Хаджи-Мурат Мугуев - Рассказы разных лет

• Название: Рассказы разных лет
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

Имя Хаджи-Мурата Мугуева, которому в 1978 году исполнилось бы 85 лет, широко известно.

В новый сборник включены лучшие военные произведения, как издававшиеся, так и сохранившиеся в архиве писателя. Это рассказы и очерки о гражданской войне, разгроме басмачества и о Великой Отечественной войне. Все они говорят о героизме и мужестве советских людей, о защитниках Родины.

---

— Это, наверно, один из тех фрицев, что шел тогда за гробом с этой самой Надькой, — предположил Глебов.

— Да! Это, несомненно, из той же группы, — подтвердил я. — Итак, товарищи, дело осложняется. И нам надо подумать над тем, как действовать дальше.

Просидев около часа и обсудив разные планы, мы наконец нашли нужное решение.

Осмотр замка затянулся, а различные охотничьи домики, пристройки, парк, озеро, летняя ротонда и подземные ходы к реке оказались настолько интересными, что мои гости возвратились только к семи часам вечера, очень довольные своей экскурсией.

— Напрасно вы не поехали с нами, мистер Першинг, — сказал Миронов. — Там не только гроты и подземелья, а дух, веяние минувших эпох… Так сказать, история феодальной Германии.

— Неинтересно. Я равнодушен ко всему тому, что не является делом. Это — развлечение, а газета — дело.

— Ну нет, — заспорил Володя. — Каждая такая поездка обогащает человека, увеличивает его знания. Нет, я не могу согласиться с вами.

— Нужная поездка! — решительно сказал Рудин. — Да и для работы дает обилие любопытного материала.

Они пошли помыться и переодеться с дороги, я же с американцем стал дожидаться их к ужину.

— Ну как статья? Уже написали? — поинтересовался я.

— Идет… не очень, правда, легко, но основной набросок уже есть. Теперь похожу еще по городу, наберусь внешних, так сказать, иллюстративных впечатлений для общего тона и верного рисунка статьи, — сказал он.

— Желаю успеха! С удовольствием почитал бы ее, — сказал я.

— О-о! Я покажу ее вам перед тем, как отсылать в газету, — пообещал Першинг.

Гости собрались к столу. Ужин затянулся, и только часов в девять Володя вспомнил о театре.

— Вот здорово! А ведь мы уже упустили театр, — сказал он.

— Ничего. Пойдете завтра, тем более что я сегодня буду занят и не смогу быть с вами.

— А ведь завтра мы уже хотели уезжать, — сказал Миронов.

— Задержимся еще на сутки, друзья, — предложил американец. — Если мы, конечно, не в тягость хозяину. — Он вопросительно взглянул на меня.

— Наоборот. Мне приятно ваше общество. Оставайтесь еще на денек-другой, а уже потом, побывав в театре, направитесь дальше.

Корреспонденты вопросительно глядели на Миронова.

— Хорошо, товарищи. Останемся еще на один день, но послезавтра в путь. Решено?

— Решено! — в один голос ответили Рудин, Володя и Запольский. Американец молча кивнул головой.

После ужина, когда все разошлись по своим комнатам, я задержал Эльфриду Яновну.

— Сегодня я не смогу побеседовать с вами. Буду очень занят.

Она понимающе кивнула.

— Давайте завтра вечером. Хорошо? — сказал я.

Она посмотрела мне в глаза и тихо ответила:

— Я приду.

И быстро вышла из комнаты.

Ночью я долго работал над внеочередным донесением в штаб. Подробно и точно рассказав о приезде и поведении американского корреспондента, я сообщил и о визите рабочего Майера, и о том, что намереваюсь делать дальше. Заканчивая рапорт, я просил немедленно выяснить, кто такой Першинг и как он очутился в Шагарте.

Закончив доклад, я запечатал и прошил его, и дежурный мотоциклист умчался с ним в штаб.

Рано утром меня вызвали к прямому проводу. Говорил генерал. В осторожных, завуалированных фразах он выразил удовлетворение по поводу моего донесения.

— Ваша поэма интересна, срочно направляем вам комментарии к ней. Возможно, что кое-какие стихи будут переложены на музыку и ее станут петь не только наши, но даже и иностранные артисты. Не бросайте поэзии, вам удаются стихи. Убежден, что из вас со временем выйдет крупный поэт. Сообщите поподробнее о здоровье нашего друга. Как он себя чувствует, прошла ли нога? Передайте ему привет и помните, что его надо беречь и лечить, он очень дорог мне по прошлой работе.

Я ответил, что «друг» поправляется, что мы «оберегаем» его и что когда он будет вполне здоров, то заедет к генералу на денек-другой в гости.

— В свою очередь могу сообщить, — сказал генерал, — что полковник Матросов уже поправляется; скоро он будет с вами, но вы до нашего приказа оставайтесь в Шагарте, на том же деле.

— Счастлив узнать, что операция прошла хорошо. Быстро выздоровел Андрей Ильич, — порадовался я.

— Не так-то быстро. Сегодня уже десятый день, как вы хозяйничаете в Шагарте, — засмеялся генерал.

Было еще очень рано, но сон, прерванный переговорами, уже не возвращался, и я решил пройти в соседний дом, где располагались караульная рота и административно-хозяйственный отдел нашего маленького гарнизона. Часовой, стоявший у ворот, еще издали заметил меня к позвонил начальнику караула. Командир роты, молодой, с несколько заспанным лицом лейтенант, выбежал из караулки и встретил меня у самого входа.

Я не дал ему докончить рапорта.

— Все в порядке?

— Так точно! Никаких происшествий за ночь не случилось. Патрули возвратились.

— Отлично. Как люди?

— Дежурный взвод в боевой готовности, остальные еще спят. Кухня готовит завтрак. Скоро побудка, — глядя на ручные часы, доложил лейтенант.

— Что на завтрак?

— Пшенная каша с маслом и мясом. Хлеб, масла по семьдесят пять граммов и по куску сыра.

— Что же, завтрак хороший.

— А вы, товарищ гвардии подполковник, позавтракайте с нами. Бойцы будут довольны, — предложил лейтенант.

— С радостью бы, но дел много, в другой раз, а сейчас надо с начальником хозчасти повидаться.

Сопровождаемый лейтенантом, я пошел в интендантскую часть, откуда, пристегивая на ходу портупею, уже спешил предупрежденный дневальным начальник административно-хозяйственной части.

Пришел я сюда в такой ранний час не случайно, а намеренно. Дело в том, что, как мне сказал вчера Насс, наши солдаты прикармливали от своего сытного пайка многих неимущих, разоренных войной беженцев-горожан с их детьми. Само по себе это было хорошо и правильно, но таило и некоторую опасность. Среди десятков женщин, старух и стариков всегда могли затесаться и вражеские агенты. Они легко могли просочиться в эту голодную толпу, сблизиться и войти в доверие к нашим солдатам. Так уж устроен русский человек, что вид чужих страданий делает его мягким и отзывчивым. А сейчас не до жалости, не до всепрощения… Вокруг еще много притаившихся врагов.

— Много народу прикармливаете от солдатского котла, лейтенант?

Не зная, доволен ли я этим или ему предстоит взбучка, начальник АХЧ смущенно пробормотал:

— Главным образом, детишек подкармливаем, товарищ гвардии подполковник. Жалко все-таки, они же ни в чем не виноваты. Только если нельзя, так я распоряжусь…

— Кормите и впредь. Наоборот, если есть возможность, то давайте больше, разумеется, из остатков и не во вред солдатскому питанию.

— Конечно, я понимаю.

— Но вы все-таки не назвали количество людей.

— Точно сказать не могу, но детей, наверно, с семьдесят будет, а стариков и старух тоже около того наберется.

— А молодых?

Лейтенант помялся и неуверенно ответил:

— Бывают и молодые фрау, только редко, да и все разные.

— Вот именно — все разные. С сегодняшнего дня чтобы ни один человек, даже дети, не проникал во двор. Пищу выдавать только на улице. Понятно?

— Так точно!

— Если хоть кто-нибудь из немцев будет замечен в помещении или во дворе, вы, товарищ лейтенант, пойдете под суд. Я лично на вас возлагаю эту ответственность.

— Понятно, товарищ гвардии подполковник, — становясь «смирно», ответил начальник административно-хозяйственной части.

— Гуманность — гуманностью, доброе дело — добрым делом, но помните, что мы находимся на немецкой территории, окружены тысячами немцев, у которых мужья, сыновья и братья отступили и сражаются против нас на Одере.

— Понятно, товарищ гвардии подполковник!

— И самое главное. Фашисты — опасные и непримиримые наши враги. Ясно, что, уходя, они оставили здесь своих людей, и самое маленькое ротозейство может стоить нам больших жертв. Постарайтесь то же самое растолковать солдатам.

— Слушаюсь! Все, что приказали, будет исполнено! — отчеканил лейтенант.

— А кормить голодных — кормите! — уходя, закончил я.

Подходя к комендатуре, я увидел забавную картину. Около дома, от угла и до угла, не быстро, очень размеренно, прижав к груди кулаки, бегал американец. Он был одет в фуфайку без рукавов, с вырезом на шее и в короткие спортивные брюки, на ногах его были кожаные тапочки.

— Привет… Утренняя зарядка. Не могу без бега и гантелей… привычка… — улыбаясь, сказал он, остановившись возле меня.

— Что же, это здорово, — ответил я.

— И вам советую то же. А теперь извините, — взглядывая на часы, сказал он, — побегаю еще десять минут.

— И ко мне завтракать! — пригласил я.