Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1

• Название: Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1
• Автор: Джакомо Казанова
• Издательство: Ленинград “Васильевский остров”
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-7012-0064-7

Мемуары знаменитого авантюриста Джиакомо Казановы (1725—1798) представляют собой предельно откровенный автопортрет искателя приключений, не стеснявшего себя никакими запретами, и дают живописную картину быта и нравов XVIII века. Казанова объездил всю Европу, был знаком со многими замечательными личностями (Вольтером, Руссо, Екатериной II и др.), около года провел в России. Стефан Цвейг ставил воспоминания Казановы в один ряд с автобиографическими книгами Стендаля и Льва Толстого.

Настоящий перевод “Мемуаров” Джиакомо Казановы сделан с шеститомного (ин-октаво) брюссельского издания 1881 года (Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme. Bruxelles, Rozez, Libraire-editeur, 1881.)

и составляет приблизительно одну четвёртую его часть.

Для включения в русский перевод были отобраны те части “Мемуаров”, которые:

во-первых, отражают существенные события в жизни автора;

во-вторых, представляют исторический интерес (встречи с Руссо, Вольтером, Фридрихом II, путешествие в Россию) и показывают нравы века;

в-третьих, наиболее обработаны в отношении драматургии и стиля повествования;

и, наконец, просто занимательны, как житейские рассказы.

---

Я проспал до полудня, не заботясь о завтраке у маркиза де Прие. За обедом любовница его будировала меня, но смягчилась, когда я сдался на уговоры держать банк. Друг её постоянно выигрывал, как вдруг явился неожиданно приехавший из Женевы молчаливый герцог Розбери со своим гувернёром и ещё двумя англичанами. Приветствовав меня коротким “How do you do?”,[17] он сел за игру и пригласил к тому же своих спутников.

Видя предсмертные судороги моего банка, я велел Дюку принести из комнаты шкатулку и достал оттуда пять свёртков по пятьсот луидоров. Маркиз де Прие хладнокровно объявил, что входит со мной в половину. На сие ответствовал я просьбою уволить меня от такового условия. Он продолжал понтировать, не выказав явного неудовольствия моим отказом. Когда я положил карты и кончил игру, маркиз выиграл ещё двести луидоров, но все остальные были в проигрыше, так что я получил более тысячи луидоров прибытка.

Я приказал погрузить все свои вещи в экипаж и выехал бы в ту же минуту, если бы имел лошадей. Однако надо было ждать до двух часов, и я пошёл к маркизу откланяться. Меня встретила его любовница, оказавшаяся в одиночестве, — сам маркиз куда-то ушёл. Услышав о назначенном мною отъезде, она сказала:

— Это невозможно. Надеюсь, вы не откажете мне в одном-двух днях.

— Я весьма польщён вашим вниманием, сударыня, однако дело чрезвычайной важности вынуждает меня к безотлагательному отъезду.

— Но это просто невероятно, — повторила красавица и с этими словами подошла ближе к зеркалу, чтобы лучше зашнуроваться, а заодно и показать мне свою великолепную грудь. Я понял её намерения, но решился всё-таки расстроить оные. Она же, поставив ножку на канапе, поправляла подвязку, показывая идеально сложенные формы. Потом, занявшись другой ногой, позволила мне узреть прелести, более соблазнительные, чем само яблоко Евы. Я уже совсем изнемогал, когда в комнату вошёл маркиз. Он предложил четырнадцать по небольшой ставке, а мадам пожелала войти со мной в половину. Как было отказаться? Она села рядом со мной, и когда пришли объявить, что обед подан, я проиграл уже сорок луидоров. Мы спустились вниз. За десертом ко мне подошёл Дюк и сказал, что карета ждёт. Я встал, однако мадам заявила, будто желает вернуть мне двадцать проигранных луидоров, и вынудила меня подняться к ней в комнату.

Едва за нами закрылась дверь, как она умоляющим голосом принялась жаловаться, что, если я уеду, она будет опозорена, поскольку уже всем известно о её намерении заставить меня остаться.

— Неужели я достойна презрения? — спросила она, усаживая меня на канапе и позволяя так же, как и утром, видеть буквально всё. Возбуждённый её прелестями, я не мог удержать свои пальцы и губы. Она упала на меня с торжествующей улыбкой, когда руки её убедились в достижении вожделенного.

“Обещаю завтра быть твоей, останься”. Не зная, как быть, я принялся умолять её сдержать данное слово и уже собрался приказать, чтобы распрягали. В эту минуту вошёл маркиз и сразу предложил мне реванш. Ничего не ответив, я сделал вид, будто выхожу на минуту, на самом же деле не мешкая влез в карету и обещал кучеру щедро заплатить, если пустит он лошадей полным галопом.

XXV ГРЕНОБЛЬСКИЕ ПРЕЛЕСТНИЦЫ 1760 год

Мысль о том, как вытянется лицо у любовницы маркиза де Прие, у него самого, а может быть, и у всей их компании, которая, конечно, не оставалась равнодушной к содержимому моей шкатулки, забавляла меня до самого Шамбери, где я остановился лишь для того, чтобы переменить лошадей. Приехав в Гренобль и не найдя пристойного жилища, я не велел распрягать и отправился на почту. Там ждало меня несколько писем, и среди них послание мадам д'Юрфе. Она писала, что в приложенной записке некоему офицеру по имени Вальанглар рекомендует меня как учёного, и сей офицер откроет передо мной лучшие дома города.

Я разыскал Вальанглара, который любезно принял меня и, прочитав письмо, сказал, что сделает всё, от него зависящее, дабы угодить мне.

Это был мужчина уже некоторого возраста, поскольку пятнадцать лет назад он состоял в дружеских отношениях с мадам д'Юрфе, а ещё более — с княгиней де Тудевиль, её дочерью. Я пожаловался ему на неудобства гостиницы и в качестве первой услуги просил подыскать мне подходящее жилище. Он потёр себе лоб и сказал:

— Думаю, что смогу поместить вас в великолепном доме, который, однако, находится за городом. Консьерж там превосходнейший повар, и ради того, чтобы готовить вам, он уступит в цене.

— Вот этого я как раз и не хотел бы.

— Не беспокойтесь, он возместит себе на обедах, и кроме того, этот дом продаётся. А сейчас поехали.

Я занял помещение из трёх комнат и заказал ужин на две персоны, предупредив, что люблю поесть и никогда не считаю деньги. На первом этаже я увидел трёх очаровательных девиц и жену консьержа. Они приветствовали меня почтительными реверансами. Г-н Вальанглар отвёз меня в концерт, намереваясь представить местному обществу. Однако я просил его никого не беспокоить, пока я не увижу дам и не укажу ему тех, которые заинтересуют меня.

Общество оказалось многочисленным, особенно по части прекрасного пола. Но только одна привлекла моё внимание — прелестная брюнетка скромного вида, прекрасно сложённая и очень просто одетая. Лишь раз бегло посмотрев в мою сторону, она упорно не оборачивалась более. Тщеславие заставило меня сначала подумать, что это лишь уловка кокетки для возбуждения любопытства и ради удобства позы, позволявшей лучше всего рассмотреть восхитительные пропорции её профиля и другие формы, которые отнюдь не скрывала её непритязательная одежда. Успех рождает уверенность, а самонадеянность всегда идёт в согласии с нашими желаниями. Именно на этой девице я и остановил свой выбор, как будто все женщины Европы составляли гарем, покорный моей воле. Я сказал барону, что хотел бы свести с ней знакомство.

— Она благонравного поведения и никого не принимает, хоть и живёт в бедности.

— Ваши объяснения ещё более завлекают меня.

— Навряд ли вы добьётесь чего-нибудь. А вот и её тётка. После концерта я вас представлю.

Оказав мне сию услугу, он поехал ко мне ужинать. Консьерж-повар заставил прислуживать у стола обеих своих дочерей, блиставших красотой. Однако, когда в пять приёмов было подано пятнадцать блюд, Вальанглар стал ворчать.

— Этот человек просто смеётся над нами.

— Напротив, он угадал мои вкусы, разве вы не находите, что все кушанья превосходны?

— Не могу отрицать, но...

— Не беспокойтесь, я люблю тратить деньги. 

Когда в конце ужина появился сам хозяин, я сказал ему, что он достоин быть первым поваром Людовика XV.

— Кроме того, я хотел бы всегда иметь на столе мороженое и ещё два канделябра. Учтите, я венецианец и привык к восковым свечам.

— Это оплошность вашего слуги, сударь. Отобедав, он сказался больным и улёгся в постель. Поэтому я ничего не мог услышать о ваших привычках.

Мы оставались за столом до одиннадцати часов, беседуя о тысяче приятных предметов и оживляя свои рассуждения божественным гренобльским ликёром, которого выпили целую бутылку. Сей отменный напиток приготовляется из вишнёвого сока, водки и корицы. Невозможно представить, чтобы нектар олимпийских богов превосходил его по тонкости аромата.

Отблагодарив барона, я просил запросто приезжать к моему столу и велел отвезти его домой в моей карете.

Я проводил своего гостя и, возвратившись к себе в комнату, был приятно удивлён присутствием там очаровательных дочерей консьержа.

Дюк не дожидался приказания не прислуживать мне. Он знал мои вкусы и понимал, что, когда в моих комнатах оказывались хорошенькие девицы, я без особого удовольствия видел его около себя. Чистосердечный вид, с которым сии юные особы стремились угадать малейшее моё желание, в то же время всем своим поведением не оставляя никаких сомнений, что они не стремятся соблазнить меня, пробудили во мне намерение доказать им, что я достоин их доверенности. Они сняли с меня туфли, причесали и одели ночную рубашку. Улёгшись, я пожелал им доброй ночи и сказал, чтобы шоколад подали к восьми часам.

Размышляя о своём положении, я не мог не признать себя совершенно счастливым. Я обладал безупречным здоровьем, достиг самого цветущего возраста, не имел никаких обязанностей и ни от кого не зависел. У меня доставало денег, удачи в игре и благосклонности интересных женщин. Воспоминания о горестях и неприятностях, которые приходилось временами испытывать, сменялись таким обилием радостей и счастья, что мне не оставалось  ничего другого, как благодарить судьбу. Я заснул с этими приятными мыслями и в своих сновидениях грезил о прекрасной брюнетке, увиденной в концерте.

Утром, в восемь часов, одна из дочерей консьержа принесла мой шоколад и сказала, что у Дюка жар.