никогда не разговаривал с ними и никому о них не рассказывал. Эти чудесные существа были ему роднее, чем его кровные сестры и братья, и он не сомневался, что видел их на самом деле: всех этих эльфов, фей, черных кондотьеров и прекрасных девушек. Он так и называл их — Прекрасные. Однажды воскресным утром Петронио видел, как по деревне прошла целая процессия Прекрасных, они шли тихо, слышался лишь слабый серебристый перезвон, словно звенели бубенчики шутов…

В другой раз он видел своего прадеда с телячьей головой под мышкой, прадед задумчиво прогуливался по лесу чуть ниже городка. Прадед, по-видимому, не заметил, что правнук сидел на дереве и смотрел на него.

Петронио долго наблюдал за ним. Старик выглядел печальным. Похожи ли они друг на друга? Петронио не обнаружил в лице старика ни одной своей черты. И в то же время в старике было что-то неуловимо знакомое.

Таким было детство Петронио, и потому ничего удивительного, что он сбежал из дому с кукольным театром наутро после того, как театр дал в городке свое представление. На него собрались все жители городка. Ярко раскрашенная повозка превратилась в сцену, на площади толпились и стар и млад. Когда стемнело, перед синим театральным занавесом зажглись фонари, и представление началось. Петронио помогал устраивать сцену и сумел захватить место в первом ряду. У него за спиной то и дело раздавались восторженные возгласы, публика смеялась и благодарно аплодировала. В принесенных бутылках булькало вино. Но Петронио словно окаменел, он даже не следил за действием. Его очаровали куклы, марионетки. Они были живые! Этим грациозным фигуркам, окруженным золотистым сиянием, не требовались никакие нити. Петронио первый раз видел, как что-то обрело жизнь. Марионетки были похожи на тайных сестер и братьев Петронио — на Прекрасных. Они обращались только к нему. Артисты произносили реплики негодяев или героев, а в вечернем воздухе звучали истинные голоса марионеток, звавших Петронио с собой:

— Идем с нами. Мы твои друзья. Ты один из избранных.