Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы

• Название: Гнёт ее заботы
• Автор: Тим Пауэрс
• Жанр: Альтернативная история

Еще одна книга как и Врата Анубиса написанная в жанре альтернативной или крипто истории, истории, где события хорошо нам известные тесным образом переплетаются с вещами, ускользающими от нашего взгляда. Где величайшие поэты всех времен занимают свое вдохновение у вампиров и ламий, иссушающих их и взимающих за свою заботу кровавую плату. Где хирург Майкл Кроуфорд едет на свою свадьбу и еще не знает о той роли, которую ему суждено сыграть в жизни великих поэтов. Где над всем старым светом огромной мрачной тенью реет австрийская империя Габсбургов. А с высоты на всю эту мышиную возню молчаливо взирают вечные горы.

---

Несколько суставчатых конечностей влажно обвились вокруг ее лодыжек, и ближайшая голова добавила свой лающий голос к общему бормотанью: ― Я была заперта в твоей голове, пока ты претворялась то Джулией, то механизмом, и гнила там заживо! Ты уничтожила меня, собственную личность, и я ненавижу тебя за это!

Джозефина рухнула на колени, сломленная этими нескладными нападками. Она запрокинула лицо к зарешеченному красному небу и безнадежно завыла … и на краткий миг она напомнила Кроуфорду о ком-то, о ком-то кого он любил ― нет, не о Джулии ― о его брате, которого поглотили яростные волны поблизости от Рэйм Хэд[179].

Сложившись перочинным ножом, он судорожно рванулся назад, чувствуя, как от напряжения рвется рубаха. Неподатливый воздух с шумом выбил дыхание из груди. Переведя дух, он замолотил руками в обратном направлении.

ГЛАВА 11

In the wind there is a voice

Shall forbid thee to rejoice;

And to thee shall Night deny

All the quiet of her sky;

And the day shall have a sun,

Which shall make thee wish it done.

— Lord Byron, Manfred

Голос по ветру летел

Скорбь отныне твой удел;

Ночь лишит тебя прохлады,

И спокойствия отрады;

Но едва из темноты

Встанет солнце над землей,

Будешь ночи жаждать ты.

— Лорд Байрон, Манфред

В лицо ему ударили оглушающие порывы ветра. Они отбрасывали его назад, отвертывая губы, в обнажающем зубы зверином оскале ― и он возблагодарил бога, что очки все еще были на нем ― но между порывами воздух был тих, словно стоячая вода, и сквозь собственное натужное дыхание он услышал, что пара голов принялась теперь за него. ― Пьянствовал в баре, пока я трахалась с другим мужиком. Не прервался, даже когда я сгорала живьем! ― окликнула его одна из голов.

Затем заговорила другая, но в этот миг снова налетел ветер, толкая его назад, и он так и не узнал, кто это был. Может быть его брат? Или снова Джулия, но в этот раз сшитая на заказ под завладевшее им отчаяние?

Когда дующий в лицо ветер внезапно утих, он вытянул вперед руку и сумел схватить запястье Джозефины. Затем он широко расставил ноги, словно якорь цепляясь за густой воздух, и изо всех сил потащил, пока не почувствовал, что легкие горят, словно в них впиваются мотки колючей проволоки, но ничего не произошло. Несколько призрачных конечностей срослись вместе в своего рода эктоплазменный трос. За тем из стебля проросла голова, яростно кривляясь и подмигивая ― Ты все еще должен мне мою смерть, ― прошипела она. ― Я достал тебе паспорт, и ты обещал!

Кроуфорд дернул снова, и, хотя усилие всхлипом вырвалось из его груди, он услышал треск разрываемых конечностей. ― Бей их, ― выдохнул он Джозефине.

Джозефина взглянула на него, и в ее уцелевшем глазу мелькнуло на миг понимание; а затем она начала исступленно пинать бормочущие головы, посылая челюстные кости и пальцы медленно разлетаться через багряный свет. Она никак не могла остановиться, и пинала их, даже когда освободилась, так что Кроуфорду пришлось несколько раз дернуть ее за руку, чтобы привлечь ее внимание.

― Прекрати, черт тебя подери, ― крикнул он, ― Поплыли отсюда!

Но ее очки разбились, и она ничего не видела вокруг, за исключением кратких мгновений, когда воцарялась тишина, так что ему пришлось тащить ее за собой. Несколько раз они опускались вниз, и Кроуфорду приходилось отталкиваться от земли, а затем он снова тащил их туда, где остался стоять Байрон. Из ее пустой глазницы сочилась кровь, оставляя в кильватере[180] шлейф крошечных кровяных сфер, которые устремлялись к земле, словно оседающие в масле капли уксуса.

Воздух начал редеть, а небо светлело, снова становясь из оранжевого привычно голубым. Перед ними снова начала вырастать полупрозрачная фигура Джулии, и Кроуфорду пришло в голову, что так и должно было быть. Очевидно, и Фантом и сфинкс существовали лишь при определенной скорости течения времени, при которой они становились видимыми. Они проявлялись или исчезали, когда наблюдатель приближался или удалялся от определенной точки временного спектра.

Это как смотреть в телескоп, подумал он ― расположенные вблизи предметы расплываются неясными очертаниями, становясь невидимыми, когда ты отводишь фокус все дальше, а затем возникают вновь, по мере того как масштаб возвращается к привычному. И этот призрак живет лишь чуть-чуть в стороне от привычного хода вещей… в отличие от сфинкса, который был едва различим, несмотря на то, что время замедлилось настолько, что свет стал темно-красным, и мне едва хватало сил вдохнуть воздух в легкие.

Глаза призрака пылали ненавистью. Он стоял между ними и спуском с вершины ― им пришлось бы пройти сквозь него, чтобы спуститься.

Сдерживаемое из последних сил отвращение к самому себе выросло стократ, но теперь он знал, что это было не его отвращение, и пытался его побороть.

― Снова призрак Августы, ― сказал Байрон, прекращая грести и опускаясь на каменную поверхность.

― Нет, это не она, ― устало выдохнул Кроуфорд. Его легкие были совершенно измучены и готовы застыть навечно. ― Я вижу в нем… мою мертвую жену, и одному богу известно, кого видит наша… безумная спутница. Все эти призраки не настоящие. Тот, что прикидывался моей женой, сказал, что это я убил ее, а настоящий призрак моей жены, ― с этими словами он повернулся и посмотрел в изборожденное кровавыми подтеками лицо Джозефины, ― знает, что это не правда.

Байрон взглянул на него, с отчаянной надеждой. ― Правда? Тогда может быть Августа все еще жива? Если это не…

Кроуфорд кивнул и против желания вдохнул. ― Этот призрак, и те червеобразные существа, что почти добрались до этой проклятой девчонки, просто отражают нас, наше… чувство вины и страхи. И при этом невыносимо их выпячивают. Замок сфинкса… ― он остановился, подыскивая слова… ― охраняют кривые зеркала. Байрон, казалось, почти ему поверил ― а затем призрачная женщина заговорила снова.

― Я рада, что умерла и теперь, наконец, свободна от тебя, ― сказало существо, что казалось Кроуфорду Джулией. Ты меня растоптал, искромсал меня словно шелковый гобелен, из которого ты вознамерился сшить себе приятное облачение, а затем передумал и выбросил на помойку. Ты никогда не понимал меня. Ты никогда никого не понимал. И поэтому всегда будешь один. Затем ее лицо переменилось, и Кроуфорд увидел собственные черты, холодно улыбающиеся с призрачного лица. ― Это единственное, что тебя заботит.

Затем внезапно это снова была Джулия, но Джулия, какой он видел ее в последний раз ― окровавленной и бесформенной грудой, с торчащими наружу зазубренными костями  ― все еще каким-то образом стоящая прямо и взирающая на него пустыми вывалившимися глазами.

― Ну что, тебе достаточно? ― прокаркал бездонно зияющий рот. ― Или тебе еще что-то нужно от людей, которых ты якобы любишь? Позади фигуры Кроуфорд видел волны, разбивающиеся о скалы и языки пламени, с ревом вырывающиеся из-под крыши.

Байрон, по-видимому, тоже увидел что-то такое, так как его лицо внезапно стало мертвенно бледным. ― Если возможно даже такое, ― прошептал он, по-видимому обращаясь Кроуфорду, ― Бога и впрямь может не быть ― и тогда мы сами вольны выбирать свое наказание. Он побрел через редеющий воздух, в сторону от призрака и безопасного пути вниз, к скалистому уступу, нависающему над отвесным обрывом.

Он обернулся и с непонятным выражением посмотрел на Кроуфорда. ― Не так уж это и сложно, умереть, ― сказал он и нырнул в пустоту.

Следующим, что осознал Кроуфорд, было то, что он плывет вслед за Байроном, и он затуманено понимал, что поддается психически ломающему его полю горы, но также спасается бегством от невыносимой усталости, ужаса и боли, тяжким грузом навалившихся на его плечи. Он достиг не таких уж и широких границ себялюбия и теперь беспрекословно принимал на веру все, что сказал призрак.

Если я единственный, кого я люблю, отстраненно подумал он, тогда я потребую этого и от себя ― и, когда мое тело превратится в разбитый, выбеленный солнцем скелет, застрявший на дне какого-нибудь Альпийского ущелья, я наконец-то освобожусь ото всех, освобожусь от Майкла Кроуфорда… и может быть, хотя бы так смогу оплатить неоплатную груду долгов перед братом и женами.

Издав бессловесный вскрик, он очертя голову прыгнул вниз, вслед за Байроном.

Самоубийственный порыв исчез в тот же миг, как он оказался в воздухе.

Сквозь зажмуренные от страха глаза он увидел долину Лючина[181] раскинувшуюся под ним в оранжевом свете, неровный пик Клайне-Шайдег справа и Шильтхорн[182] далеко впереди по ту сторону долины, и спину Байрона, милосердно заслоняющую облака, клубящиеся внизу. Он, без сомнения, падал… но затем кто-то сграбастал его сзади и потащил назад, через все еще густой воздух.