Саймон Керник - Для смерти день не выбирают

• Название: Для смерти день не выбирают
• Автор: Саймон Керник
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-057188-8, 978-5-403-03286-5

Бывший полицейский Деннис Милн, обвиненный в преступлениях, которых не совершал, покинул страну и стал… наемным убийцей.

Узнав, что в Англии при загадочных обстоятельствах погиб его друг, Деннис решил вернуться и начать собственное расследование.

Против, него и бывшие коллеги, и продажные адвокаты, и могущественные «Короли криминального мира».

Но его не запугать.

Он сам — и следователь, и судья, и палач.

И остановить его может только смерть…

---

Она спросила, с чьего телефона я их взял, и я сказал, что с телефона Леса Поупа.

— Это последние из набранных и принятых.

— Как вы раздобыли его телефон?

Я ответил ей сухой, деловой улыбкой.

— Скажем так, похитил. Их у него несколько.

— Он знает о пропаже?

— Телефон уже у него.

— Посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

— Если решите воспользоваться своими контактами в полиции, будьте очень осторожны. Ни в коем случае не упоминайте имени Поупа и не отдавайте все номера одному источнику.

Удивленное выражение в ее глазах сменилось недоверчивым.

— У вас весьма неординарные методы.

— В мире, где царит ортодоксальность, полезно отличаться от других. Лучше для бизнеса.

— Да уж. — Эмма снова посмотрела на часы. — Извините, мне пора. Но я обязательно сделаю все, что смогу. И еще мне нужен ваш номер.

Она записала мой номер, убрала все в сумочку, потушила сигарету, поднялась и протянула руку. Уже без улыбки.

— Приятно было познакомиться. Спасибо за пиво. Дайте знать, как пройдет ваша встреча с Поупом.

Я пообещал, сказал, что мне тоже было приятно познакомиться, и проводил Эмму взглядом. Жизнь несправедлива и даже жестока, и одна из самых больших несправедливостей заключается в том, что мужчина, старея, испытывает то же, что и раньше, — влечение к молодым, красивым женщинам, но при этом теряет привлекательность в их глазах. Выгляжу я еще неплохо, но постоянно думаю о том, что через десять лет мне будет уже пятьдесят. Кому я тогда буду нужен? Кто меня захочет? Я уже сейчас слишком стар для мисс Эммы Нилсон. Я понял это по тому, как она посмотрела на часы. Ей было интересно со мной, потому что она рассчитывала получить информацию, необходимую для ее статей, но на этом интерес и кончался. Узнав все, что было нужно, Эмма поспешила к друзьям. Может быть, у нее есть парень. И конечно, он моложе меня.

Я посидел еще немного, раздумывая, не заказать ли еще пива, но потом решил, что это место не для меня. Посетителей прибывало. В основном это были двадцатилетние парни, веселые, беззаботные, раскрасневшиеся от мороза. Их смех звучал уже из всех углов паба. Если уж пить в одиночку, то по крайней месте в таком месте, где будет комфортно.

Я допил пиво и вышел из паба.

Глава 16

Оксфорд-стрит уже украсили растянувшиеся через улицу многоцветные рождественские гирлянды. Магазины еще не закрылись и принимали самых закаленных покупателей, а по тротуарам разгуливали веселые и шумные компании подвыпившей молодежи, немалую часть которых составляли хихикающие девицы, чья одежда явно не соответствовала погоде. Никто не перехватывал мой взгляд, никто не заглядывал в лицо, как будто меня вообще не существовало. Учитывая ситуацию, такое невнимание должно было бы только радовать, но мне сделалось грустно. С самого начала я чувствовал себя чужаком, приезжим, сторонним наблюдателем.

Поскольку мой отель находился в другой стороне, я прошел по Оксфорд-стрит в направлении Оксфорд-серкус, где поймал такси, водитель которого, к счастью, оказался молчуном и подбросил меня до Паддингтона, не промолвив ни слова.

Выйдя из машины, я еще несколько минут шел пешком по удивительно тихой улочке, пока не наткнулся на приличный, отвечающий моему настроению паб. Из приоткрытого окна слышалась какая-то из вещей «Oasis», а к музыке добавлялся гул голосов и звон стаканов — фирменные звуки настоящей лондонской пивнушки, напомнившие о том, чего именно мне не хватало.

Я остановился у двери, вошел и с наслаждением вдохнул теплый, прокуренный воздух.

Заведение выглядело вполне прилично и, похоже, лишь недавно перенесло ремонт, после которого его украсили новые деревянные панели. Помещение было длинное и узкое, с барной стойкой, растянувшейся на три четверти длины. Свободное пространство занимали беспорядочно расставленные круглые столики, за которыми собралась в этот вечер разношерстная публика, исключительно белая и почти исключительно мужская, в возрасте от двадцати до семидесяти. Внимание большинства привлекала невысокая платформа в углу зала, которую я принял за сцену. Пара завсегдатаев оглянулась, когда я проходил мимо, но лица их не отразили ко мне ни малейшего интереса. Протиснувшись к бармену, здоровяку с низким лбом и выразительной нижней челюстью, напомнившему мне хорошо сложенного бесхвостого макака, я заказал вторую за вечер пинту «Прайда».

Беспокоиться о том, как бы произвести благоприятное впечатление на симпатичную спутницу, не приходилось, и я присосался к кружке по-настоящему, опустошив ее с первого подхода примерно на четверть. Вот теперь пиво и впрямь обрело забытый вкус нектара. Я сделал еще пару глотков и понял, что для полного удовольствия не хватает одного важного ингредиента. Гадать, какого именно, не пришлось — я это уже знал.

Чуть дальше к концу стойки сидел старикан в сером плаще и кепке, должно быть, уже разменявший восьмой десяток. Держа между узловатыми пальцами «Ламберт и Батлер», он несколько секунд рассматривал собственное отражение в зеркале на стене, потом смачно затянулся, постучал сигаретой о край пепельницы «Хайнекен», стряхивая пепел, и повторил процесс.

Я выкурил последнюю сигарету три года назад и в общем-то не страдал по этому поводу, но, с другой стороны, за все эти три года я ни разу не был в прокуренном лондонском пабе и ни разу не пил «Прайд». Должен признаться, делать одно, не делая другого, было трудно.

Я сделал еще глоток, пытаясь подавить проснувшееся желание. Интересно, чем сейчас занимается Эмма Нилсон? Удастся ли ей что-нибудь узнать? Попытка не удалась. Семя сомнения попало в почву и уже давало всходы. Да, три года я обходился без табака, но сейчас это не имело никакого значения. Курить хотелось отчаянно. Хуже того, подсознательно я уже принял положительное решение. В отличие от большинства пабов, здесь сигареты продавались открыто. Пачки выстроились четырьмя рядами на полке под бутылками — «Мальборо», «Мальборо-лайт», «Бенсон» и «Силк кат», — как разукрашенные шлюхи, соблазняющие счастливого в браке мужчину. Я смотрел на них и не мог отвести взгляда.

Расправившись с пинтой, я кивнул бармену и заказал еще одну вместе с пачкой «Бенсон и Хеджез» и коробком спичек. Перед тем как сорвать целлофановую упаковку, я секунду помедлил, словно мне предстояло принять некое жизненно важное, судьбоносное решение. Люди, начинающие курить снова, обычно оправдываются перед собой тем, что эта пачка будет последняя, что курить они станут только в компании, или чем-то еще, но я знал наверняка, что если закурю, то уже не остановлюсь и вернусь к прежней норме — тридцать штук в день. Проблема заключалась еще в том, что время для возвращения к старой привычке было выбрано не самое лучшее — в Англии за пачку приходится платить в двадцать пять раз больше, чем на Филиппинах.

Так или иначе, жребий был брошен, и свидетельством власти пагубного пристрастия стал тот факт, что, едва сделав первый глоток новой пинты, я сорвал упаковку, вытряхнул сигарету, чиркнул спичкой и сделал первую, нерешительную, пробную затяжку. Ни головокружения, ни тошноты не последовало — яд прокатился по горлу и вошел в мою кровь, вызвав приятное ощущение возвращения домой. Я затянулся поглубже и впервые за последние дни почувствовал себя своим в этом городе.

Жиденькие хлопки и несмелые приветственные выкрики заставили меня повернуться и посмотреть, чем вызвано оживление. Высокая и еще молодая леди с очень длинными ногами вошла в зал через дверь в конце паба и прошествовала к платформе. Грим на ней лежал слоем толщиной, наверное, с дюйм, а весь остальной наряд исчерпывался сверкающим золотистым бюстгальтером, стрингами и туфельками-лодочками того же цвета на высоченных каблуках. Весь ее вид и манера держаться говорили о том, что ее мнение о собственных достоинствах намного выше мнения присутствующих. Я бы не назвал ее несимпатичной — макияж надежно скрывал истинные черты, — но мне она показалась одной из тех женщин, что всегда лучше выглядят в пабе вечером, чем в постели на следующее утро.

Заиграла музыка; незнакомая певица завела песню, под звуки которой девушка поднялась на сцену, стерла с лица улыбку и послала соблазнительный поцелуй группе молодых людей за ближайшим столиком, которые отозвались одобрительными воплями. Надо признать, играла она неплохо, делая вид, что получает удовольствие от себя самой, что не так-то легко в подобного рода заведении. На Филиппинах часто видишь местных девушек в компании немолодых и плохо одетых европейцев и американцев. Как бы ни был уродлив спутник, они всегда улыбаются. Наверное, все дело в природной способности женщины втирать мужчинам очки.

Поприветствовав публику, стриптизерша приступила к танцу, состоявшему из медленных покачиваний, движений бедрами и потрясаний всем, чем только можно, проявляя при этом явное нежелание попадать в ритм музыке. Впрочем, и зрители особенной придирчивостью не отличались. Бюстгальтер полетел на пол, обнажив пару маленьких, но упругих и дерзко торчащих грудей, вид которых заметно оживил аудиторию. Кто-то из юнцов призвал ее сбрасывать остальное. Бармен нахмурился, отчего его сходство с обезьяной только усилилось, и озабоченно посмотрел в сторону столика, откуда, по его расчетам, и могла исходить угроза порядку. В целом атмосфера оставалась доброжелательно-радушная, но я прожил в этом городе достаточно долго, чтобы понимать — там, где выпивка, ситуация может измениться в любой момент.