Иеромонах Дамаскин (Христенсен) - Не от мира сего

• Название: Не от мира сего
• Автор: Иеромонах Дамаскин (Христенсен)
• Издательство: Русский Паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1995

---

О. Серафим (Роуз). Январь 1972 г.

Монах тот, кто понуждает себя.

Св. Авва Дорофей.

ПОСЛЕ КОНЧИНЫ о. Серафима о нем стали упоминать как о подвижнике. Хотя это и справедливо, не следует впадать в преувеличения.

Отец Серафим отличался от своего наставника, архиеп. Иоанна, взявшего на себя непосильную ношу аскезы в пище и сне. Ел Владыка Иоанн лишь раз в сутки, в полночь. Отец Серафим — дважды или трижды, вместе с братией. Спал Владыка Иоанн час–другой, не зная постели. Отец Серафим как правило спал достаточно и в обычных условиях, хотя иногда допоздна молился.

Подвиги архиеп. Иоанна доступны лишь редким избранникам Божиим. Стоит же из нас кому попробовать повторить их — и мы скоро окажемся негодными ни для какого дела вообще. Однажды еп. Савва сказал, что случись ему держаться правил жизни архиеп. Иоанна и, не ведая отдыха, отдавать себя пастырству, он бы умер через две недели.

Уже говорилось, что все монашествующие тем не менее должны решительно отвергать «удобства», что ведет к расслаблению всей духовной и молитвенной жизни, открывает врата обжорству, плотским вожделениям, гордыне и пр. Следуя трезвым наставлениям святых Отцов, о. Серафим воспитывал себя в умеренности, т. е. брался за подвиг посильный, не мешавший ежедневным трудам. Подвиг этот был обычным делом для истинно православных монастырей, таких как Лавра Саввы Освященного, Афон, Синай или Валаам. К примеру, постель о. Серафима была типично монашеской: узкая, жесткая — две сколоченные доски без матраца. Келья — проще не придумать: дощатая ничем не утепленная каморка. Крохотная дровяная печь грела не более часа (он топил ее перед тем, как лечь спать). К утру уже температура в келье опускалась ниже нуля.

За 14 лет в скиту о. Серафим ни разу не принимал ванну или душ, лишь обтирался мокрой тряпицей. Со временем длинная, почти до пояса, борода его свалялась. Раз он не мылся, скажут некоторые, то от него, должно быть, жутко пахло. Ничего подобного. Интересно, та же особенность была и у афонских монахов, где тоже следовали старинном обычаю и не мылись. Св. Никодим Святогорец объяснял «чистый запах» монахов жизнью в воздержании, в строгости и тяжелом труде, что, по его мнению, изгоняло из тела «лишние жидкости». Писал об этом и св. Исаак Сирин: «Сладостен дух отшельника, и встреча с ним радостна всякому чуткому человеку».

Но никогда о. Серафим не насаждал свои подвижнические принципы среди братии. Никому не воспрещал принимать душ, никого в жизни не укорил за «чрезмерное усердие в еде».

ЛИШЬ ОДНА ЧЕРТА в подвижничестве о. Серафима поражала: он ни минуты не сидел без дела, постоянно в каких‑либо богоугодных трудах. Когда он вынужденно задерживался, скажем, в трапезной, ожидая пока закончится обед, он брался за четки и низко склонив голову творил Иисусову молитву.

После кончины о. Серафима кое‑кто поговаривал, что это о. Герман довел его до преждевременной смерти, что называется, «заездил». На самом же деле «заездил» о. Серафим себя сам, и не только себя, но и — весьма изрядно — о. Германа. Все, кому доводилось работать бок о бок с о. Серафимом — будь то набор текстов или садовые хлопоты, — вспоминают, что валились с ног от усталости, пытаясь не отстать от него.

Безотлагательность, боязнь не успеть, всё время подстегивала о. Серафима. Он не раз повторял: «Уже позже, чем вы думаете. Посему спешите творить дело Божие!» В словах этих — предчувствие близкого конца света. Отец Серафим остро чувствовал, что очень скоро испытания и скорби докатятся и до Америки, как в свое время — до России. Но еще, вполне возможно, о. Серафим предчувствовал и свой скорый исход. Отец Герман, подытоживая прошлое, говорит: «Предсмертное чувство не покидало его. Только и слышишь: «Уже позже, чем вы думаете!» — как заигранная пластинка!»

Теперь можно только гадать, насколько сильно предчувствовал о. Серафим собственную кончину. Он знал, что «живет взаймы», так как доктора, осматривавшие его в 1961 году, признали его болезнь неизлечимой. Внешне, телом, он был едва ли не совершенен: стройный, широкоплечий, до последнего дня сохранил прекрасное зрение, белые, ровные, без единого изъяна зубы. Однако чувствовалось, что какой‑то недуг точит его изнутри, что тяжелый Крест выпало нести этим могучим плечам. И в конце концов Крест этот его и сокрушит. Когда отцы навещали Елену Юрьевну Концевич, она не раз с тревогой указывала на болезненный вид о. Серафима. В 1980 году он обратился к врачам по поводу почечнокаменной болезни. И те сказали, что с детства у него работает лишь одна почка. К концу жизни у него исказились ногти, волосы и борода преждевременно поседели. Он был на полгода моложе о. Германа, однако казался чуть ли не вдвое старше, некоторые думали, что он отец о. Германа. Сколько раз подмечал о. Герман, как бледен лицом его брат, и отсылал его отдыхать. Сам о. Серафим никогда не жаловался на усталость, никогда вслух не предрекал своей скорой кончины. Единственной и постоянной заботой его было — за малое время и при малых возможностях выпустить как можно больше духовной литературы. В 1976 году он писал: «Будущее, несомненно, весьма мрачное. Каждый год мы не уверены, удастся ли нам печатать в следующем. Молим Бога, чтобы дал нам хотя бы несколько лет, хотя бы допечатать серию святоотеческих книг, которые помогут и нам, и другим выжить в грядущие дни».

Трудясь в своей смиренной келье, печатая на машинке при свечах, о. Серафим издали написал беспримерное в наши дни количество христианских сочинений. Ему не нужно было, как многим писателям, черпать вдохновение извне, создавать нужное настроение, совершать прогулки. Как только выпадала свободная минута, он устремлялся к себе в келью и садился за стол. Набрасывал от руки план и сразу начинал печатать статью. Печатал быстро, лишь изредка отрываясь, видно, что‑то обдумывая. Нередко осенял себя крестным знамением.

Когда случалось ему впасть в уныние, на помощь приходил о. Герман, придумывал «неотложную» работу, которая могла бы подхлестнуть писательское вдохновение о. Серафима. Иной раз он вспоминал о неосуществленной задумке многолетней давности. «По–моему, сейчас самое время!» — убеждал брата о. Герман, и тот «зажигался». «Благослови!» — просил он и с еще пущим рвением окунался в работу.

В духе монашеского смирения он никогда не подписывал свои работы. В одной из недописанных им статей он изложил необходимые условия для успеха на самостоятельном монашеском поприще (вне зависимости от старого «обустроенного» монастыря): «Не известность миру, а желание «умереть для мира», отсутствие тщеславных помыслов, глубокое смирение и упование на Бога, а не на собственные силы». И коль скоро отцы Серафим и Герман удалились в пустынь, то не след им числить себя редакторами издаваемого журнала. И почти все годы, за которые о. Серафим издал великое множество книг, его имя не появлялось на титульном листе. По словам Александра Поупа:

Кто храм для Бога, не для славы ставит,

Себя отметиной на мраморе не славит.

Столько же времени, сколько и собственные статьи, отнимал у него перевод на английский язык русских святоотеческих текстов. Отцы положили немало трудов, чтобы как можно ближе к оригиналу передать дух и содержание этих работ. Иной раз из‑за одного слова или предложения разгорался долгий спор. Отец Серафим, переводя, руководствовался буквальными значениями слов, а о. Герман, для которого русский — родной язык, втолковывал собрату мысль, которую автор выразил теми или иными словами, почему, к примеру, нужно сохранить какие‑то повторы, подхваты. Сколько тонкостей нужно принять во внимание, как выстрадано дается каждое слово. Но о. Серафима это все не смущало, напротив, даже радовало. «Какое же это счастье!» — восклицал он. Но превыше всего отцы стремились к смирению и в переводе, уважая как текст, так и автора.

Не только в келье или в типографии трудился о. Серафим над переводами. Случалось, прямо во время трапезы он потчевал братьев переводом «с листа» какого‑нибудь из бесценных сокровищ русского святоотечества. Братия внимательно слушали, а перевод записывался на магнитофонную ленту. Потом кто‑либо из помощников, прослушав запись, излагал все на бумаге, и отцы обязательно проверял текст.

Таким образом были переведены целые книги: «Наставления монахам» из «Великого катехизиса» св. Феодора Студита, «Православное догматическое богословие» прот. Михаила Помазанского, «Житие старца Анатолия Оптинского» о. Климента Зедергольма, «Комментарий к Новому Завету» архиеп. Аверкия, из коей о. Серафим перевел главы об Апокалипсисе, частично о Евангелиях и Посланиях апостолов. Кроме вышеназванных, «Воскресные проповеди» о. Димитрия Дудко и «Духовные поучения» св. аввы Дорофея.

КРОМЕ «ПРАВОСЛАВНОГО СЛОВА», выходившего раз в два месяца, отцы печатали Свято- Германовский календарь на 80–ти страницах. С 1972 года он печатается регулярно. Это полный церковный календарь на английском языке, включает в себя имена святых для поминовения, поденное чтение из Священного Писания, подробные указания для каждого поста и для каждого дня недели. В календаре приводились обширные списки местных святых и святых всех народов. Также указывались имена тех, кого вскорости должны были причислить к лику святых. Ничего подобного не издавалось ни на одном языке мира. Все эти материалы были в основном собраны братом Лаврентием (Кемпбеллом) еще до прихода в монастырь. Первый календарь вышел отдельным специальным номером «Православного Слова». Отец Серафим указывал в летописи, что трудов на этот номер было положено больше, чем на какой‑либо. Встречен он кое–кем был в штыки, особенно архиеп. Виталием (нынешний митроп. Виталий Канадский, глава Русской Зарубежной Церкви). Он был разгневан, почему в список будущих святых не включен митроп. Антоний (Храповицкий). Однако прочие иерархи поддержали новое издание. В последующие годы календарь выходил отдельно, большим форматом, со статьями о наиболее важных событиях года, с иллюстрациями. Так родилась хорошая традиция, и у американских православных появилось надежное подспорье. Недавно календарь отметил свое «совершеннолетие», выйдя в свет в 21–й раз.