Иеромонах Дамаскин (Христенсен) - Не от мира сего

• Название: Не от мира сего
• Автор: Иеромонах Дамаскин (Христенсен)
• Издательство: Русский Паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1995

---

Воскрешение Святой Руси

Лишь глубоко изменившись, вправе мы серьезно помышлять о спасении России. Да, нужно понудить себя измениться в корне, ибо в прежнем состоянии мы вольно или невольно, по умыслу или неведению, с охотой или по безразличию сердца ввергли Россию в страшную кровавую бездну, где она пребывает и по сей день… Негоже нам радоваться, ликовать на могиле России — ведь это мы довели ее до смертного одра. Нужно каяться в слезах, каяться, как учит святая Церковь, в твердой решимости коренным образом изменить свою жизнь, обновить дух.

Архиеп. Аверкий (†1976).

Если уже человек не увенчан мученическим венцом, пусть хотя потрудится быть рядом с мучениками.

Блаж. Климент Александрийский (†223).

В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ о. Серафима в России и иных коммунистических странах происходили заметные перемены. Крушение коммунистической идеологии (отразившееся поначалу не в политике, а в сердцах и умах людей) сопровождалось религиозным подъемом. Согласно пророчествам, началось возрождение Святой Руси. На это обратил пристальное внимание о. Серафим. Главной темой его лекций, бесед, статей, наряду с изложением «сердечного Православия», стала Россия, ее духовное возрождение вкупе с искупительным страданием. О важности этой темы можно судить даже по его джорданвилльскому дневнику. Отец Серафим неразрывно связывал сердечное Православие, возрождение Руси и искупительные страдания с личностью о. Димитрия Дудко. К 1980 году тот своими проповедями, публикациями, беседами (даже изданием еженедельной газеты!) привел к Православию и крещению более пяти тысяч человек (только взрослых, не считая детей). Он попытался привлечь внимание мировой общественности к явлению новых российских мучеников, к судьбе христиан, подвергаемых истязаниям и заточению безбожными коммунистическими властями. Во главу новых мучеников он ставил Царя Николая II и его Семью, открыто молился ему и величал «Великомучеником Николаем». И всё это о. Димитрий делал, по словам о. Серафима, находясь в страшной пасти атеистического чудовища. Он писал: «Так велико зло в наш век, что мы подчас забываем о могучей силе, которую можно противопоставить злу. Отец Димитрий, как никто другой сегодня, несет утверждающее Православие, хотя в пучине зла современной жизни. В «ГУЛаге» Солженицын дал мирскую оценку большевизму, о. Димитрий оценивает «власть Советов» с христианской точки зрения. Главное в его писаниях (равно и в самой жизни современной России) — понимание страданий, порожденных атеизмом, их ненапрасности, ибо в них можно обрести Иисуса Христа.

В 1980 году о. Серафим провел беседу «Православное возрождение Руси» и процитировал о. Димитрия: «Нашу страну можно уподобить Голгофе: страдания мучеников мало–помалу очищают ее дух. Сегодняшнее распятие Христа в России, преследования и издевательства лишь возрождают веру в сердцах людей. Сколько мучеников знала Русь — значит сколько святых чувств! Неужто они не дадут плода? А, может, и живы‑то мы лишь молитвами святых мучеников, они‑то нас и поддерживают. Да, сегодня в России — Голгофа, распинание Христа. Но Голгофа — не просто страдания, а страдания, ведущие к духовному просвещению людей».

Отец Димитрий вкусил этой Голгофы. В молодые годы на восемь с половиной лет был заточен в концлагерь за религиозные стихи. В 1975 году попал в далеко не случайную «аварию», едва остался жив, «отделавшись» переломом обеих ног. В 1980 году (ему в ту пору перевалило за шестьдесят) государство и чиновники Московской Патриархии всё еще оказывали на него давление, понуждая прекратить религиозную деятельность. Отец Серафим отмечал: «Православие о. Димитрия глубоко пронизано страданием, оно не сродни уютному кабинетному разглагольствованию о Православии, что так нетрудно на свободном Западе. Его Православие — это вера, облеченная в дела, это любовь к страдающему ближнему. В письмах из ссылки о. Димитрий очень хорошо сказал: «Если я буду говорить лишь о Православии, невзирая на страдалицу Россию, вера моя будет питаться лишь разумом»».

Отец Серафим также отмечал, что «главнейшая беда современного Православия — избыток расчета и нехватка сердца». Он понял, что слова о. Димитрия чрезвычайно важны для сегодняшних людей.

Когда в церкви, где священствовал о. Димитрий, его обвинили в том, что религия для него — лишь прикрытие, он прямо ответил: «Я отсидел в лагере восемь с половиной лет, но у меня ни на кого злобы нет. Неужели не понятно, что те, кто занимается политикой, так открыто не говорят? Политики всегда рассчитывают, а я, как видите, на рассчитываю, говорю, рискую своей жизнью и жизнью своей семьи, в моих словах нет политики. Не враждебность, не клевета в моих словах, не тайный какой‑то умысел, а боль за всех и вся, и другого ничего нет».

В одном из писем о. Серафим замечал: «Слова о. Димитрия — точно глоток свежего воздуха для людей нашего времени. Слова эти достигают сердец, как в России, так и за ее пределами».

В другом письме: «Отец Димитрий помогает и нам разобраться с некоторыми нерешенными вопросами: например, у нас не любят даже говорить о святых, еще не прославленных Церковью, он же открыто упоминает «святого новомученика Царя Николая»[69]. Нам в пример в его «ослушание» «сверхправильных» и обюрократившихся иерархов».

За несколько лет платинские отцы получили лишь две строчки от о. Димитрия. «Очевидно, остальные его письма — в архивах КГБ», — писал о. Серафим. Меж тем с 1978 по 1980 год он перевел на английский первые четыре номера газеты о. Димитрия «В свете преображения», и о. Алексий Янг напечатал их в своем «Никодиме». Перевел он и письма, и воззвания о. Димитрия (поместив их в «Православном Слове» вместе с фотографией автора на обложке), и книгу «Проповеди о воскресении» (которую, увы, не разрешил издать праводержатель из Канады). Об о. Димитрии к тому времени узнали уже во всём мире. Бесхитростно и безыскусно обнажал он свою многострадальную душу перед людьми, представая перед ними жертвенным агнцем. Будто мало было гонений со стороны властей, так добавились к ним упреки братьев — православных на Западе. Это огорчало больше всего. В беседах о. Серафим говорил: «Правдивостью и страстной верой о. Димитрий снискал много врагов, и самое огорчительное — даже среди православных. Его проповеди считают излишне эмоциональными, чересчур мрачными (он говорил о скором конце света), едва ли не мессианскими. И верно: пожалуй, со времен св. прав. Иоанна Кронштадтского не слышала Русь (да и весь православный мир) таких пламенных, злободневных проповедей. Сколько православных удовольствовалось своим «правильным» житьем, их даже оскорбляет столь неистовый, пламенный призыв. А сколько верующих заражены подозрительностью (насаждаемой советской шпиономанией) и попросту не верят ему, кое‑кто даже видит в нем агента КГБ. Иные прислушиваются к его словам, выискивая ересь, и теряют главную мысль, полагают его «экуменистом», потому что он предает анафеме всё неправославное христианство, хотя различия в учениях непрестанно подчеркивает».

В январе 1980 года о. Димитрия снова арестовали и посадили в тюрьму. Перед заключением он написал своим зарубежным критикам: «Вы смелы в рассуждениях, но не знаете всех наших обстоятельств. Не пора ли нам научиться понимать друг друга, помогать друг другу, радоваться друг за друга. Братья, Россия гибнет, да и весь мир гибнет, прикрываясь ложным благополучием, а мы мешаем друг другу делать дело Божие.

Русские люди, за кого я решил отдать всю жизнь, вдруг начали травить. Господи, прости им!.. Помоги мне вынести этот тяжелый крест».

В Америке о. Димитрия больше всего поносила «сверхправильная» православная группировка. Даже когда он томился в застенке и терпел изощренные пытки советских палачей, «сверхправильные» опубликовали большую статью, стараясь поймать его на слове и доказать: все, кто принадлежит Московской Патриархии, — экуменисты и еретики. Заканчивался этот пасквиль заявлением архиеп. Антония Лос–Анжелесского (недоброй памяти гонителя архиеп. Иоанна): «Если о. Димитрий умрет в тюрьме и не отречется от Московской Патриархии, то смерть его не будет мученической, а простым самоубийством». Статья призывала православных христиан молиться «правильно»: не за о. Димитрия, а только за тех гонимых в вере, кто не связан с Московской Патриархией.

В одном из писем о. Серафим говорил: «Ну вот, теперь нападают на о. Димитрия, а нас (с о. Алексием Янгом), защищавших его в печати, обвинили во лжи, беспринципности и безответственности. Нас меньше всего задевают личные оскорбления. Но поносят лучших сынов живого сердечного Православия!»

Отцы Герман и Серафим сочли статью об о. Димитрии возмутительной и послали редактору письма, взывая к состраданию узнику. Но прошло и недели, как стало известно: о. Димитрий не выдержал испытаний и «покаялся» публично в своей «антисоветской деятельности». «Православное Слово» откликнулось заметкой о. Серафима: «Многие православные в свободном мире опечалены «признанием» о. Димитрия, которое транслировало советское телевидение (20–го июня 1980 года). Он прочитал заранее подготовленное заявление, отрекаясь от своих статей, книг, признавая свою вину и «антисоветскую деятельность». «Признание» это последовало после почти полугодового заключения. К нему не допускали никого, даже родных. Остается лишь гадать, каким психологическим пыткам он подвергался (вероятно, ему впрыскивали препараты, ослабляющие волю) и что заставило его прочитать это заявление, состряпанное в КГБ».