Гонсало Гуарч - Армянское древо

• Название: Армянское древо
• Автор: Гонсало Гуарч
• Издательство: ЮниПресс СК
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91152-008-3

«Армянское древо» — исторический ромам о геноциде армянского народа в Турции в период между 1915 и 1916 гг.

Все персонажи произведения вымышлены. Любое сходство с действительностью является чистым совпадением.

Обстоятельства, эпизоды, места и факты, изложенные здесь, реально отражают историю этого геноцида и ту эпоху, в которой он совершился.

К моменту, когда работа над этой книгой была близка к завершению. Европейский парламент принял резолюцию от 14 ноября 2000 г., в которой содержался призыв к турецкому правительству признать факт геноцида армянского народа.

---

Еще до окончания курса мы поехали в Анкару, где познакомились с другими товарищами. Почти все они были военными, хотя встречались и гражданские лица. Нашим командиром там был подполковник Хусамеддин-бей. Его задача состояла в том, чтобы обучить нас специальным приемам.

Не знаю почему, меня назначили в отдел контрразведки. Как мне говорили, я отвечал требованиям, предъявляемым к этой специальности. Какие-то положительные стороны у меня были. Мое воинское звание в тот момент было лейтенант (я только что получил назначение), однако согласно действовавшему в армии положению, если нужно было, я мог отдавать приказы даже майору.

Я узнал немало интересных приемов. Меня научили лгать и обманывать так, чтобы ни один мускул у меня не дрогнул. Это всегда у меня получалось неплохо, но кое-какие недостатки мне удалось преодолеть. Научили меня проникновению в ряды противника. Я узнал, как маскироваться, прятаться, как выживать. Для этого надо было ужесточить наше отношение к возможным врагам. Мы должны были понимать, что можем использовать их в наших целях, но это никак не должно затрагивать нас лично. Нас обучили очень важному делу — пыткам. А также весьма необходимому умению убивать, оставаясь хладнокровным, — иногда это может быть жизненно важно.

Но все это относилось лишь к техническим приемам. Больше всего меня интересовало, как научиться допрашивать, добывать правду из человека. Если к индивидууму применять надлежащие методы, он не сможет сохранить свою твердость, как бы он ни упорствовал, как бы ни пытался скрыть информацию. В конце концов он заговорит.

Наша организация владела безотказным оружием. По существу, мы были второй властью. Никто не был выше нас — ни судьи, ни обычные военнослужащие, ни парламент. Уже на конференции в Эрзеруме было принято решение, что Специальная организация будет представлять власть от внешних до внутренних границ.

Я быстро поднимался по служебной лестнице. Меня направили на несколько месяцев в Германию. Там я познакомился с немецким послом в нашей стране бароном фон Вангенхаймом. Это произошло на одном из приемов в Берлине. Он представил меня Фридриху Науманну. Оба они считали, что Турция является лучшей союзницей Германии. Действительно, кайзер глубоко восхищался нашим народом.

Именно в Германии я впервые услышал об «армянском вопросе». Науманн прочитал нам лекцию, в которой со всей прямотой сказал, что мы, турки, излишне терпимы к нетурецким народам, живущим в нашей империи. Именно об этом говорил мне раньше Атиф-бей. Все сошлось, логика казалась очень убедительной.

Жизнь в Берлине отвечала всем моим мечтам. Платили нам там намного больше, чем в Турции. Нас приглашали на приемы, конференции и разные праздники. Создавалось впечатление, что нас носили на руках. Для желающих всегда находились девочки.

Но я берег себя. Я знал, что когда-нибудь нам придется так или иначе показаться публично. И я хотел полностью использовать те знания, которые нам давали в Германии. У нас были хорошие преподаватели. Очень культурные люди, подлинные ученые, и все к нашим услугам. Нам рассказывали о мировой истории, о том, как одни расы господствовали над другими, о человеке-арийце. Все это меня очень интересовало, и я понял, что встретил здесь свое настоящее призвание.

В Берлине меня представили Хуманну. Он был личный представитель кайзера в немецком посольстве в Константинополе. Никогда до этого я не встречал человека настолько открытого и настолько остроумного, и он сразу же проникся ко мне дружескими чувствами.

Я очень ценил его дружбу. Хуманн поддерживал тесные дружеские отношения с Энвером-пашой. Кроме того, я знал, что Хуманн занимает высокое положение в секретной службе Военно-морских сил Германии, которыми командовал фон Тирпиц и с которым я однажды познакомился. Ганс Хуманн стал знаменитым после своего невероятного подвига — когда военный корабль «Лорелей», охранявший немецкое посольство в Константинополе, смог пробраться сквозь Дарданеллы несмотря на преследования со стороны англичан. В Берлине говорили, что этот эпизод подтолкнул к началу войны с русскими.

Хуманн по-настоящему любил Турцию. Да и как ему было не любить ее, если он родился в ней? В Смирне его отец привил ему большую любовь ко всему турецкому. В том числе, к нашей археологии.

Ему нужен был такой человек, как я. Он понимал, что обстоятельства очень скоро заставят Турцию изменить свою внутреннюю политику. Как и у Германии, у нас было много врагов. Если мы, турки, хотим выжить, то нам нужно прежде всего вычистить наш дом изнутри.

Вообще-то, я верил только в три вещи: в Комитет за единение и прогресс, в Специальную организацию, в которой состоял, и в самого себя. И все это было направлено на то, чтобы превратить Турцию в современную страну.

Кроме того, находясь в Берлине, я понял, турецкая империя представляет собой лакомый кусочек для великих держав. Все они, за исключением Германии, испытывают страшную зависть к нашим безмерным владениям. Они хотят расчленить нас, уничтожить, а потом, как хищники, поделить добычу.

Франция мечтала заполучить Сирию. Англия уже давно проникла в Египет и Месопотамию. Россия хотела укрепить свои границы на Кавказе, обеспечить навигацию в Черном море и выход через Босфор. Греция стремилась не только к полной независимости, но и требовала себе так называемую «единую территорию». Такая страна, как Греция, требовала себе «единую территорию»! Того же добились или продолжали добиваться Сербия, Албания, Болгария, Румыния — страны, обязанные своим рождением Турции.

Нет, так больше нельзя. Тучи войны закрывали небо и предвещали наш конец, если только мы немедленно не изменим нашу политику.

Вместе с Хуманном я побывал на совещании фонда Гобино — Ферайнигунг. Там я впервые встретил уже тогда знаменитого доктора Назима в сопровождении Ахмеда Ризы. Оба они приехали из Парижа для участия в совещании.

Я чувствовал себя среди привилегированных людей. Я толком не мог понять, почему выбор пал именно на меня. Кем я был в то время? Амбициозный молодой офицер, и только. Но с того момента, как Атиф-бей обратил на меня внимание, все, казалось, шло как по маслу.

Однажды вечером мы ужинали в небольшом ресторане, специализировавшемся на баварской кухне. Там находились Хуманн, очень довольный тем, что подтвердили его назначение в Константинополь, доктор Назим, которого мне представили несколько дней назад как архитектора перемен, Ахмед Реза — лидер либералов, которые завершили присоединение своей группы к Комитету, Фалих Хилки — новый влиятельный человек, недавно сблизившийся с Талаатом. В качестве специального приглашенного там находился знаменитый писатель Пауль Рорбах, пришедший в сопровождении аристократа графа Ф. В. фон дер Шуленбурга. Среди них я был никто. Я отчаянно робел при мысли, что любой из них мог вдруг спросить меня, кто я такой и какие имею заслуги. Сначала, еще до того, как все расселись, я спрашивал себя, не лучше ли было сказать Хуманну, что я чувствую себя здесь очень неловко, и уйти.

Но нет. Как раз наоборот, все относились ко мне вполне сердечно. Это становилось все более явным по мере того, как продолжался ужин и росло число тостов со шнапсом. Должен признаться, что мне было очень приятно, и в этой теплой обстановке моя робость прошла.

После ужина заводилой стал Пауль Рорбах. Думаю что я еще не встречал человека с такими четко сформулированными идеями. Он выложил очень дерзкий и оригинальный тезис который был тут же принят всеми нами. Речь шла о жизненном пространстве — «le-bensraum». Он утверждал, что для полного развития каждому народу необходима определенная территория. И если это жизненное пространство было в силу обстоятельств кем-то «захвачено» (именно это слово он употребил), надо очистить его и возвратить себе. В этом, уверял Рорбах, и есть суть проблемы. Такое «очищение» оправдывало само себя.

Я видел, что доктор Назим был в полном восторге от этой идеи. Он спросил у Рорбаха, где именно он почерпнул эту идею. «То там, то здесь» — был уклончивый ответ. В ней не было ничего нового, ее высказывали на собраниях самого фонда Покровители фонда фон Эуленгург, а также Ганс фон Вольцогеи обсуждали все это с графом де Гобино.

«У этих людей действительно ясные мысли, — утверждал Рорбах. — Они развили идею о чистокровных расах, и это означает, что в конце концов одни расы начнут господствовать над Другими. Кроме того, я лично считаю, что вся эта болтовня о расах просто выдумка. В конце концов воды вернутся в свое русло и сильные, творческие расы будут господствовать в мире».

По всем этим вопросам было полное взаимопонимание. Все исходили из того, что османские турки представляют собой южную ветвь арийцев, а германцы — северную, и обе эти ветви дополняют друг друга.

Было уже довольно поздно, когда Хуманн произнес нужное слово «депортация». Для него это решение не вызывало сомнении. Он сказал, что в скором времени его родина будет вынуждена депортировать французов из приграничных германских территории. Поляки тоже, разумеется, мешают прогрессу его страны, добавил он. Он говорил также о необходимости захватить часть Украины. Это выглядело более утопично, но он заверил, что настоящие немцы давно мечтают об этих территориях. Это все равно, что принести в большой дом хороший набор продуктов. «Это всегда неплохо», с глумливой улыбкой заметил он. Мы все оценили его большое чувство юмора и светлый ум. А я особенно, поскольку чувствовал себя так, словно взвился на высокое облако. Все эти люди представляли для меня верх человеческой мысли. Здесь не говорили глупости. Они не были чистыми интеллектуалами, которые не стоили и ломаного гроша. Эти люди были практиками. Они были патриотами, отдававшими свои знания на алтарь светлого будущего своей страны.