Валентина Мухина-Петринская - Океан и кораблик

• Название: Океан и кораблик
• Автор: Валентина Мухина-Петринская
• Жанр: История

---

Собрание закончилось, а все сидели задумавшись. Кок Настасья Акимовна и юнга Миэль подали внеочередной чай с морскими сухарями. Все оживились и с удовольствием выпили горячего пахучего чайку.

И тогда вдруг матрос Анвер Яланов сказал, обращаясь к Иннокентию:

- Однако, течение это, начальник, есть. Очень быстрое. Попадал я в него... Служил тогда на рыболовном судне "Зима". Было это спустя лет пять после войны. Родители у меня оба умерли, и я подался на Камчатку... На Сахалин сначала.

- Знаешь это течение? - изумился капитан. Узкие глаза его сузились еще больше.- Почему же до сих пор молчал?

Анвер Яланов усмехнулся. Большие черные диковатые глаза его сверкнули.

- А у меня никто не спрашивал. Никто мне не докладывал, что это течение нужно кому-то... Вот сейчас начальник экспедиции рассказал нам, что именно вы ищете, и я понял, что уж побывал там разок... Найдешь это самое течение найдешь бурю, и не одну. Отпустит с полуживой душой, если вообще отпустит. Мы тогда еле вырвались... Есть поперек того течения остров.

Иннокентий, не перебивая матроса, подошел и сел рядом. Он молчал, но с огромным интересом слушал.

- Запаслись свежей пресной водой,- продолжал Яланов, по-прежнему обращаясь к одному Иннокентию.- Ходили на шлюпках. Судно стояло далеко. Прибой, однако, сильный. Могло разбить судно. На шлюпках проскочили.

Наш капитан сказал тогда: "Нет этого течения на карте. И острова нет. Надо будет сообщить во Владивосток". Не успел сообщить. Умер. Его тогда прямо с судна в больницу забрали... Видно, так никто и не сообщил. Люди больше простые. Рыбаки. Научников ни одного на борту не было. Я тогда перешел на другое судно. А вот сейчас слушал вас, Иннокентий Сергеевич, и понял: то самое течение ищете. А на острове мы сложили пирамидку такую из камней на самом возвышенном месте и вмазали туда железный лист. На листе сам капитан масляной краской вывел: "В марте 1950 года здесь побывали советские рыбаки с судна "Зима". Остров объявляется советским". Наверно, и посейчас та пирамидка стоит, хоть и прошло более четверти века.

Все с удивлением слушали Яланова. Ученые обступили его и стали расспрашивать. Он с готовностью отвечал. По его словам, остров небольшой километров семь в длину, пять в ширину, но высокий, весь не заливается. С одной стороны течение подмывает и он обрывистый, с другой - пологий. Весь ощерился острыми камнями и скалами, словно в кольце. Похоже, был когда-то вулкан, но затух, и на острове успели вырасти деревья, так покалеченные ветрами, что сразу и породу не определишь. Скалы все в гнездах - птичий базар. На пологой стороне - лежбища котиков...

- Вы говорили кому про котиков? - спросил Иннокентий.

- Нет. Пускай себе живут как хотят.

- А почему теперь сказали?

- Думаю, что нам того острова не миновать.

- Где же, по-твоему, искать то... течение? - медленно спросил капитан. Мне показалось, что Ича недолюбливает почему-то Яланова.

- Там, где ищете,- холодно ответил матрос.- Оно зимой отклоняется градусов на пять.

- Как я и думал! - торжествующе воскликнул Иннокентий. Капитан с досадой взглянул на матроса, но более ничего не сказал.

- А остров? - с детским любопытством спросил Миша Нестеров.

- По течению на юг,- почему-то грустно ответил Яланов. Так я впервые услышала об этом острове...

Странно, что ничего, кроме естественного интереса, я не испытала. Никакого предчувствия! И смотрела я не на матроса Яланова, который рассказывал, а на Иннокентия, который молча слушал. Я ничего не могла с собой поделать. Едва Иннокентий появлялся в пределах видимости, как глаза мои неизменно поворачивались на него, словно магнитная стрелка к северу внутри компаса. До чего же прекрасное лицо, голова кружилась, когда я смотрела на него. Другие люди, к моему великому удивлению, ничего подобного не испытывали. Они вообще смотрели на него как-то спокойно и даже могли вовсе не смотреть!

А эти неулыбчивые, как и у его сестры, глаза! Никогда не могла понять, была в них скрытая сила или слабость? Богатый духовный мир, неповторимая индивидуальность, но был ли он добр, хотела бы я знать. Этот характер был полон противоречий.

Он был красив, и это было для него лишним, раздражало его. Заметно старался он не подчеркнуть, а, скорее, погасить эту ненужную ему красоту, недостойную умного мужчины. Оттого небрежность в костюме, оттого короткая стрижка. Он явно пытался покрепче загореть, но кожа не поддавалась загару, обветренное лицо все равно оставалось матовым.

Зато я загорела и обветрилась сверх меры, как цыганка, только глаза посветлели.

Обычно когда у меня выдавался свободный часок для библиотеки, туда заходил наш боцман Харитон. Он любил порыться в книгах, а выбрав, чаще всего Бунина, Тендрякова, Солоухина, усаживался возле моего столика отдохнуть. (Работы у него хватало, тем более что плотничьи работы без него не обходились- на "Ассоль" не было хороших плотников.)

- Интересно. Чем же у вас закончится? - сказал он как-то, когда мы оказались одни.

- Не понимаю, о чем ты,- отозвалась я не совсем искренне.

- Врешь! - резко отрезал Харитон.

- Ну что ж... Только вернее было б сказать: что у меня выйдет. Так вот, ничего не выйдет, даже если бы он был свободен. С чего вы взяли, что я кому-то нужна?

Харитон сочувственно посмотрел на меня:

- Ты похудела за последнее время... Слишком ты уж высоко его ставишь. Да и он тебя - тоже. После вороны Ларисы ты ему как... лебедь белый. Оба вы друг друга переоцениваете. Что интересно, все это понимают, даже Валерка Бычок. Не из желания посплетничать, а просто видят - двое на "Ассоль" любят друг друга высокой любовью.

- Да с чего вы взяли, что оба?! Как же!.. Одна дурочка, может, и любит, и так, что все об этом знают. Да только одна, а не двое!..

- Двое,- серьезно поправил Харитон.

- С чего ты взял? Никогда ни словечка, ни взгляда...

Я подавила вздох. Щекам стало жарко, наверно, покраснела. Харитон, зло сощурившись, смотрел на меня:

- В этом ты права. Пожалуй, не дождаться тебе ни слов, ничего прочего. Не тот человек. Считает себя связанным по рукам и ногам. Только я один мог бы помочь твоей любви, Марфа... Но не возьмусь - опасно!

- Ты? Не понимаю...

- Где тебе понять, детеныш. Только хотел бы я знать, будешь ли ты с ним счастлива?

Харитон помолчал, не сводя с меня взгляда. Я невольно опустила глаза. Выдержать этот тяжелый взгляд было трудно.

- Видишь ли, Марфа, люблю я тебя. Ни-ни, только как сестричку. Не каждый так и сестру свою любит... Никого в жизни я так не любил, кроме, конечно, Таиски. И представь, ничего мне от тебя не нужно. Самого удивление берет - что это за любовь такая и почему она ко мне пришла! Когда я подле тебя, я делаюсь лучше. Облагородила ты меня, Марфа. Давно хотел поблагодарить тебя. Всегда-то выслушаешь, посочувствуешь. Ко всем ты, правда, так добра... Даже к Лариске. Она мне говорила. Но ко мне ты, пожалуй, лучше, чем к другим, относишься, хотя и не одобряешь, не приемлешь многого во мне. Правда это иль нет?

- Правда.

- А почему?

- Ты рассказал мне про свою жизнь, доверил больше, чем другим. И я... будто мы немножко породнились. Сама не ожидала.

Не знаю, кто из нас первым встал, кажется, оба одновременно. Мы стояли и смотрели друг на друга, растроганные.

- Никогда я бабам руки не целовал, но, если позволишь, тебе поцелую.

И Харитон неловко поцеловал мне руку, сначала одну, затем другую.

Иннокентий вошел секундой позже. Его, видимо, поразило выражение наших лиц. Чуть нахмурившись, он с недоумением смотрел то на Харитона, то на меня.

Харитон вышел, кивнув мне головой, забрав свои книги. Иннокентий строго смотрел на меня:

- Давно я собираюсь спросить: у вас что - дружба?

Я села в свое кресло, Иннокентий продолжал стоять, ожидая ответа.

- Это не дружба. Другое.

- Что же?

- Мы вроде с ним как побратались.

- Побратались? - Он сел на стул.- В данном случае это слово как-то не подходит...

- Как раз подходит.

- Гм... Марфенька! Я должен тебя от него предостеречь. Это тебе не Сережа...

- Харитон никогда не сделает мне ничего плохого. Он нуждается в сестренке. У него никогда не было сестры.

- Нашла братца. Наивность твоя безгранична. Харитон - волк!

- Харитон - хороший человек. Иначе вы не взяли бы его на "Ассоль".

- Ича настоял. Плавание будет не из легких, а Чугунов силен, ловок, умел... И матросы его слушаются. У нас, кажется, имеются рассказы Честертона на английском языке? Зайди, пожалуйста, почитаю перед сном.

Я искала минут сорок, предварительно засунув томик за книги на нижней полке, пока Иннокентий сам не извлек его оттуда. А вроде просматривал журналы...

Уходя, он вежливо пожелал мне спокойной ночи. Руки не поцеловал. А это ему более бы подходило, чем Харитону.

Шурыга не лгал, уверяя, что в море-то они "вкалывают" засучив рукава. Такое впечатление, что лишь теперь, удаляясь от морских дорог в беспредельную, пугающую неизвестность, команда по-настоящему взялась за ремонт "Ассоль".