Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

• Название: Казейник Анкенвоя
• Автор: Олег Егоров
• Жанр: Современная проза

Новый роман Олега Егорова, публикуемый на Либрусеке вслед за «Вепрем» и

Девятым чином», способен ввергнуть даже самых преданных поклонников творчества автора в состояние, лучше всего определяемое коротким словом «шок». Что произошло? Мы помним изящно-абсурдных, восходящих к традициям Кэрролла и Милна «Подбитых ветром», безысходно-мрачного, пугающего своим мистическим реализмом «Вепря», головокружительную детективную интригу «Смотрящих вниз», абсурдные злоключения героя «Девятого чина», потерявшего своего ангела-хранителя…

На таком фоне «Казейник Анкенвоя» поражает не только предельной (а часто и запредельной), исповедальной откровенностью, но и необычным для жанра романа ужасов обилием чёрного юмора, иногда совершенно зашкаливающим. Роман ещё до своей публикации вызвал немалый скандал: современники автора, чуть ли не анатомически описанные в «Казейнике», обвинили Егорова в клевете, безмерном цинизме, мизантропии, русофобии и других смертных грехах (впрочем, подобные обвинения ещё со времён «Вепря» сделались вполне традиционными). К сожалению или к счастью для них, «Казейник Анкенвоя» адресован совсем другой возрастной аудитории – нынешней думающей молодёжи. И все же «Казейник» оставляет двойственное впечатление. Что в сухом остатке? Крайняя озлобленность автора, вызванная окружающей реальностью, или все-таки глубокое предвидение неизбежных и чудовищных последствий нашей беспечности?

Роман во многом автобиографичен, как и все тексты Егорова, бескомпромиссен и выделяется редким в современной русской литературе вниманием к слову (черта, ставшая визитной карточкой автора).

«Читать правду о себе неприятно. И тяжело», - пишет Олег Егоров.

Но оно того, поверьте, стоит.

---

Вьюн подсела к столу и скроила многозначительную гримасу.

- Ладно, выкладывай.

Я отхлебнул горячего чаю.

- Мы с Лавочкой грибками дядиными закинулись, - начала Вьюн издалека. - Его не вставляло. Пришлось мне среди ночи погружаться.

- Погружаться?

- Дядина команда. Представлял свой погреб типа как подлодку. Ну, и опрокинула я на капитанском типа мостике один ящик с грибами. А в земле смотри что.

Она выложила на стол кассетный старенький диктофон.

- Полиэтиленом был обернут.

- Слушала?

- Когда? Пока Лавочка ушел, пока умылась, пока зарядилась, а ты уже здесь.

Помедлив из страха узнать что-то обнадеживающее, я включил записывающее устройство на воспроизведение. Вопросы Щукина и ответы Максимовича звучали с искажением и глухо. Я довернул колесико до предельной громкости. Голос Щукина:

- 6-го июля 2009 года. Я, дознаватель по преступной деятельности концерна «Франкония», подпадающей под статьи 111, 189, а также с 234 по 239, и с 246 по 257, а также 358 статью УК РФ участковый капитан Щукин продолжаю запись добровольных показаний старшего лаборанта НИИ экологии имени Ламарка, присутствующего напротив господина Максимовича Генриха Яковича.

Голос Максимовича:

- 358-я статья?

Голос Щукина.

- Так точно, Генрих Яковлевич.

Голос Максимовича:

- Вы сами-то ее давно освежали, Щукин?

Голос Щукина:

- Помню в общих чертах. Глава 34. Преступление против безопасности человечества.

Голос Максимовича:

- Помнит он в общих чертах. Это называется экоцид, уважаемый. Массовое уничтожение растительного и животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу.

Голос Щукина:

- Я понимаю.

Голос Максимовича:

- Хрен ты понимаешь. Сопи в две дырочки, портвейн грибами закусывай. Экоцид не есть преступление против безопасности человечества. Экоцид преступление против безопасности планеты. Все твое тупое человечество попадает в общих чертах под эту уголовную статейку. От вшивых автолюбителей до народных избранников, затыкающих нефтедолларами дыры в бюджете.

Голос Щукина:

- Предлагаешь 358-ю исключить?

Голос Максимовича:

- Предлагаю.

Голос Щукина:

- Исключили. Дальше пойдем?

Голос Максимовича:

- Ходи.

Пауза. Голос Максимовича:

- Так я слона возьму.

Пауза. Остановивши воспроизведение, я посмотрел на служку.

- Они что, в шахматы играли?

- Откуда мне-то знать? Меня здесь не было, когда Максимович у дяди кантовался.

- Позабыл, извини.

Я снова включил воспроизведение.

Голос Максимовича:

- Как я уже ранее выложил, это мои гипотезы, капитан. И профессора Чистякова, разумеется. Технология синтеза RM 20/20 сама по себе гипотеза. Что у нас? Анализ производственных отходов? Замеры почвы? Ну, ртуть. Алхимия, словом.

Голос Щукина:

- Почему алхимия?

Голос Максимовича:

- Согласно дошедшим письменным источникам, во всех алхимических традициях ртуть присутствует как основной элемент. Ртуть и киноварь.

Голос Щукина:

- Киноварь? Еще какая-то мерзость?

Голос Максимовича:

- Сульфид ртути. Да и не в ней проблема, а в мифологии. Слишком высокая устойчивость кристаллической решетки. Чистота 99,9. При таких заданных величинах пытаться выбить атом из любого ближайшего по структуре химического элемента и получить на выходе RM 20/20 все равно, что ботинком пытаться выбить опору Большого Каменного моста.

Голос Щукина:

- И все же технологию производства красной ртути концерн «Франкония» наладил именно у нас?

Голос Максимовича:

- Судя по самой же природной аномалии, ответ мой «да». Такое пространственное искажение, в каком оказался точно в пузыре наш Казенников, мог только вызвать источник мощнейший и неизвестный современной ортодоксальной химии.

Голос Щукина:

- Профессор Чистяков поддержал вашу версию, говорите?

Голос Максимович:

- Как рабочую. Теперь он сам работает на немцев. Переметнулся, гнида. Большой куш, видать, посулили ему. И мне сулили, потом угрожали, да я слинял. Чтобы они еще всей планете устроили Холокост, и чтобы еврей Максимович им еще содействовал? Пусть отсосут, чистокровные.

Голос Щукина:

- Профессор мужик не глупый. За то и профессор. Кому на кладбище куш пригодится? Тебе пугали, значит и его. Только его запугали. Ты один в поле вояка, тебе легче. У Чистякова двое салажат в Москве.

Длинная пауза. Голос Максимовича:

- Если верить той же мифологии, RM 20/20 - сверхтяжелое вещество, по боевым характеристикам в 10 раз превосходящее оружейный плутоний и позволяющее создавать компактные ядерные заряды.

Голос Щукина:

- Компактные насколько?

Голос Максимовича:

- Размером с хозяйственные спички. Какой-нибудь безумный калиф на час все свои нефтяные скважины за такое уступит. На карту много поставлено, Щукин. Подорвать надо из Казейника. Убедить как-то государственных мужей, чтобы небольшой такой атомной ракеткой шарахнули по концерну, пока не поздно.

Голос Щукина:

- Да как подорвать, если сами сказали, что мы практически в пузыре?

Голос Максимовича:

- Есть один гештальт. Конечно, теоретический, но есть. Небольшая такая расчетная таблица отклонений, оставляющая нам некоторую лазейку. Как вам известно, сила гравитации обратно пропорциональна квадрату расстояния.

Голос Щукина:

- Допустим.

Голос Максимовича:

- Из чего следует: чем дальше мы окажемся от ядра с уже сублимированной массой RM 20/20 как мощного источника гравитационного поля, формирующего вокруг себя параллельный геометрически устойчивый атмосферный пузырь…

Пауза. Голос Максимовича:

- ...тем легче нам будет покинуть Казейник. Проблема, на первый взгляд, чисто техническая. Но именно решение технической проблемы нам закроют в первую очередь. Никакой носитель, способный пробить с достаточным ускорением тропосферу, где гравитация наиболее сильна, нам с вами не светит. Так, что забудем о личном Байконуре и вспомним о метафизических особенностях фрактальных волн.

Голос Щукина:

- Объяснитесь проще, Максимович.

Голос Максимовича:

- Объясняюсь проще. Переход от ламинарного к турбулентному течению воздушных масс, в тропосфере происходит при достижении некоторого критического числа Рейнольдса. Далее в среде самопроизвольно образуются нелинейные фрактальные волны. Вот здесь-то и удалось мне рассчитать некую парадигму скользящих коридоров.

На этой фразе я выключил диктофон и спешно заткнул его в сапожное голенище. С улицы донеслись до меня приближающиеся голоса, благо, что стекла в усадьбе Щукина давно были высажены, и окна, заколоченные редкими досками, отлично предупреждали о потустороннем приближении. Дверь в покои Щукина анархисты высадили с одного удара. Тем паче, я не запер ее. Согласно инерции ударник еще и табурет кувалдой разнес.

- Македонский тоже был великий полководец, - глядя на вышибалу, накрывшего своим телом уничтоженный табурет, произнес городничий Митя.

Следом за Митей в горницу по-хозяйски ввалились трое квартальных.

- Давно прослушиваете?

- Вторые сутки, - Митя придвинул к столу уцелевшую свободную табуретку и сел против меня. - Где вы, падре, ночевали, - там и устанавливаем.

- У Марка Родионовича тоже?

- И у него, - кивнул городничий.

- Он знает?

- Как же ему не знать, - ухмыльнулся Митя. - При нем кабельное телевидение в бараке устанавливали. Оперативная съемка. Исключительно по санкции верхних эшелонов.

«Совсем отчаялся инвалид, - подумал я с горечью. - Не только меня, он и Володю с Пугачевым подставил. Меня-то ладно. Да и не мне его судить. Сам я зараза».

- Быстро вы среагировали, Дмитрий Кондратьевич.

- Мимо шел. Ребятам говорю: «Может, падре намылился чаи гонять? Авось,

да и нас подогреет. На улице-то сырость. Наугад постучали.

- Кувалдой?

- Печатку не надо казенную обрывать. Дом убитого под следствием. Посторонним вход воспрещается.

- А ей? - я кивнул на Вьюна.

У Мити были все ответы.

- Ей как служке Орден келью отгородил внутри вашей кельи при казармах, святой отец. Так что же насчет горячего чаю?

- Вели-ка ты, Митя, своим барбосам отсель выметаться. Наедине потолкуем.

Городничий обернулся к застывшим у двери квартальным.

- Слышали, что падре велел?

Квартальные спешно вытряхнулись из горницы, поставивши за собой снесенную дверь на место.

- Что с Пугачевым?

- Помиловали, - Митя насыпал махры на газетный клок и склеил языком самодельную сигарку. - Коллегия прежние заслуги учла.

Он чиркнул спичкой о ноготь и с удовольствием затянулся, пустивши дым через ноздри.

- Решили без лишнего садизма. Отделением головы от прочего туловища. В три часа на Княжеской площади. Уже и колода у позорного столба установлена.

- Кто голову будет рубить? Могила? Перец?

- Не, - городничий хмыкнул, - Лаврентия назначили.