Жан-Люк Энниг - Краткая история попы

• Название: Краткая история попы
• Автор: Жан-Люк Энниг
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2006
• ISBN: 5-98720-023-7

Не двусмысленную «жопу», не грубую «задницу», не стыдливые «ягодицы» — именно попу, загадочную и нежную, воспевает в своей «Краткой истории...» французский писатель и журналист Жан-Люк Энниг. Попа — не просто одна из самых привлекательных частей тела: это еще и один из самых заметных и значительных феноменов, составляющих важнейшее культурное достояние человечества. История, мода, этика, искусство, литература, психология, этология — нигде не обошлось без попы. От «выразительного, как солнце» зада обезьяны к живописующему дерьмо Сальвадору Дали, от маркиза де Сада к доктору Фрейду, от турнюра к «змееподобному корсету», от австралопитека к современным модным дизайнерам — таков прихотливый путь, который прошла человеческая попа. Она знавала времена триумфа, когда под солнцем античной Греции блистали крепкие ягодицы мраморных богов. Она преодолела темные века уничижения, когда наготу изображали лишь затем, чтобы внушить к ней ужас. Эпоха Возрождения возродила и попу, а в Эпоху Разума она окончательно расцвела: ведь, если верить Эннигу, именно ягодицам обязан Homo sapiens развитием своего мозга. «Краткая история попы» - типично французское сочетание блеска, легкости, остроумия и бесстыдства.

---

В XVIII веке порка была повсеместно распространена не только в монастырях, где «святые сестры с упоением наказывали послушниц, а святые отцы тем же способом отпускали грехи монахиням», но и среди распутников — они применяли ее для разжигания сладострастия. Во времена маркиза де Сада в Париже существовал Клуб розог, где женщины с «прелестным изяществом» секли друг друга. В 1768 году маркиз был арестован и заключен в Сомюрский замок за скандальное приключение с нищенкой Розой Келлер: он завлек ее в свой дом, держал обнаженной в подвале и нещадно сек. В отличие от Руссо, порка, сколь бы жестокой она ни была, не определила судьбу маркиза — она всего лишь укоротила его жизнь. Де Сад разработал теорию порки. «Для меня, — говорила Клервиль («История Жюльетты»), — нет наслаждения более утонченного, ничто так не воспламеняет все мое существо». Следует различать порку пассивную и активную. Сердцу Клервиль милы обе. Первая — тем, что она «возвращает угасшую от сладострастных излишеств силу», заставляя кровь быстрее бежать по жилам, согревает детородные органы, способствует энергичному семяизвержению и сверх меры умножает наслаждение похотью. Активная порка — это пытка, дающая палачу возможность «насладиться слезами покорной жертвы». «Страдания возбуждают мучителя, сопротивление разжигает его ярость, когда жертва корчится от боли, в палаче разгорается страсть, он упивается ее кровью и слезами». «Как сладко бывает видеть искаженное мукой и отчаянием прелестное лицо» и «слизывать языком алые капли, сверкающие на нежной лилейно-белой коже». У Сада никогда не знаешь, где кончается порка и начинается преступление. Его герои раздирают, кусают, секут, жестоко истязают зад, порют прутьями, бьют многохвостой плеткой, колют иглами, прижигают раскаленными щипцами, рвут полушария металлическим гребнем. Порка уде Сада граничит с убийством. В «Новой Жюстине» он описывает некую «хитрую машину», позволяющую растягивать плоть, чтобы кровь текла сильнее. «Связав их, мы с помощью пружины раздвигали им бедра и наклоняли верхнюю часть тела до самой земли. Поскольку лежали они на животе, их ягодицы оказывались вздернутыми так высоко, а кожа так напрягалась и натягивалась, что после десяти ударов розгами кровь текла ручьем». У порки в худшие ее годы было одно-единственное предназначение: кровь должна была «хлестать из всех мест», а плоть — превратиться в кровавую кашу. Со временем любители этой экзекуции вернулись к более «спокойному» — сухому — варианту порки.

Покорно выставленный зад всегда, даже у обезьян, был знаком подчинения, но многих экзекуторов униженная поза не удовлетворяла, им нужно было оставить на теле жертвы свои отметины. Особенно страдали от этого дети, страдают и по сей день, несмотря на запрет телесных наказаний. Порка долгое время разделяла мир, что в корне противоречило ее смыслу. Самые жаркие споры среди любителей порки вызывает вопрос: «Как пороть?» Рукой, настаивает Тони Дювер[65]. «Голая рука и голый зад — вот чистота жанра». Обычай не велит пороть ягодицы по отдельности. Никто не бьет сначала по одной половинке, а потом по другой, их положено обрабатывать как единое целое. Наносимые удары должны в быстром ритме сдвигать и колыхать оба полушария вместе «со всем тем, из чего они состоят, с жиром и кожей, которые придают им тот цветущий вид, то сияние совершенства, которое убивало всех художников, пытавшихся их запечатлеть». На все эти шлепки, хлопки и сотрясения реагирует главным образом ягодичная щель. Как волны землетрясения, они передаются анусу малыша, похожему на упругую и подвижную шину маленького автомобильчика. Жгучие вибрации возбуждают всю нервную систему целиком, в том числе половые органы (иногда даже происходит оргазм). Итак, заключает Дювер, порка — это удовольствие (во всяком случае, она должна им быть). Она сродни содомии, различно только направление ударов, но и то и другое — форма пассивной мастурбации. Ты стоишь, а кто-то трудится над тобой. Над твоим телом. Нет, ни за что, никогда, ни в коем случае и ни под каким предлогом детей пороть нельзя, возражает Жак Сергин[66] («Похвала порке»). А почему, собственно? Ну, во- первых, из-за недостатка места. «Видите ли, их попки очень изящны, но так малы!» Во-вторых, это больно. Заметим, что Сергин — мономан. Он создал прелестную теорию порки, но она касается исключительно женщины, которую он любит и которая любит его. Он, конечно, порет ее не для того, чтобы наказать, и ненавидит поговорку: «Бей жену: если ты не знаешь, за что, она сама знает». Сергин порет не для того, чтобы обуздать, подчинить или унизить — так он пытается любить ее еще сильнее. Это порка не по принуждению, а по доброй воле. Порка, говорит он, «одно из проявлений любви», «особая ласка». Сергин восхищен попой вообще и попой своей жены в частности. «Он сражает меня наповал, этот сияющий нежный зад, пробуждает голод и жажду, приводит в ярость, наконец. По правде говоря, зад сводит меня с ума, выворачивает наизнанку, как выпотрошенного кролика, он превращает меня в людоеда». Вот так — ни больше ни меньше. На вопрос, согласится ли он сам быть выпоротым, Жак Сергин сдержанно (и без особого энтузиазма) замечает: «Если любимая женщина захочет — почему бы и нет?» В любом случае Сергин — категорический противник порки из чистого каприза. По его мнению, чтобы превратить порку в искусство, нужно это делать по строгим, им самим выработанным правилам.

Итак, вопрос первый: когда пороть? Лучше не делать этого в дурном настроении или в порыве злобы. Сергин решил, что будет пороть жену по пятницам. Пятница, говорит он, удачный день.

Вопрос второй: в какой позиции? Тут все просто: женщина должна повернуться задом, или он сам переворачивает ее, как горячий блин, и кладет животом к себе на колени. В этой позе ее маленький, изумительно округлый зад выглядит очень гармонично и вызывающе. Она ерзает, пытаясь удержать равновесие, но в глубине души ей это даже нравится.

В-третьих, как поступить с трусиками? По Сергину, женщина, которую порют, не должна стоять и не может быть одетой, но ей и не следует быть совершенно обнаженной. «Для меня совершенно очевидно, что весь смысл порки заключается в трех действиях: согнуть, наклонить, раздеть. Подчеркиваю — раздеть частично, то есть снять одежду с той части тела, которая будет объектом порки». Сергин категоричен в отношении ткани и цвета этих «потрясающих, смущающих ум и сердце, фантастических штанишек». Он настаивает на материи максимально тонкой (но не слишком прозрачной!), нежной и гладкой. Лишь такую ткань одобряет он в своем педантичном безумии, потому что только она напоминает бархатисто-влажную плоть ягодиц. Самым эротичным цветом для гладкой, мягкой и шелковистой материи остается, конечно же, белый.

Вопрос четвертый: как раздевать? Следует спускать крошечные трусики, испытывая сладкую муку, как если бы это была оболочка вашего собственного сердца. Не стоит снимать их совсем — пусть они станут рамкой или драгоценным футляром для попы. Для многих ценителей крайне важен антураж: чулки, кожаные ремешки или даже терновая гирлянда, как у Жюльетты маркиза де Сада. Ягодицам нужна достойная оправа: «Заключенный между трусиками и собранной валиком юбкой, — пишет Сергин, — обнаженный влажный зад, бледный и сияющий, как будто преподносит вам себя целиком, без остатка, он почти тянется к вам, невинный и одновременно вызывающий, слабый и нежный, как ребенок, и такой же капризный и испорченный».

Остается последний вопрос: теперь, когда плод очищен, как именно приступать к делу? Да очень просто: переходя от одной половинки сладкой попки к другой, сверху вниз, слева направо, щека к щеке, и так по кругу. В конце концов женщина начинает плакать. Эти слезы неопровержимо доказывают, что порка удалась. Есть и другие критерии. Во-первых, отзвук. Женский зад, конечно, не барабан, но порка безусловно должна быть звучной. В ответ на удар женщина инстинктивно сжимает свою маленькую попу и приглушенно вскрикивает. Потом наступает момент расслабления, когда она принимает порку и начинает получать удовольствие: зад раскрывается, он спокоен под градом жгучих шлепков. Апофеозом является тот миг, когда изящный, изумительный зад любимой женщины становится ярко-красным, похожим на разогретую солнцем бархатистую ягодку малины. Сергин говорит, что в такие мгновения он как будто держит ее на своей ладони.

Когда результат достигнут, мужчина хватает женщину в объятия, быстро и нетерпеливо срывает с нее оставшуюся одежду, бросает на спину или на живот и погружает свой член в распаленную поркой изголодавшуюся плоть.

Осталось поговорить о щетке для волос. В отличие от Колдуэлла[67] («Акр Господа Бога»), Жак Сергин считает этот англосаксонский способ порки совершенно недопустимым. Чем бы вы ни били — ручкой или головкой, — щетка лишает порку чувственности, она только наказывает и подавляет. Нет, бить нужно рукой, тут двух мнений быть не может (не согласны только сингапурцы, они до сих пор используют ротанговую трость). «Какой бы ни была порка — резкой, хлесткой, продолжительной или короткой, — она должна остаться чем-то средним между избиением и лаской, можно сказать, что она начинается и заканчивается где-то на полдороге, в тот самый момент, который медицина называет преддверием сладкой боли».