Михаил Колесников - Дипонегоро

• Название: Дипонегоро
• Автор: Михаил Колесников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

В книге «Дипонегоро» автор приоткрывает малоизвестную широкому кругу читателей страницу борьбы народов Юго-Восточной Азии против голландских, французских, английских и иных колонизаторов.

В центре повествования — мощная, самобытная фигура Дипонегоро, руководителя великого народного восстания на Яве в 1825–1830 гг. Талантливый полководец, государственный деятель, мыслитель и поэт Дипонегоро прожил яркую, трагичную жизнь.

---

Киай Моджо ответил и на этот вопрос: островные государства погибли потому, что они враждовали между собой. С проникновением в XIII веке ислама на архипелаг вражда нередко носила религиозный характер, так как раджи, принявшие религию ислама, считали своим долгом вести войну против индуистских княжеств.

Голландцы возвысились потому, что совершили революцию, прогнали Габсбургов и создали независимое государство Нидерланды. Теперь они владычествуют над яванцами, а принц Онтовирьо с изумлением взирает на обломки погибших культур, на «чудесную гору» — дело рук его могучих предков.

Почему народ, испытавший на себе чужеземный гнет, сделавший революцию, поработил другой народ? Революция… В этом слове было что-то тревожное, волнующее. Революция — гроза королей, династий.

В истории Нусантары были крестьянские войны. Крестьяне рубили головы раджам, захватывали кра-тоны, устанавливали свою власть.

Но в конце концов почему-то верх одерживали султаны и сусухунаны. Они-то и пустили на острова всех этих беланда.

Неужели так будет продолжаться вечно?.. Принц невольно остановился перед изображением прекрасной яванки, сидящей под ветвистым плодовым деревом. Крестьянка едва приметно улыбалась. Синяя тень падала на ее лицо, и оно казалось почти живым, одухотворенным. Онтовирьо вздрогнул. «Ее глазами на меня, смотрит сама вечность…» — подумал он. И еще он подумал, что, может быть, изображение не выдумка мастера; возможно, много веков назад жила девушка-крестьянка, пела песни, любила и ее любили. И художник, любивший девушку, навеки запечатлел ее образ на каменной стене. Онтовирьо дружелюбно погладил прохладный серый камень и зашагал по выщербленным плитам наверх.

Желтый свет ударил ему в глаза. Он стоял на самой верхней террасе. Вершины окрестных гор были ему по плечо. Внизу в фиолетовой дымке зеленели кроны пальм и канари.

На трех террасах стояло семьдесят два огромных каменных колокола с отверстиями, и внутри каждого колокола виднелась статуя божества. Принц переходил от дагобы к дагобе. Он готовился совершить великий грех и потому сильно волновался.

Киай Моджо с доброй улыбкой наблюдал за юношей. Пусть хоть раз поверит в чудо… Когда вырастет, поймет, что чудес не бывает. Чтобы хоть немножко скрасить свою тяжелую жизнь, люди придумали сказки и легенды…

…Онтовирьо заглянул в ромбовидное отверстие. Бесстрастное лицо каменного истукана. Тяжелые полуопущенные веки, таинственная зовущая улыбка на толстых губах. Онтовирьо протянул руку и дотронулся пальцами до статуи.

— О восседающий на лотосе, — произнес он как заклинание, — я — человек иной веры, мусульманин, и совершаю тяжкий грех, от которого не очистит даже омовение. У меня много желаний. Но важнее их всех одно: уничтожь Ост-Индскую компанию вместе со всеми губернаторами и солдатами. Я не боюсь адского огня, только сделай это доброе дело. Если ты мудрый, то все поймешь…

«Против голландских пушек и кораблей бессилён даже аллах, а чего же тогда ждать от каменного идола, от которого здесь отвернулись люди, — с иронией подумал Моджо. — Восседающий на лотосе не знает тактики современного боя, и как ему справиться с хитрыми, изворотливыми голландцами?..»

— Ты настоящий герой — пахлаван, как твой предок принц Дипонегоро, — сказал Моджо. — Дипонегоро не боялся ни адского огня, ни голландских пушек. А твой прадед любил говорить, что умный грешник скорее попадет в рай, чем праведный дурак. Когда они вернулись в Тегалреджо, то узнали, что Моджо ждет гонец из Суракарты. «Султан султанов» повелевал священнослужителю немедленно прибыть во дворец. Озадаченный столь высоким вниманием к его ничтожной особе, Киай поспешно собрался, простился с Онтовирьо и Рату Агенг и отбыл в Соло.

Здесь его ошеломили вестью: Нидерландской Ост-Индской компании больше не существует! Французские революционные войска заняли Голландию и провозгласили там Батавскую республику. Штатгальтер Вильгельм V бежал в Англию. Долги и имущество Ост-Индской компании Батавская республика принимает на себя…

Богослов не знал, что и подумать.

…Онтовирьо исполнилось двадцать лет. Он овладел всеми науками и мог считаться богословом. Но с тех пор, как Киай Моджо покинул Тегалреджо, принц занимался без особого усердия. Заповеди пророка Мухаммада и афоризмы древних имамов нагоняли на него дикую тоску. Перед Онтовирьо лежали пухлые тома в кожаных переплетах. На страницах книг святые старцы спорили о каких-то мелочах, давали нелепые наставления. Они, конечно, не знали ни астрономии, ни математики: ибо ни один разумный человек не стал бы утверждать, что небо выложено золотом и алмазами. Как всю эту нелепость преподносить верующим? Киай Моджо был намного мудрее всех этих святых имамов и шейхов. Но Моджо рядом не было, и первые годы Онтовирьо сильно скучал по богослову. Прямая натура Онтовирьо не терпела ни малейшей лжи, если даже эта ложь содержалась в священных книгах.

Он сделался задумчивым, тяготился длинными разговорами, искал уединения. Очень часто крестьяне видели среди дюн и меловых холмов худую длинную фигуру в белом хитоне и чалме. Онтовирьо тянуло в пустынные места, где его никто не мог потревожить. Он усаживался на песчаную вершину и наблюдал, как гаснет солнце. Его рыжевато-черные глаза, посаженные далеко друг от друга, расширялись, губы шевелились: он слагал стихи. Вспыхивало пурпуром небо, словно там, на западе, произошло извержение сотни вулканов, и почти мгновенно все погружалось в звездную тьму. Но принц продолжал сидеть на вершине дюны, застывший словно каменное изваяние. «Наш Сех Нгабдулрахим (такое имя носил теперь принц) разговаривает с богом…» — говорили крестьяне.

Доносился железный шелест пальмовых рощ. Кое-где в поселках вспыхивали огни. Там при свете ламп, в которых чадно горело кокосовое масло, ужинали вернувшиеся с рисового поля. Онтовирьо хорошо знал этих людей, их детей, жен, родственников; даже знал, у кого сколько буйволов и зебу. Правда, во всей округе буйволов можно было пересчитать по пальцам — обычно крестьяне сами впрягались в соху. Крестьяне этих мест были, пожалуй, самыми бедными на всем острове. Тегал — значит неполивное поле. Мелкая река Бинанга была не в силах оросить неплодородные земли. В засушливый период здесь вообще не росло ничего, и люди умирали от голода. Голландские чиновники протянули жадные руки и сюда: они аккуратно взимали с крестьян налоги, указывали, где и что сеять и сажать. Каждая деревня обязана была выполнять принудительные поставки продуктов. Кроме того, крестьянин часть урожая отдавал чиновникам Сепуха, работал на полях султана. На шее труженика сидело также духовенство — все эти имамы, шейхи, чатибы, муджтахиды, мубаллиги, мувалимы, муфасиры.

Однажды Онтовирьо зашел в лачугу, где, как он слышал, у крестьянина умерли от голода жена и дети. Бедняк Абдулла стоял на коленях, а завидев принца, разразился проклятиями в адрес вельмож и самого бога. «Ты гневишь аллаха, — сказал Онтовирьо. — Мухаммад учит смирению и уничижению. Из капель пота Мухаммада вырастали розы. А ты, безумец, своей хулой закрываешь себе путь в рай и открываешь дорогу в ад. Бог милостив, но кара его ужасна».

Глаза Абдуллы вспыхнули. «Убирайся со своим богом в преисподнюю! — закричал он. — Я не боюсь его и плюю на него. Он всю жизнь мучает меня здесь. Но ему этого мало: пусть кровопийца терзает меня и на том свете… Аллах любит только таких, как ты, а таких, как я, он сбивает с ног да еще волочит по земле…»

Небо не разверзлось и не покарало нечестивого. Иногда странные мысли приходили в голову Онтовирьо. «Я принадлежу к тем, кто проводит время в праздности. Я принц, сын раджи. А предки моей матери — крестьяне, такие же, как эти… — думал он. — Почему один носит золотой меч, а другой ходит в рогоже? И рай и ад существуют в этом мире… Чеад султан Сепух отличается от заморского дьявола генерал-губернатора Альберта Висе?»

Сперва Онтовирьо слагал стихи о пылающих орхидеях на стволах деревьев, о клубящихся в жарком желтом свете ярких, как радуга, бабочках, о бананах с их громадными листьями и гроздьями плодов, о темно-синем море, разбивающемся о белые, как груды соли, коралловые рифы, о тоненьких, как ротан, девушках, выходящих в мокрых саронгах на берег, и о вечно шумящих пальмах с пепельно-серыми гибкими стволами…

Но с годами в строки пантунов стали вплетаться иные образы: умирающий от голода ребенок и мать бессильная ему помочь; наводнение в горах — проклятый поток банджир, сметающий на своем пути и бамбуковые хижины и деревья, банджир, поднимающий свои мутные волны до неба; вулканы, изрыгающие пламя и выжигающие целые деревни; жадный чиновник в черном суконном сюртуке и вонючих сапогах, забирающий у бедняка последнюю горсть риса; вождь восставших Дипонегоро, умирающий в тяжелых кандалах на чужбине.