Юрий Скуратов - Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

• Название: Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России
• Автор: Юрий Скуратов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-94268-036-7

Эта книга — честный и предельно откровенный рассказ известного российского юриста Юрия Скуратова о событиях, происходивших в стране и ее властных структурах на рубеже тысячелетий, о его работе на посту Генерального прокурора в то время, когда борьба за власть достигла своего апогея. Читатель узнает, куда исчез многомиллиардный кредит МВФ, в чем суть «Рашенгейта», как был ограблен «Аэрофлот» и о многом другом. В основе книги — конкретные факты, подлинные документы и собственные выводы автора.

---

Было сделано все, чтобы максимально «накрутить» Ельцина. В конце концов Ельцин был поставлен перед выбором: или уходит команда Коржакова, или говорит «до свидания» предвыборный экипаж Чубайса, а с ним и всякая надежда на переизбрание. Жажда власти взяла верх над одиннадцатью годами дружбы: президент немедленно уволил и Барсукова, и Коржакова, почти члена семьи, крестного его внука… Ну а дело стали аккуратно «заминать».

Что тогда удалось сделать в обстановке такой шумихи?

Как вспоминает Коржаков, уже в ту самую ночь, когда были задержаны Лисовский и Евстафьев, ему позвонила Татьяна Дьяченко и в ультимативной форме предложила отпустить обоих, а о происшествии забыть. Коржаков отказался. Тогда «семья» потребовала ареста Барсукова и Коржакова, но Генпрокуратура этого не допустила. Была попытка и меня заставить подтвердить слова Чубайса, сказанные им на пресс-конференции, что вообще никакой коробки не было, что все это кагебэшная провокация. Я отказался.

Отказался и стал вести независимое расследование.

Мы установили, что коробка была, что выносили ее именно Евстафьев и Лисовский, что это были деньги, которые шли на предвыборную кампанию, что Коржаков с Барсуковым действовали в рамках закона, и если уж привлекать кого-то к ответственности, то совсем не их…

Попутно выяснили, что Чубайс, Евстафьев и прочие создали структуру с романтическим названием «Монтес Аури», то есть «Горы золота», которая получила через созданный для этого Фонд защиты частной собственности беспроцентный кредит в 14 миллиардов рублей от банка «СБС-Агро». С помощью сложных операций на эти деньги были куплены ГКО, которые с большим «наваром» вскоре продали. Кредит после этого отдали, а «навар» положили в карман. Так, незапланированно, мы узнали, что Чубайс активно играет на рынке ГКО, а за его большие доходы приходится расплачиваться бюджетными деньгами.

Игроки ГКО получали колоссальные проценты: вкладывая в облигации 1 миллион долларов, уже через полгода они, практически ничего не делая, не ударив палец о палец, получали «навар» порядка 300 тысяч. Эта машина по деланью денег контролировалась узкой и сплоченной группой финансистов, где Чубайс играл первую скрипку. Конечно, на рынке ГКО могли играть все, но беспроигрышные правила знали единицы. Именно те 780 российских чиновников — игроков ГКО — и подтолкнули страну к августовскому дефолту.

Более подробно об этих «финансовых играх» я еще расскажу. Пока же лишь с горечью отмечу, что несоразмерные здравому смыслу, но формально легальные доходы этой финансовой верхушки фактически гробили страну, в которой они сами же проживали.

Как дальше развивались события? Давление на меня идет. Нам противодействовали вся государственная машина, пресса, Министерство финансов, весь аппарат президента, а затем и сам президент: Татьяна Дьяченко так сумела «обработать» отца, что его отношение ко мне резко ухудшилось, а претензии к Генпрокуратуре стали откровенно необъективными. Помните обошедшую страну картинку по телевизору, когда Ельцин сидел и принародно отчитывал меня за плохую работу? Почему он обрушил на меня этот поток бессвязных и бездоказательных обвинений? Истинная причина заключалась в том, что я не прекращал дело по коробке. А они очень боялись этого. Боялись, что кто-то дрогнет, даст показания, что-то вскроется — и посыплется вся порочная система финансирования президентских выборов.

Затем «удружила» Дума. Мы возбудили дело о нарушении правил валютных операций. По старому кодексу, если ты рассчитываешься валютой, тебя можно было сразу сажать за решетку. Если бы мы доказали, что доллары в коробке предназначены для оплаты работы артистов, — это был бы состав преступления. Но в 1997 году Государственная дума поспешно приняла новый Уголовный кодекс РФ. По новому кодексу эта статья декриминализировалась, а закон, смягчающий ответственность, всегда имеет обратную силу. Поэтому «валютная составляющая» преступления сразу же потеряла свою силу. Тогда мы переквалифицировали обвинение в «хищение в особо крупных размерах». Но требовалось установить, чьи деньги были украдены. И тут мы столкнулись с тем, что от этих денег отказались все. Мы попытались установить происхождение долларов по банковской упаковке, но Центробанк запросы Генпрокуратуры проигнорировал. Установить, чьи это деньги, в юридическом порядке было невозможно. Не встретили мы также поддержки ни в силовых структурах, ни в Думе.

Это был настоящий саботаж. Апофеозом его стал приход ко мне в кабинет опытнейшего следователя Чуглазова, которому я поручил вести это дело. Чуглазова, на которого вообще нельзя было оказать какое-либо давление со стороны, и все это знали. И вот железный Чуглазов приходит ко мне и спрашивает: «Что делать? Ни на один запрос ответа не пришло. Нет помощи ни от МВД, ни от ФСБ, ни от Министерства финансов — ни от кого!».

Поработала «семья» как следует и над фигурантами дела. Сначала и Евстафьев, и другие свидетели дали показания, но потом дружно от них отказались, ссылаясь на 51 статью Конституции РФ, — с ними провели соответствующие беседы. Ельцин к тому времени победил на выборах, и нашим «подопечным», судя по всему, сказали: посмотрите, что стало с Коржаковым, Барсуковым… Вам нечего бояться, президент не сдает своих людей, «дело о коробке» благополучно будет похоронено. Все — после этого они уже никаких показаний не давали.

В народе же «дело о коробке» вызвало нечто вроде досады. Казалось бы, все ясно: вот деньги, вот те, кто их выносил… Почему же никто не наказан?

Вокруг же начали шептаться: вот, Скуратову не удалось разобраться…

…Да, посмотрел бы я, как справился бы кто-то другой с такой ситуацией! Я даже сейчас удивляюсь, как я из всего этого сумел выйти без особых потерь. Ведь я же должен был и лицо свое «сохранить», и сделать так, чтобы невиновные люди (Барсуков и Коржаков) не пострадали.

Как только Ельцин вновь был избран президентом, обстановка вокруг следствия о вынесенных в коробке долларах сразу же стала складываться все более и более угрожающе.

А дальше произошло то, о чем я уже писал. Следствие оказалось полностью заблокированным. Началось беспрецедентное, массированное, просто неприличное давление на следователей, на прокуратуру, на меня…

В конце концов я пришел к горькому выводу, что еще немного — и это расследование станет для меня скорее всего последним. Либо я остаюсь на посту Генерального прокурора, а следователи на своих местах, либо нас в самое ближайшее время заменит кто-нибудь более послушный. Поняв, что бороться бесполезно, следователи прекратили дело. Конечно, я знал, что прекращено дело было по формальной причине (декриминализация валютной статьи), что состав преступления был налицо, но тем не менее с их решением согласился. Это был мой сознательный, но вынужденный выбор, поскольку я ясно понимал: обстоятельства, к сожалению, складываются так, что выиграть этот эпизод нам не удастся.

Сейчас я думаю — все ли возможности тогда были использованы, чтобы довести дело до конца? Может быть, надо было в ответ на противодействие самому провести демарш — что-то вроде демонстративного ухода в отставку? Я — профессор, доктор наук, человек научного склада. Поэтому уход из Генпрокуратуры меня нисколько не пугал и особо в смысле карьеры не волновал.

Конечно, расследованию это вряд ли помогло бы, а вот прокуратуру я бы «подставил» — ведь работа тогда только-только стала налаживаться. Я отчетливо понимал, что за мной стояла целая система, тысячи людей, судьбы которых во многом зависели от меня.

После тяжелого раздумья я пришел к решению, что предавать их своей отставкой не имею права.

* * *

Да, с коробкой «семья» меня додавила: нужно было, наконец, решать: либо после такого наката я пишу прошение об отставке и ухожу еще в 1997 году, либо остаюсь и это дело прекращаю.

Я пошел на компромисс, я уступил…

Не могу еще раз не отвлечься, в данном случае — на цитату из книги Б. Ельцина «Президентский марафон»: «В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева… не было. Все обвинения оказались необоснованными».

Все это — ложь. Ельцин даже словом не обмолвился в книге о сути обвинения, намеренно нигде не написал о фабуле дела. То, как было на самом деле, читатель теперь знает.

* * *

А деньги из коробки, все 539 тысяч долларов США, так и остались бесхозными. Дескать, «я — не я, и коробка не моя!». Александр Коржаков, коль уж не нашлось у них хозяина, шутливо предлагал оформить все эти тысячи как клад и получить положенные по закону 25 процентов вознаграждения. Но решение пришло другое: по просьбе Комитета Госдумы по охране детства и материнства мы отдали всю эту сумму на нужды людей. Деньги ушли на хорошее дело, мы проконтролировали.